– Да ладно тебе, – говорит Доррин. – Думаешь, мне непонятно, в чем дело? Она носит твоего ребенка. Правда, я узнал об этом за минуту до твоего прихода.
– Она тебе сказала?
– Скажет она, как же... – Доррин невесело усмехается. – Ей, небось, и невдомек, что я догадался. Просто коснулся ее руки, а она отдернулась.
– Не самое удачное время обзаводиться потомством, – вздыхает Брид.
– Это она сама захотела?
– Она заявила, – Брид обводит взглядом помещение и, хотя оно почти пустое, понижает голос, – что ежели мне охота корчить из себя героя, так пусть ей от меня хоть что-то останется.
Доррин медленно кивает, хотя, по его разумению, шансов остаться в живых у Кадары и еще не родившегося ребенка немногим больше, чем у Брида. Впереди битва за Клет.
– Я люблю ее, – говорит Брид, – очень люблю, пусть со стороны это не всегда видно. Однако и бросить на верную погибель этих людей – не толстосумов из Совета, а солдат, крестьян, ремесленников вроде твоих Яррла, Рейсы или Петры – я не могу... – Брид снова наполняет кружку, потирает шею и с запинкой продолжает: – Если меня... если что-нибудь случится, ты...
– Я думаю, скорее уцелеешь ты, чем я.
– Вздор! Ты позаботишься о ней? – Брид впивается в Доррина взглядом.
– Само собой, – бормочет Доррин, уставясь в стол. Он чувствует себя виноватым из-за того, что по-прежнему мечтает вывести в море «Черный Алмаз». Но стоит ли ему участвовать в битве? Ведь успех может обернуться для него слепотой, как некогда для Креслина. А поражение – гибелью.
– Каково соотношение сил?
– Совсем не в нашу пользу. Они набрали в Хидлене еще пять тысяч солдат. Мы, конечно, сделаем, что сможем, но даже в лучшем случае я могу рассчитывать только на три с половиной тысячи. И на тебя.
– Лестно это слышать, – суховато отзывается Доррин. – Но ты лучше скажи, сколько времени у меня на подготовку?
– Судя по тому, как они наступают, – дней десять.
– Есть ли какая-нибудь возможность сообщить Лидрал, где я нахожусь?
– Не думаю, что в этом есть надобность, – качает головой Брид, – Тилкар отправился в Дью за новобранцами, и я велел ему доставить ее сюда. Они должны прибыть завтра.
– А не много ты на себя берешь?
– Тьма, конечно же, много! Но я готов на все, лишь бы удержать тебя здесь. Пойми, Доррин, это не игра. Речь идет о множестве человеческих жизней.
Теперь Доррину отсюда не выбраться. Вздумай он уехать, удерживать его никто бы не стал, но когда здесь окажется Лидрал...
– Ну не подлец ли ты, Брид?
– Что поделаешь, нужда заставила, – военачальник кашляет. – Велка тебя ждет. Комната тебе отведена в штабе, рядом с моей. Это все, что я могу сейчас для тебя сделать.
Он встает и размашистым шагом выходит из приспособленного под казарму сарая. Встает и Доррин. Пора найти Велку и браться за работу над орудиями уничтожения.

CXLVI

Спидларские силы закрепились на склоне холма, обращенного к юго-западу. Именно по этому склону поднимается к стенам Клета дорога из Элпарты. Восточный фланг оберегают нависающие над рекой крутые утесы, западный – непролазные топи. Дальше, за болотом, – скалы, валуны, расщелины да крошащиеся уступы.
Высокие серые облака делают утро тусклым и хмурым. Легкий ветерок, колышущий знамена Белых сил, несет с сожженных полей запах гари. В стане хаоса переливчато поют рога.
