С утра на цыганскую луговину - так, оказывается, называлось место, где расположился пионерский лагерь, - стали съезжаться гости. Из дальних сел и деревень приезжали на телегах парни, девушки, молодушки и даже старушки. Всем хотелось и людей посмотреть и себя показать.
Так уж издавна повелось, перед началом хлебной уборки собираться здесь на "престольный праздник". На просторной луговине устраивались скачки мальчишек на неоседланных коня.х. Состязание в песнях и плясках.
Борьба парней на кушаках.
Раньше всех явились выселковские, как хозяева луговины. Умытые, причесанные, нарядные углежоги тоже пришли, они скоро и ловко построили качели. Срубив и вкопав в землю несколько берез, крест-накрест положили на них перекладины. Из ивовых прутьев свили кольца. Прикрепили к ним крепкие веревки, плетенные из лыка. Вставили доски. И готово - качайся, взлетай выше дерева!
Церковный староста привез карусель, хранившуюся у попа в сарае. Это было интересное сооружение. На деревянных брусьях были укреплены разноцветные кони - красные, синие, желтые, белые в красных яблоках и черные в белых яблоках.
А сверху над шатром были изображены вырезанные из досок и раскрашенные фигуры святых, которым посвящался праздник, - Фрол и Лавр. Они крутились вместе с шатром, глядя на всех с застывшими улыбками.
Карусельные развлечения устраивал лихой выселковский поп, чтобы привлечь прихожан. Его дети были тут же.
Они приехали на конях, чтобы принять участие в скачках мальчишек. На одном была красная шелковая рубашка, на другом - синяя. И разноцветные картузики.
Деревенские ребятишки тоже были нарядные и, сидя на конях, сверкали разноцветными рубашками и голыми пятками.
Зрители располагались вдоль дороги, отведенной для скачек, сидя на телегах.
Победителю полагался приз - жеребенок хорошей породы, да еще с крестиком на лбу. Ну, такого найти было нелегко, и поэтому крестик ему подделывали, либо подстригая белую метинку, либо подкрашивая белилами.
После бегов победитель отправлялся к церкви, а за ним верхом все владельцы коней. А поп с паперти из большой серебряной купели кропил их "святой водой".
И коней и владельцев. И все это под веселый колокольный перезвон.
Вот как старались церковники привлечь верующих.
Нелегко было коммунистам и комсомольцам такой праздник повернуть на свою сторону. Однако попробовали.
Из райцентра явились и председатель райисполкома и секретарь райкома. Приехала кинопередвижка.
На прежних праздниках было только первенство по скачкам. Ныне объявили призы за лучшую песню, за лучшую пляску, за победу в вольной борьбе.
Среди призов была красно-рыжая телочка, удивительная красавица, с настоящей звездочкой на лбу.
Прежде на праздник являлись многочисленные самогонщики и устраивали торговлю брагой, медовухой и самогоном прямо с телег - из глиняных корчаг и дубовых бочонков.
Теперь приехал передвижной буфет с бочонками хлебного кваса и фруктовых вод. Самогонные аппараты "чинить" забрал Калиныч.
Почти всегда праздники кончались драками. Во избежание этого явилась милиция. В том числе и тот молоденький милиционер, который так неудачно ловил в лесу "самогонщиков". Он приехал не только наводить порядок, у него был свой номер - показ вольтижировки на коне.
Раньше комсомольцы бойкотировали эти "поповские сборища", а теперь явились из коммуны все во главе с Колобковым.
Готовились к празднику и пионеры.
Рядом с каруселью они поставили сооружение из двух палаток с двумя выходами, написав плакат: "Комната смеха". Вход был свободный, в порядке живой очереди.
И как только закачались девчата и парни на качелях, завертелись мальчишки на карусели, из таинственной комнаты раздался смех первых посетителей. Пускали туда небольшими партиями.
В комнате смеха на колеблющихся стенах палаток были развешаны фотографии местных богатеев, попа, попадьи и поповичей рядом с фотографиями икон, на которых изобразили их персоны владимирские богомазы.
Посетителей встречал выселковский дьячок, с указкой в руке, похожий на учителя. И объяснял, что к чему.
Из комнаты смеха раздавались возгласы:
- А мы-то молились им!
- Как же раньше-то не усмотрели!
- Да ведь подумать не могли!
- Не сличали так близко-то!
- Да и в церкви всегда полутьма, неясность.
Бабы плевались с досады. Старушки крестились и спешили уйти. Иные недоверчиво отмахивались. А молодежь хохотала.
Тут же у выхода висел плакат: "Кто не верит, пусть проверит, церковь открыта, пожалуйста!"
Только начало скачек отвлекло людей от любопытного зрелища.
Вначале замечательную вольтижировку показал милиционер на своем ученом коне, затем все мальчишки, принимающие участие в скачках, выстроились на опушке леса. Раздался холостой выстрел из охотничьего ружья - по этому сигналу наездники гикнули, свистнули и, заколотив пятками коней, понеслись нестройной толпой вдоль берега реки.
