Это «Герцог Гращебо», классификация «океанский хищник», тип «прилипало». Везет, что он – этот самый «Гращебо» – приписан к Серому флоту Закрытого Моря. В ином случае в области классификации у ММ остались бы сомнения – совсем не пять процентов, как сейчас, а вполне может быть – в обратной пропорции. Ибо в результате привычного в океане мира-войны лишние секреты не положено ведать даже своим. В ином случае брашам достаточно захватить всего лишь одну лодку, дабы узнать о флоте Эйрарбии абсолютно все. Характеристики, частоты винтовых шумов, общее количество сил и… Словом, все, что требуется для эффективной войны. И потому везет, что «Герцог» свой – «серый», он много раз попадал своим силуэтом в акустические поля «Кенгуру-ныряльщика», а значит, и в память ММ. Теперь его получается отселектировать от всех прочих повисших в толще воды субмарин.
Значит, общее соотношение сил все-таки не пять к одному. Хотя, если что-то начнется, шансов выстоять очень немного. Зато, может быть, именно из-за наличия второй лодки удастся вообще избежать боя. Ведь войны все-таки нет, и на Гее официально царит мир. Так что у господ-брашей вроде бы нет повода пулять в сторону «Кенгуру-ныряльщика» или «Герцога Гращебо» подводные снаряды. Вот если бы «Кенгуру» был один, тогда, разумеется… В смысле, повода и посыла по-прежнему нет, однако если чужой кораблик каким-то образом забросить на расстеленное понизу океана дно, то никто уже никогда не разберется, со сколькими дырами в корпусе он туда лег. А ведь в море бывает всякое, и особо не везет в этом плане подводным лодкам.
Но сейчас, в случае двух лодок, дело может иметь всякие нехорошие нюансы типа ухудшения и без того худых международных отношений. Ибо одно дело – неприятности с одним-единственным крейсером-охотником, совсем другое – с двумя. Если по поводу единичного несчастья еще можно, скрипя зубами, принять версию «несчастного случая» всерьез либо, по крайней мере, сделать вид, будто все «тип-топ», втайне не без гордости припоминая аналогичные проделки в отношении врага, то уж когда в одном и том же месте нырнут на пять километров две лодки зараз… В общем, это не очень правильно, и разборки могут дойти гораздо дальше, чем обмен возмущенными нотами между Севером и Югом.
Но на всякий случай классифицируем противостоящие силы. Из брашских лодок определены типы самых ближайших, а точнее – четырех из пяти. Две – тяжелые «плетенки», название коих пошло от сложной звуковой гаммы, создаваемой их четырьмя винтами-толкателями. Почти наверняка одна из них – флагман соединения. Еще одна, типа «мокрица», и если бы в деле были только такие, то можно бы даже пожалеть, что состояние открытых военных действий еще не наступило. «Мокрица» – один из самых старых типов, реликт, сохранившийся с периода Второй Атомной. Несмотря на все доработки, это седая древность. Четвертая из распознанных – «булька». Вообще-то лодка не океанского формата и из-за размеров не способна быть носителем «гвоздей» – только торпед с обычными движителями. Так что, в общем-то, у брашей эскадра – не ахти. За исключением, может, самой тихой и до сих пор не опознанной «пятой». Уже по таким косвенным признакам ясно, что в деле что-то достаточно новое. А может, самое новое – лишь несколько раз «услышанная» разведывательными субмаринами, рискующими шкурой у Брашпутиды, – «мангуста». Правда, если в деле «мангуста», зачем ей вся эта тихоходная кавалькада? Отвлекать внимание?
Вообще, судя по столь разнотипному составу «топящей пятерни», дела у брашей все же не так кристально ярки, как они утверждают в своих пропагандистских роликах о самой модерновой в мире военной мощи. С другой стороны, смотря на дело с позиции реализма, попробуй перекрой океан, совсем не зря носящий имя, производное от «бесконечности».
Ладно, меньше философии и ближе к делу. Хотя дело у нас все равно почти философское. Слушаем музыку глубинных сфер. Точнее, любуемся ее осциллограммами. Неплохо бы уловить, когда у брашских «охотников» лопнут запирающие «гвоздевые пушки» мембраны. Хорошо бы тогда не начать заикаться и из-за такого курьеза потерять секунды, требуемые для запуска своих собственных снарядов и торпед. Погибать, так с музыкой. Правда, уже не со столь тонкой, как едва различимая аппаратурой и извлекаемая на свет божий только с помощью колдовства механизированной математики. И, значит, не тратим время зря, просчитываем уже известные углы и взаимные скорости и вводим в не столь умное, как ММ, оружие – нужные шумовые «запахи». Дабы «гвозди» и торпеды взяли след. Возможно, к тому моменту, когда самые вялые из них найдут своих жертв, «Кенгуру-ныряльщик» уже будет падать на дно большой продырявленной кастрюлей. Но об этом думать не следует, да и нет времени.
Раздвигая воду, подводный крейсер Серого флота Империи движется вперед на самом малом ходу. Из-за сопротивления среды только в последние десять минут он сбился с курса на два градуса, но сейчас не стоит шевелить рулями. Будем считать, хотя это смелое предположение, основанное на непатриотичном допущении о технологическом равенстве врага, что его пассивные сонары и средства обработки данных не хуже «кенгурианских». И тогда легкое изменение угла поворота рулей – это рождение в воде новой гидроакустической линзы, «видимой» за сотню километров. Попытаемся воздержаться от лишнего шороха. С такими соседями это может оказаться смертельно.
А ведь как все хорошо начиналось.

