— Ох, — вздохнул наконец Оскар в трубку. — Какая же ты блядь, Наталья…
Блядь захихикала в телефонной трубке.
— Приезжай, — сказала она опять быстро, — и знаешь что, захвати, пожалуйста, хлыст и твой большой резиновый член. Я хочу, чтоб ты меня изнасиловал и побил и после этого выебал огромным членом. — Наташа задохнулась и остановилась…
— Хорошо, сейчас приеду, — грустно согласился Оскар и положил трубку.

4

Оскар погрузил хлыст и член в черном картонном футляре в синюю спортивную сумку и, немного подумав, положил туда же и кожаные наручники с тянущимися от них цепями и кожаную черную маску. Блядь Наташка любит сценически оформлять свой любовный акт, она и заставила в свое время Оскара закупить все это снаряжение.
Оскар опять вздохнул и, сдернув со стены ошейник с острыми, неспиленными шипами, бросил и его в сумку и, свистнув «молнией», повесил сумку на плечо и вышел из комнаты. В коридоре воняло чем-то тухлым. Оскар, не дожидаясь элевейтора, побежал по черной лестнице отеля вниз. «Эпикур» был очень запущенным single room occupancy отелем. Сокращенно SRO hotel.
Лишь на улице Оскар догадался взглянуть на часы и удивился, что еще только половина десятого. Наташка, наверное, немало потребила вчера кокаина, куда уж тут уснуть. Обычно в половине десятого русская блядь еще спит, со смешком подумал Оскар, идя к остановке автобуса, пересекающего Манхэттен с Веста, где живет Оскар, на Ист, где живет Наташка. На 84-й улице живет Наташка в апартменте высоченного старого многоквартирного дома. Апэртмент оплачивает ее «официальный» любовник — бизнесмен Джоэл.
«Пизда, да еще русская пизда, — иронически думает Оскар, идя к автобусу, — куда более подходящий для жизни предмет, чем хуй». Злость его на Наташку стала проходить, хотя вчера Наташка, безусловно, поступила по-свински. Двенадцать с половиной часов назад, подсчитывает Оскар, ему пришлось уйти от Наташки. Сидевший у нее в гостях хозяин галереи на Мэдисон, низкорослый типчик Джеф, предложил пойти пообедать куда-нибудь… «Я прямо с работы и еще не обедал, — заявил он капризно. — Куда пойдем?»
Они курили в этот момент гашиш хозяина галереи. Наташка посмотрела вопросительно сладкими, вдребезги разбитыми зрачками на Оскара, и то же сделала ее подруга Анн, только у Анн зрачки были зелеными. Оскар ничего не ответил. Он думал: «Какая же сука этот Джеф — ему, конечно, один хуй, он может пойти в любой ресторан…» А Оскару нечем было заплатить даже за себя. Из взятых из банка в полдень пятидесяти долларов тридцать пять он заплатил за комнату в отеле, нужно было хоть что-нибудь сунуть менеджеру, чтоб он заткнулся… Оскар промолчал, а Наташка и Анн, толстое, с красивым лицом блондинистое существо тридцати лет, стали усиленно хвалить гашиш хозяина галереи.
— Какой прекрасный, крепкий гашиш! — простонала Наташка, нюхая кусок темного вещества. — Понюхай, Анн! — предложила она Анн, и та, взяв кусок с узкой ладони Наташки, подобострастно понюхала. — Понюхай, О, — сказала Наташка, — он даже пахнет по-другому, не то что твой — ливанский. И другого цвета.
Оскар опять промолчал. Что он мог сказать? Действительно, афганский гашиш Джефа был лучше и куда дороже, чем относительно дешевый зеленоватый ливанский гашиш, который позволял себе покупать Оскар. Да и то не всегда. Последний кусок он купил на деньги Наташки. Она должна была постоянно что-то потреблять — гашиш или марихуану как минимум. Вообще-то Наташка больше всего любила нюхать даже не кокаин, но героин, хотя и побаивалась этого.
— Возьмите по кусочку, девочки, и положите под язык. Хаш такой мягкий, что его можно сосать, — предложил щедрый Джеф и, отщипнув по кусочку гашиша, дал женщинам. «Девочки» дружно сунули гашиш в рты и льстиво заулыбались. Подобострастно. Они хотели обед и кокаин, и то и другое им мог дать Джеф. В кармане у него лежала коробочка с кокаином, и в бумажнике — доллары, заработанные продажен так называемых «произведений искусства». По мнению Оскара, все «произведения искусства» в галерее Джефа ни хуя не стоили, говно, но деньги у Джефа всегда были, это факт. Оскар — ему противны сделались подобострастные лица Наташки и Анн — встал и, провозгласив: «Мне нужно уйти, к сожалению, меня ждут!», пошел к двери. Наташка пошла за ним.
— Уходишь? — спросила она без всякого интереса.
Оскар ее хорошо знал, они встретились впервые шесть лет назад. Сейчас, знал Оскар, все Наташкины мысли и желания сосредоточены на коробочке, лежащей в нагрудном кармане у Джефа, на кокаине и последующих развлечениях.
— Не могу же я идти обедать за его счет, — сказал Оскар. — Хватит того, что он будет платить за вас.
— Да, ты прав, — отметила Наташка безучастно.
— Гуд бай! — сказал Оскар.
— Гуд бай! — сказала Наташка.
За дверью на глаза Оскара навернулись злые слезы: «Какая же она гадкая блядь! Какое говно!» Уже не говоря о том, что Оскар — Наташкин любовник, они оба давно согласились с тем, что Оскар также и Наташкин лучший друг. И вот она опять, в очередной раз, предала своего лучшего друга за несколько линий кокаина и обед в хорошем ресторане. «Ебаное говно! Ебаное говно! Блядь!»
«Русская блядь может спать с кем угодно. С пигмеем пойдет спать. У Наташки было несколько черных любовников, — вспомнил Оскар. И, не будучи расистом, все же не отказал себе в злом ругательстве: — Подстилка для черномазых! Блядь!»
«Кусок слизистой кишки длиною в полметра! Внутренность ходячая! Пизда!» — ругался Оскар, спускаясь в элевейторе, и потом, бродя без цели по улицам Ист-Сайда. Оскар провел одинокий, горький воскресный вечер.
Настоящая женщина откажется от удовольствия, если ее друг, сидящий у нее в доме, не может себе позволить пойти в ресторан, и проведет вечер с другом. Разделит этот вечер с Оскаром, у которого нет денег. Кроме того, Наташка сама вызвала к себе Оскара вчера. «Но к тебе же приходит Джеф», — заметил Оскар. «Ну и что, я пригласила его на дринк. Приходи и ты, придет еще Анн. Посидим, выпьем…»
«Посидели, — думает Оскар. — Какая сука!» Оскар пробыл у Наташки вчера полтора часа и вынужден был убраться на улицу. Наташка давно потеряла совесть. И порядочность. Даже по отношению к нему, Оскару, который как будто бы ей ближе других…