Вихрем заклубилась пыль. Замелькали разноцветные рубашки, надуваясь пузырями. И все мальчишки стали похожи на воздушные шары, прикрепленные к конским спинам. Вот-вот оторвутся и улетят в небо.
Вслед им неслись подбадривающие крики, шум множества голосов.
Вначале ничего нельзя было разобрать, но вот из общей толпы выделилась небольшая кучка всадников и ушла вперед. Среди них виднеются разноцветные картузики поповичей, несколько растрепанных мальчишеских голов.
И вдруг буденовка! Островерхая буденовка!
И откуда она взялась? И откуда появился вороной конь с белыми ногами? Кого несет он, обгоняя всех остальных? Что это за мальчишка, словно приросший к гриве коня?
Неужели он всех обгонит? Даже поповичей, под которыми такие славные лошади.
Вот всадники доскакали до села, развернулись вокруг церкви и помчались обратно к цыганской луговине.
И здесь все решилось - первым прискакал буденновец на вороном коне. Снял шапку, тряхнул чубиком и засмеялся.
Народ узнал озорного Прошку.
Лихой поп при виде победителя глаза вытаращил. Как же он его благословлять будет, безбожника? И святой водой кропить?
- Ничего! - подмигнул ему Прошка. - Я не сахарный, не размокну, поехали!
Завернул вороного коня и направился к церкви, за ним все участники скачек и остальные владельцы коней. Пришлось попу сесть в дрожки и обогнать процессию, чтобы встретить ее как подобает и вручить победителю породистого жеребенка. Позади всех, как побитые, уныло плелись поповичи. Обидно им было, что их обскакали, да кто! - их бывший батрак Прошка!
Но они еще не знали, какие сюрпризы ждут их впереди.
За конными мужиками и парнями к церкви направлялись бабы, старушки, старики, детвора и все, кто был на гулянье. Стар и мал прибежали к церкви.
Вначале посмотрели поповскую церемонию, как лихой поп Прошку кропил. Вот была потеха! Морщится поп, как бес перед ладаном, рука у него не поднимается на безбожника. А тот сидит на коне, подбоченясь. Лихо сдвинул на затылок буденовку.
- Да ты хоть шапку-то сними! - грозится ему церковный староста.
А он в ответ:
- Ничего, пусть моя буденовка будет свяченая! На войну попаду в ней ее пуля не возьмет. Давай кропи, батя.
Так и пришлось попу, соблюдая обычай, окропить победителя Прошку.
Не успел лихой поп пережить это поношение, как новая беда. Его любопытная попадья заглянула в "комнату смеха" и выскочила из нее с воплем:
- Воды, воды! Ох, тошно! - кричала она. И подбежавший к ней поп стал кропить ее той же кистью, которой он кропил коней.
Поповичи с досады хотели комнату смеха разгромить, но крестьяне их удержали:
- Не трогайте, граждане, это же замечательные экспонаты. Пускай тут остаются. Придет время - музей сделаем!
Все перебывали на празднике. Повидали пионеры и своих старых знакомых. Вежливый дяденька, живущий в "Бедноте", сам подошел к ним. Поздоровался и говорит:
- Если бы мне дали должность - ну вот, как обещают бывшему дьячку, счетовода или бухгалтера, я бы тоже в колхоз вошел!
Узнал их и шкуродер. Он был трезв, побрит и чисто одет ради праздника. И этот сам подошел и говорит:
- Недоразумение у нас с вами вышло. Поповичи это нас попутали, столкнули лбами. Вы не знали моего больного места, я не знал вашего истинного обличия. Вы уж извиняйте!
Ну и углежоги на празднике были. Подарки ребятам привезли - поделки из разных необыкновенных сучков, лукошки для ягод.
Уговаривали Рубинчика принять участие в скачках, давали на выбор лучшего коня. Но он отказался. После скачки в милицию он о езде на лошади и подумать не мог. Он даже на скачки мальчишек не смотрел, отворачивался.
...Наступил час обеда. Выселковцы разошлись по домам, обсуждая необыкновенные события, а приезжие устроились обедать под телегами, доставая из кошелей все, что захватили с собой. Многие угощались хлебным квасом, фруктовыми водами.
А после обеда начались песни, пляски, борьба парней.
В пении соревновались хоры разных деревень. В плясках - хороводы девушек и парней.
В борьбе - силачи. И вот тут всех деревенских силачей переборол вожатый Федя. Ведь он же был студентом Института физкультуры. Все приемы знал. И даже парней, которые были больше его, ловко укладывал на обе лопатки.
Вот ему-то и досталась прекрасная телочка со звездой на лбу. Куда ее девать? Решили подарить перед отъездом деревенским ребятам на добрую память - пусть вырастят для будущего колхоза. Их оказалось очень много.