4
Контральто-адмирал

Почему-то часто ему вспоминался разговор с командующим флота. Все происходило не в кабинете, как обычно, а в перерыве выездного совещания, в Адмиралтействе в морской столице Империи – городе-сказке Горманту.
– Знаете, что я вам скажу, Стат? – проговорил контральто-адмирал Критхильд, поглаживая красивые перила набережной. – Банальность, конечно, но…
– Что-то о цели, адмирал? – спросил Стат, про себя удивляясь невиданной доселе неуверенности Критхильда. Никогда он его таким не наблюдал.
– Да нет, Стат. Тут я, как и ты, могу только догадываться. Даже дружище Дук что-то темнит.
– Дук Сутомо? – уточнил шторм-капитан.
– Да, управление морской разведки, – кивнул Критхильд. – Темнит, а может, и сам ничего не знает.
– Ну, это вряд ли, – усомнился Косакри. – Уж разведка-то…
– Не скажи, Стат. – Командующий Серым флотом положил на плечо подчиненного руку, чему шторм-капитан удивился еще более, чем его неуверенности. – У нас в Империи столько военных ведомств… Каждое гребет под себя, секретится. Может, и правильно, учитывая технический шпионаж южан.
– Ничего, – скупо улыбнулся Стат, – на экваторе все разрешится.
– Да, – кивнул Критхильд, – для тебя, разумеется. А вот для нас…
– Предлагаете вскрыть пакет, адмирал? – пошутил Косакри и тут же понял, что неудачно.
– Стат, – контральто-адмирал прищурился, – а если скажу «да»? Дело не в том, что кто-то из нас двоих может работать на «черных чаек». И даже не в том, что, «заложив» меня, ты ничего не добьешься. Не думай, что этого повода хватит, чтоб меня скинуть. Не так у нас все просто в адмиральских дебрях. Ты покуда даже не в том ранге, чтобы понять. Вот если продвинешься еще вверх, тогда… Впрочем – между нами, Стат, – не твоя это сфера: штабная грызня и скользкие ступеньки адмиральских должностей. Ты не думай, что такой ты айсберг. Не таких там растапливали. Да и вообще, пока молод – плавай. Правильно я говорю, а, подводник?
– Еще бы нет, адмирал. Я ведь куда собираюсь? – расправил плечи Косакри.
– Вот то-то и оно, Стат, то-то и оно, что ни ты, ни я не знаем. – Адмирал вздохнул и убрал руку. – Можно, конечно, предполагать. Да ты и сам не дурак. Знаешь, что загрузили тебя под завязку. Ну а то, что узнаешь только на экваторе, так это правильно. Вот если бы мы с тобой действительно взяли да вскрыли конвертик, тогда что? Ну, представь, будто никто из нас не разболтал и тем более не сообщил республиканцам, но вот там, на самом экваторе или после, твоя лодка напоролась на брашских охотников, и что тогда? Что ты подумаешь обо мне, сидящем здесь? Эта старая перечница, Критхильд, меня выдал с потрохами. Вот что ты подумаешь. И не так, честно говоря, страшно, что эту фразу ты мне бросишь в лицо по возвращении. И даже не то, что ты шепнешь о подозрениях какой-нибудь из «черных чаек». Гораздо хуже, если ты не вернешься и последнее, что ты будешь помнить в этой жизни, – это то, что старая перечница Критхильд тебя сдал. И не просто кому ни попадя, а геополитическому врагу. Что толку, если в действительности это не так? Для тебя это будет конечная истина.
– Чур вас, адмирал, – натянуто улыбнулся шторм-капитан. – Не стоит говорить о мрачностях.
– Вижу, ты настоящий подводник, Стат, – опасаешься примет. И мне, конечно, тоже не хочется о мрачностях. Только ты запомни. – Командующий флотом поднял палец. – Чует мое сердце, что данное тебе задание очень и очень непростое. Я надеюсь на твою удачу, но больше всего я полагаюсь на твою осмотрительность. Мне хочется верить, что в решающий момент ты будешь полагаться на свое внутреннее понимание происходящего гораздо больше, чем на кодированные конвертные закорючки. Надеюсь, ты меня понял, шторм-капитан.
Вообще-то Стат Косакри в тот момент понял не очень много, прозрения ждали его впереди. А вот что у него возникло тогда, это чувство, будто он уже никогда не встретится с Критхильдом. Странно, контральто-адмирал вроде бы покуда не собирался на повышение.