5

Оскар ждет уже десять минут, но автобуса все нет. Оскар выходит на мостовую и вглядывается в глубину улицы. Нет, над автомобилями высятся только широкие туловища траков. Оскар возвращается на остановку, где уже стоят с десяток человек, в основном черные женщины, направляющиеся на Ист-Сайд чистить и мыть богатые дома и агартменты. Вечером они, уже усталые, будут стоять на автобусных остановках на Мэдисон, чтобы вернуться к себе в Гарлем. Обратно им ехать удобнее, автобус, взбираясь в аптаун по Мэдисон, на 110-й улице поворачивает на Вест-Сайд.
Мысли Оскара возвращаются опять к Наташке, к неприятному ощущению от вчерашнего вечера, проведенного в одиночестве из-за нее, предательницы и бляди, и натыкаются вдруг на самый конец вечера, на сцену в «Макдональдсе». «Убил, интересно, «шофер» Марка или только ранил? — размышляет Оскар. — Следует купить «Нью-Йорк пост»», — решает он и, пересекая улицу, идет к газетному киоску. В «Нью-Йорк пост» наверняка есть уже информация о случившемся вчера в «Макдональдсе» на 59-й улице. Именно кровавыми происшествиями живет газета. В наилучшие свои времена, когда Оскар жил в двухкомнатной квартире на Вест-Сайде, рядом обвалился вдруг реставрируемый дом. Наутро фотоснимок: скучный пейзаж их улицы, руины соседнего дома глядели на Оскара с первой страницы «Нью-Йорк пост». Со множеством нужной и ненужной информации, с кучей деталей о том, кто из рабочих последним покинул накануне место работы, чьи машины оказались погребенными под грудами кирпичей, какая компания производила перестройку дома…
Первая страница «Нью-Йорк пост» несла на себе жирный заголовок. Черные буквы кричали: «Убийство садиста!»
Оскар взял верхнюю газету и, вглядевшись в мутную фотографию под заголовком, узнал распластанное на полу «Макдональдса» тело Марка. Только тогда он положил в вопросительно сложенную ковшиком грубую ладонь киоскера двадцать центов. Не так много центов оставалось в карманах Оскара. Читать газету сразу он, однако, не стал, решив расположиться с комфортом в автобусе, определить сумку на пол, между ног, и тогда уже прочесть рипорт.

6

Устроившись в металлическом углублении сиденья, покачиваясь в брюхе несущегося на рысях уже через Централ-парк мамонта, Оскар стал читать:

Марк Хатт, профессиональный садист, работающий в кабаре-шоу «Зловещие ребята» на Восьмой авеню возле 44-й улицы, был убит вчера ночью, около 1 часа 10 минут эй. эм., в «Макдональдсе» на Ист-Сайде.
«Марк Хатт был убит в результате ссоры с человеком среднего роста, одетым в джинсы, клетчатую рубашку и серый коттоновый пиджак, предположительно шофером такси», — сообщила полиции мисс Даяна Грейберд, 19, служащая отделения «Макдональдса» на Ист 59-й улице, свидетель происшедшего.
«Они пришли вместе около 00:45 эй. эм. и заказали два биг-мака, одну рыбу, мидиум фрэнч-фрайс, одну кока-колу и один кофе, — сообщила мисс Грейберд. — Платил старший — «шофер такси». Затем между ними произошла ссора, во время которой оба громко кричали. Ссора прекратилась, когда шофер выхватил револьвер и выстрелил в Марка Хатта четыре раза», — утверждает мисс Грейберд.
«Последний выстрел был произведен с очень близкого расстояния, почти в упор. Я думаю, не более двух ярдов разделяло убийцу и жертву. Именно последний выстрел в область сердца и оказался роковым, — заявил лейтенант 17-го отделения полиции Джек Вашингтон, которому поручено вести расследование. — Мотивы убийства пока неизвестны, личность убийцы тоже. Но мы предполагаем, что убийство совершено из ревности. Мистер Хатт выступал в шоу «Зловещие ребята» в роли доминантного садиста и, затянутый в кожу, производил, по свидетельству очевидцев, весьма жесткое мужское впечатление. Мистер Хатт, гомосексуалист, был также частым посетителем гомосексуальных баров в районе Кристофер-стрит и Хадсон-ривер, — добавил лейтенант Вашингтон. — По всей вероятности, убийство совершено одним из его многочисленных любовников. Мы уже начали расследование. Не думаю, что дело окажется сложным», — сказал в заключение лейтенант Вашингтон.

Оскар сложил газету вдвое. Действительно, ничего необыкновенного в этом деле не было. Для лейтенанта. В одиннадцатимиллионном городе части трупов, найденные в мусоре, были нормальным явлением. Но «профессиональный садист» звучало интригующе. Какого сорта жизнь скрывалась за этой профессией? Странная, должно быть, была жизнь у Марка Хатта. Даже если он играл в профессионального садиста. Даже если он только зарабатывал на этом деньги…

7

Дверь в Наташкину квартиру была открыта. Оскар вошел и захлопнул за собой дверь. Сумку он бросил у порога и, пройдя через ливинг-рум, вошел в спальню. Наташка лежала в своей постели куртизанки под балдахином.
— Это ты? — спросила Наташка, приоткрыв один глаз.
— Нет, не я, — ответил Оскар и уселся на стул.
Шторы у Наташки в спальне были задернуты, и на ее десятом этаже царил полумрак, хотя на улице уже щедро сияло осеннее нью-йоркское солнце. Наташка ненавидела солнце. Простыни на Наташкиной постели были специальные, сделанные по заказу. Черные.
— Привез? — спросила Наташка, недоверчиво завозившись под одеялом.
— Ну и сука ты! — сказал Оскар, — Дешевка!
— Потом, потом, — зашептала Наташка, — иди сюда сейчас. Привяжи меня и изнасилуй.
— Недоебал он тебя? — враждебно и полувопросительно проговорил Оскар, но все же встал со стула, вернулся за сумкой и принес ее к кровати.
— Недоебал, недоебал, — согласилась Наташка, хихикая. — Я не могу с ним кончить, ты доебешь, ты. Я тебя люблю…
— Ебаная дыра, — сказал Оскар и снял куртку.
— Дыра конечно, — радостно согласилась Наташка. — Я ебаная блядь! — И заворочалась опять. — Что ты так долго ехал, я уже мастурбировать начала.
Оскар ничего не ответил, он разделся и, сняв с Наташки одеяло, смотрел на нее теперь. Пизда эта русская возбуждала его как никакая другая женщина в его жизни. Разве только Эльжбета могла сравниться с русской блядью Наташкой по степени сексуального жара, ею испускаемого. Эльжбета — его первая женщина.
Наташка очень тонкокостная, скелет ее неширок, как скелет ребенка, хотя ростом она только чуть меньше Оскара. В Оскаре 5 и 9, следовательно, в Наташке где-то 5 футов и 8 инчей. На изящных костях у Наташки достаточно мягкого тоненького мяса, и жопа у Наташки необыкновенно пышная, есть и животик, однако, когда Наташка одета, из-за ее тоненьких костей кажется, что она худая.
Под изучающим взглядом Оскара Наташка вдруг уперлась головой в подушку, приподняла и выпятила живот и раздвинула ноги. Разрез у нее между ног раскрылся, и оттуда на Оскара бесстыдно выглянула всегдашняя Наташкина розовость. «Наташка постоянно делает что-то со своей пиздой, потому что она у нее постоянно раздраженная, — подумал Оскар неприязненно. — Если случается день, в который ее никто не ебет, она мастурбирует». Даже если Наташка просто читает книгу, знает Оскар, одна рука ее непроизвольно находится у нее на щелке. Трогает, гладит, копается. Как дети копаются в носу или сосут палец…
Оскар протянул руку, достиг Наташкиной раскрытой пизды и слегка провел по ней и по белой шерстке, ее покрывающей, пальцами. Вздрогнув и закрыв глаза, Наташка опустилась на кровать…
Через полчаса, натягивая никелированные цепи кожаных наручников, Наташка стояла коленками на подушке у края кровати, а Оскар медленно двигал своим членом в ее попке. Наташка всегда любила, чтоб ее трахали в попку, но только уже после того, как достаточно, до изнеможения, выебут в пизду.
1 2 3 4 5 6 7