После второго сигнала под белыми знаменами вспыхивает пламя. Огненный ручей, стремительно разрастаясь в реку, несется вверх по склону и расплескивается, ударившись о земляную стену. Вверх поднимается лишь несколько струек сального дыма. Голая земля не питает огонь, и он сходит на нет. Вторая огненная атака тоже заканчивается безрезультатно.
И тогда земля содрогается.
Кони спидларских воинов бьются и ржут. Доррин усмехается: Брид сумел предугадать тактику чародеев. Земляные валы – не каменные стены, их сотрясением не раскрошишь.
Вновь трубят рога, и рать под пурпурными знаменами движется вверх по склону. Несколько мгновений – и вражеская волна обрушивается на первую, обшитую досками траншею, где засел отряд спидларской пехоты, вооруженной копьями и алебардами. Враг полагает, что атакует передовое заграждение, однако в действительности бойцы должны лишь сделать вид, будто принимают бой, а потом спешно отступить по коммуникационным окопам выше по склону, к основным укреплениям.
Доррин надеется, что они успеют покинуть опасную зону прежде, чем он начнет действовать.
Обрушившиеся на первую линию траншей галлосские силы легко отбрасывают немногочисленных защитников, захватывают передовые укрепления и растекаются по окопам. Доррин дергает за шнур, который заключен в длинный деревянный короб, засыпанный землей. Рывок привел в действие огниво, и запалы, протянутые к рассредоточенным по склону зарядам, занялись.
– Бежим! – кричит он двум находящимся рядом с ним солдатам, и они срываются с места, словно за ними устремились в погоню демоны света.
Пурпурные знамена уже поднялись до середины склона. Немногочисленный спидларский заслон осыпает наступающих стрелами – не столько чтобы остановить их, сколько чтобы раззадорить.
Доррин нервно покусывает нижнюю губу: ему хочется верить, что Брид отдал необходимые распоряжения и все его люди отойдут вовремя. Пусть враги идут в атаку на чучела, снабженные деревянным оружием. Потом он обхватывает голову руками и садится на дно траншеи, страшась того, что должно случиться сейчас.
И тут оглушительно грохочет взрыв. Вся нижняя половина склона холма взлетает на воздух. Глиняный пол убежища Доррина подскакивает, деревянная обшивка стен лопается, разлетаясь острыми щепками.
– Свет! – в ужасе кричит один из солдат.
Второй лишь хрипит – два острых обломка дерева вонзились ему в живот и в горло. Боль в глазах Доррина такова, что юноша едва удерживается от того, чтобы вцепиться в них ногтями. Вдобавок ему в плечо впилась большая острая щепка. Задета, к счастью, только мякоть. Юноша осторожно вытаскивает деревяшку, находит в маленькой торбе пластырь и аккуратно накладывает на рану. Лишь после этого Доррин позволяет себе высунуться из полуобвалившегося окопа и взглянуть, во что превратился склон холма – на массу развороченной, обожженной, смешанной с кровавыми ошметками земли. Белая волна ужаса накатывает на него, и он сползает на дно укрытия, проваливаясь в беспамятство.
– Где он?
Слова доносятся словно бы издалека. Должно быть, спидларцы осматривают наблюдательный пункт Доррина – точнее то, что от этого пункта осталось. Голова его раскалывается, и он не имеет ни малейшего представления о том, сколько времени здесь провалялся.
– Свет! Ты только глянь, эка ему досталось!
– Да, бедняга похож на подушечку для булавок, – второй голос холоден.
– Где Доррин?
Узнав голос Лидрал, юноша силится открыть глаза, но, хотя и чувствует на лице солнечное тепло, его по-прежнему окружает непроглядная тьма. Коснувшись пальцами трепещущих век, Доррин убеждается, что они подняты. Просто он ничего не видит.
– Эй, там вроде один жив! Рукой шевельнул.
– Никак это кузнец...
Доррин кашляет, выплевывая желчь и глину, и, с помощью Лидрал, принимает сидячее положение. Голова его то гудит, то наполняется жгучим огнем. Лидрал вливает сидр ему в рот.