5
Капкан

Самое главное, что сохранение статус-кво не давало «Кенгуру» никаких преимуществ. Конечно, начинать бой самому было бы еще более глупо, но сохранять все как есть – тоже не выход. Рано или поздно, а вообще-то наверняка очень скоро, накопленная в результате противодействия среды курсовая ошибка выйдет за всякие допустимые пределы. В плане того, что допустимо по курсу, еще туда-сюда: «Кенгуру-ныряльщик» – лодка большая, океанская и в силу катамаранной конструкции способна стрелять не только вперед-назад, но и с любого бока. Однако есть еще такая штука, как дифферент, и вот здесь пускать все на самотек долго никак не получится. Как ни совершенен «Кенгуру», делать кувырки в воде он все-таки не способен. А значит, так или иначе, но придется снимать блокировку с автопилота управления рулей глубины. И тогда субмарина станет акустической линзой. Хотя кто знает, может, она и так уже достаточно ясно наблюдаема во вражеских экранах? Проверить сие нельзя. В этой Вселенной что-то серьезное получается познать только опытным путем, через активные действия – никак не с помощью скрытых.
Так вот, исходя из того, что рулями все ж таки придется шевелить, да и вообще «Кенгуру» уже сейчас идет на сближение с противником, то рано или поздно его «услышит» даже седая древность – «мокрица». И что тогда? В плане мирного разрешения конфронтации? Спокойно вскрываем «капитанский» пакет, узнаем дальнейший маршрут и… «До свиданья, соседи по планете! Очень приятно было познакомиться! Но нам, к сожалению, пора!» Как бы не так. Они что, зазря так долго ожидали? Ведь они пойдут следом. Может быть, и не все скопом, а только самые «продвинутые» технически. Какая разница? Задание и даже курс «Кенгуру» совсекретны. Как же можно будет двигаться, имея за собой целую кавалькаду шпионов? А ведь они теперь не отпустят. И значит… Развернуться назад, и пусть брашские «пираты» идут до Горманту, насколько им позволит смелость и хранящиеся в сейфах инструкции? Что по этому поводу скажет адмирал Критхильд? Или адмиральский совет? В общем, конец успешной карьеры подводного «охотника». «Господа браши, поздравляю с победой и с экономией торпед!» И тогда…
Ну-ка, изобретите способ отрыва от пяти преследователей зараз! Тут уж действительно хоть самому начинай бой. Вдруг лучше и правда «последний и решительный» плюс – орден «Императора Грапуприса» степени «золото» посмертно, чем позор понижения в ранге? А хотя может статься, что покоящееся в конвертике задание в том и состоит, чтобы придумать новый способ отрыва от преследователей. Не пора ли его вскрывать? Однако сейчас явно не время покидать центральный боевой пост и, запершись со жрецом в кают-компании, колдовать над ручной кодировкой.
И значит, плывем дальше, продолжая отслеживать нарастание курсовой ошибки.

6
Академии и абитуриенты

Возможно, те, кто принимал его в академию, кое-что просмотрели. И ладно военные моряки, хоть и давно сухопутные по случаю преподавательской работы, но все равно помнящие море. Знающие, что некоторая отрешенность взгляда в связи с постоянным заглядыванием в загоризонтную даль есть не лишняя для будущего капитана флота черта. Может быть, даже необходимая в некоторых случаях, когда, к примеру, ты неожиданно посреди моря сталкиваешься с ударным флотом брашей, а за плечами у тебя всего-то почти прикончивший ресурс миноносец да пустые после боя арсенальные погреба. Так что морякам-флотоводцам простительно, но вот куда смотрели медики? Ведь не может же быть, чтобы с мозгами у него ну совершенно все было в норме, так? Ведь не выработалось же это в абсолютно зрелом возрасте, когда командно-хозяйственные обязанности уже не давали не то что продохнуть, а даже спать более трех-четырех часов? Ростки должны были появиться гораздо раньше. Кто может исключить, что в детстве у него не наличествовал аутизм? В слабо выраженной форме, разумеется. И ведь понятно, что если приписанные к академии флота Закрытого Моря медики совершили ошибку, то уж явно не преднамеренно.
Видите ли, проведенная великим Грапуприсом Тридцать Первым Большая Воспитательная реформа наряду со многими другими проблемами решила и проблему протежирования при поступлении в высшие учебные заведения. Действительно, какое значение могла теперь иметь родственная протекция, если никто не знал, кто от кого и когда родился? Все с раннего младенчества воспитывались в «униш» – универсальной школе; там тебе ни пап, ни мам, а тем паче бабушек-милушек – только строгие тети да иногда дяди с розгами:
1 2 3 4 5 6 7 8