- Где же они раньше-то были? - - недоумевали пионеры. - Почему прятались, дичились?
И в этом были виноваты поповичи. Это они напугали доверчивых деревенских ребятишек, будто пионеры с них насильно будут крестики срывать. И тогда уж им ни в лес, ни на речку. Кто без крестов в речке будет купаться, того водяные утащат, в лесу кто будет ходить - лешие ухватят.
Но самое интересное случилось к вечеру.
Как только стемнело, началось кино. На полотне, натянутом между березами, замелькали кадры замечательных приключений красных дьяволят.
А затем показывали сказку Льва Толстого "Первый винокур". Деревенские жители увидели на экране первого самогонщика. Сколько же было удивления и возмущения, когда зрители узнали, что первым самогонщиком был сам черт.
После кино зажегся голубой свет, и на площадке перед экраном появился дед Еграша. Увидев его фигуру, залитую светом прожекторов, зрители подумали, что продолжается кино, и захлопали в ладоши. Еграшу все знали и обрадовались, что он уже действует на экране как комик.
- Граждане! - когда утихли рукоплескания, объявил Еграша. - Все, которые отдавали в ремонт и на переделку самогонные аппараты, прошу вас выйти сюда и получать каждому свое.
Наступила тишина, никто не шелохнулся.
- Повторяю, граждане, пожалуйте сюда!
Снова никто не идет, только слышны в напряженной тишине чьи-то глубокие вздохи.
- И еще раз объявляю, на вашу жалобу насчет задержки вышло такое распоряжение - выдать вам ваши самогонные машины без промедления. И чтобы не было никакого неудовольствия, каждый пусть распишется в получении. И бумага, вот она. Подходите, берите, расписывайтесь!
Но, услышав такое да увидев бумагу, самогонщики еще пуще затаились.
- Так что же. граждане самогонщики, долго я буду тут стоять, глаза ослеплять и заглесто петуха кукареку кричать? Или вы оглохли? Или вас кету?
Молчание.
- Что же нам прикажете с вашими аппаратами делать? Солить их? Мариновать? Или как?
- Хватит гнать это зелье чертово! - раздались женские голоса.
- Кувалдой их!
- Разбить - да в омут!
Тут вышел на помост Калиныч.
- А что вы скажете? Хозяева, я вас спрашиваю? Куда девать этот хлам, если вы его не хотите брать? Я у вас аппараты принимал, я за них и отвечаю.
Никто ни гугу.
Калиныч переминался с ноги на ногу:
- Если не заберете, граждане, придется сбыть этот хлам, допустим, в металлолом. На переплавку в плуги, в бороны или, допустим, в швейные машинки.
- На плуги их!
- Швейные машинки лучше, - раздались голоса.
- Без согласия хозяев не могу, - развел руками Калиныч.
Хозяева промолчали.
- Ну, вы же здесь, граждане, я же вас всех видел, вы же мне весь день подмигивали, когда, мол, отдашь? А я отвечал - ужо, стемнеет. Ну, вот оно и стемнело. Настал срок. Берите ваши самогонные аппараты, кто желает быть самогонщиком!
Желающих не было.
- Тогда вот что, граждане, я сейчас сам обойду всех известных мне заказчиков и возьму их отказ в письменной форме!
С этими словами Калиныч в сопровождении Еграши спустился с помоста и отправился по рядам. Следом за ними заскользил голубой луч прожектора.
И что тут началось! Скрытый шум, движение, толкотня... Самогонщики разбегались от луча прожектора, как летучие мыши от луча света.
Сопровождаемые смехом, свистом собравшихся, они спасались от позора кто как мог.
Когда все самогонщики удрали, Калиныч вышел на помост с кувалдой в руках. Комсомольцы стали вытаскивать аппараты, а Калиныч при всем народе стал бить по ним, плющить аппараты сильными ударами. Плющил и приговаривал:
- На плуг! На борону! На швейную машинку! Раздва! В переплавку. Раз-два!
И собравшиеся смотрели на это, как на театральное зрелище.
Потом показывали кинокомедию "Смертный чае" - про смешные приключения деревенского мужика, попавшего первый раз в жизни на курорт и испугавшегося "мертвого часа".
Позднее, усевшись на берегу реки, пели хоровые песни.
Разошелся народ только с рассветом. Очень довольный.
И это не все. Скоро в селе Выселках организовался колхоз, в него вошли все крестьяне, за исключением кулаков. А при школе был создан первый в этой сельской местности пионерский отряд.
Так что лагерь-то не пропал. Не помогли богатеям ни хитрости попа, ни проделки поповичей. Наша взяла!
Когда пионеры вернулись в Москву, загоревшие, посвежевшие, каждый с удовольствием рассказывал родным и знакомым всю эту историю. И, конечно, каждый по-своему, с какими-то новыми подробностями.
И если бы все их рассказы записать, то получилась бы не одна, а тридцать три повести о пропавшем лагере!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10