– Что... там? После взрыва...
– Ничего, – отвечает Лидрал. – Галлианцы, которые уцелели, унесли ноги в свой лагерь.
– Ага, – добавляет один из сопровождающих женщину бойцов, – только вот уцелеть из двух тысяч удалось разве что паре десятков.
– Две тысячи! – ахает юноша.
– Теперь ты понимаешь, почему военачальник так нуждался в твоей помощи? – звучит из темноты другой голос.
С помощью чувств Доррин пытается получить представление о тех, кто его окружает. В сумраке слепоты он едва различает размытые изображения Лидрал и троих солдат.
– С тобой что-то не так? – обеспокоено спрашивает женщина. – Ты на меня не смотришь!
– Я не вижу. Ни тебя, ни... вообще ничего.
– Дело дрянь! – восклицает один из бойцов.
– Нужно вывести его отсюда, – говорит Лидрал.
– Мы поможем. Хоть на руках вынесем, ведь это он избавил нас от галлосских головорезов.
Опираясь на плечо Лидрал, Доррин ковыляет вдоль развороченного окопа, понятия не имея, в каком направлении движется. Задолго до вершины холма силы покидают юношу. Его начинает бить дрожь, а каждый шаг отдается в голове приливом боли.
Откуда-то издалека слышны крики и конское ржание. Доррин пытается сделать еще шаг, но навалившаяся всей тяжестью тьма опрокидывает его на сырую землю.

CXLVII

– Ну и атака! Две тысячи бойцов канули во Тьму! – рычит от бешенства Джеслек, глядя на развороченный склон противоположного холма, похожий на обгорелое, вспаханное и политое кровью поле.
– Это была твоя идея, – замечает Ания.
– Ну и что? Я тоже могу ошибаться.
– Да ну? Никогда бы не подумала!
– Фидел, – Джеслек оборачивается к бородачу. – Собери новобранцев и брось их в атаку на том же самом месте.
– Что?
– Насчет этих проклятых мин мы достоверно знаем только одно – их не могло остаться там, где они уже взорвались. В любом другом месте могут оказаться другие заряды. А если мы станем мешкать, враги могут заново заложить их и на этом склоне.
Фидел кивает – против такой логики возразить трудно.
– Даже этот, будь он проклят, кузнец не может ничего сделать, не затратив на это времени. Значит, наша задача в том, чтобы этого времени ему не дать. Командуй наступление. Ударь в том же самом месте. Брось все силы на прорыв и ни в коем случае не останавливай атаки.
– Будет исполнено!
– Атакуй безостановочно.
Джеслек снова оборачивается к полю боя. Ания переглядывается с Фиделем, и бородатый маг направляется к штабной палатке.

CXLVIII

Земля под его ногами дрожит, в голове звучат лязг металла, яростные крики, вопли раненых и проклятия, но хуже всего наполняющая сознание острой болью ужасающая белизна.
Он чувствует на губах что-то прохладное.
– Выпей это, Доррин. Пожалуйста...
Повинуясь ласковому голосу, он отпивает несколько глотков и, если только ему не чудится, боль чуточку отступает.
– Доррин!
Юноша узнает голос Брида.
– Он ослеп! – резко произносит Лидрал. – Теперь ты доволен?
– Доволен?
– Ты ведь этого добивался! Всякому понятно, что Черный целитель не может произвести такие разрушения и при этом не пострадать! Даже ваш хваленый Креслин, при всем своем могуществе, оставался незрячим большую часть жизни!
Брид тяжело вздыхает.
– Возвращайтесь на позиции, Белые возобновили натиск, – бросает он солдатам, а когда те уходят, оборачивается к Лидрал и Доррину: – Что еще мне оставалось? Противник и сейчас вдесятеро превосходит нас, так что с поля боя я, скорее всего, не вернусь.
– Прости.
– Да ладно... Все мы делаем не что хочется, а что приходится. Отвези Доррина в Дью, только езжай не через Клет.
– Я могу ехать верхом, – говорит Доррин. – Чувства могут заменить зрение, конечно, не в полной мере, но хоть как-то.
– Нечего тебе трястись в седле, – возражает Лидрал. – Ты нуждаешься в отдыхе, а повозка запросто свезет двоих.
– Позаботься о нем, Лидрал. Мне пора, – Брид снова вздыхает, и Доррин, хоть и незрячий, улавливает что-то вроде печальной улыбки. – Ты сделал больше, чем кто-либо другой, Доррин. Да убережет тебя Тьма!
Доррин пытается сесть, но его голову вновь пронзают белые иглы, и он теряет сознание, а когда приходит в себя, шум битвы слышится ближе.
– Доррин, ты должен встать... Мне тебя не снести.
Медленно, не делая резких движений, он все же садится.
– На, попей воды.
Лидрал подносит к его губам кружку. Вода, пусть и тепловатая, помогает: головная боль становится не такой резкой.
– Попробуй встать! Обопрись на меня и попробуй! – настойчиво повторяет Лидрал.
Кузнец поднимается. Колени дрожат, но ноги его держат.
– Теперь пошли.
Она поддерживает его, и они ковыляют по склону подальше от звуков боя.
– У тебя на плече кровь, – замечает она.
– Щепка попала. Это ерунда.
– Точно?
– Сущая ерунда. Куда больше меня беспокоит зрение. Машина-то так и не отлажена.
– Машина? В такой момент ты можешь думать о машине?
– А о чем мне думать? О том разрушении, которое я учинил?
Уловив чувствами Меривен и свой посох, Доррин, спотыкаясь, бредет по мокрой земле к лошади. Позади стучат копыта. Доррин пытается потянуться чувствами ко всадникам, но белые иглы вновь вонзаются в череп, и ему остается лишь надеяться, что это скачут спидларцы.
– Вон тот кузнец-целитель и торговка, – доносится чей-то голос.
– Тебя Лидрал зовут? – спрашивает кто-то другой.
– Да, – отвечает женщина. – О... тьма! – в ее голосе Доррину слышится испуг.
– Ты возьмешь с собой нашего командира? – спрашивает тот же незнакомец.
– Конечно. Кладите ее в повозку.
– Кадара? – хрипло допытывается Доррин.
– Она ранена. Без сознания, – отзывается Лидрал.
– Нам пора возвращаться, – говорит один из солдат. – Белые наступают, и военачальнику нужен каждый боец.
– Я о ней позабочусь, – заверяет Лидрал.
Протянув руку, Доррин касается лежащей без чувств Кадары. Усилием воли он отгоняет собственную боль и выискивает ее повреждения. У нее сломана ключица, рассечено предплечье, а за ухом глубокая колотая рана.
– Доррин, – тревожится Лидрал, – ты не можешь...
– Многого не могу, но кое на что еще способен, – ворчит он. – Кровотечение уже остановилось. Нужно отсюда выбираться.
Он поворачивается к привязанной кобыле.
– Меривен...
Лошадь ржет.
Нетвердо ступая по неровной скользкой земле, Доррин приближается к лошади, гладит ее по шее и берется за поводья.
– Поеду верхом.
– Как? Ты же не видишь дороги.
– Я чувствую тебя. Буду следовать за тобой, вот и все.
Пальцы его обхватывают посох, и на миг перед ним предстает вытоптанный, грязный луг. Головная боль утихает, остается лишь жжение в плече. Правда, длится это недолго, боль и слепота тотчас возвращаются. Однако у него появляется надежда. Возможно, сосредоточение на гармонии позволит ему восстановить зрение.
– Ну ты и упрямец, – бормочет Лидрал, поднимая откидной борт повозки и взбираясь на сиденье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75