— Ты прав, очень странно. Я-то сама их не считала.
Может, нам стоит обойти стены кругом, вдруг эти прохвосты подстраивают какую-нибудь новую пакость. Ты иди на южную стену, а я на восточную… Ох, у меня сейчас вся шерсть выпадет! С этими Диббунами хлебнешь горя! Глянь только, они там, на восточной стене!
Трое юных друзей по оружию высматривали, не осталось ли где еще веревки, когда на них вихрем налетели матушка Меллус, Сакстус и Флэгг.
— Управы на вас нет, негодники! Вам ведь сказано было спать, а? Ну-ка живо отдавайте ножи! Ишь игрушку нашли! Как вы еще лапы друг другу не поотрезали?
— И не играли мы вовсе! Мы спасали…
— Погодите, вот брат Олдер увидит, что сталось с его лучшими ножами, достанется вам на орехи.
Тут Флэгг заметил огромный железный крюк:
— Глянь только на эту штуковину! Ох, а внизу что творится! Взгляни, там кишмя кишит крысами. Кто это их так отделал? Ну и дела!
Грабб обиженно затряс головой:
— Я же говорю, это мы перерезали веревки, вот крысяки и шлепнулись.
— А вы одно знаете — ругаться! За то, что мы всех спасли! Вот в следующий раз не будем…
Сакстус перегнулся через стену:
— Вот это да! Глазам своим не верю!
Внизу и впрямь валялось десятка полтора крыс, мертвых и раненых — некоторые, падая, налетели на острые ветки и сучья, других придавили тела товарищей. Те, кто был еще жив, скулили от боли, корчились, потирали разбитые головы и переломанные лапы.
— Ну, ребята, вы сегодня отличились, не будь я выдрой! Значит, эти мерзавцы вон что удумали — потихоньку взобрались наверх, а вы их…
Сакстус не смог удержаться от смеха, но матушка Меллус бросила на него такой ледяной взгляд, что тот сразу осекся. Флэгг, не обращая внимания на суровость барсучихи, принялся тискать юных героев и трясти им лапы:
— Ну молодцы ребята, ну герои! Да, наделали бы эти крысы переполоху, не подоспей вы со своими ножами! Вот как бывает — такие крохи спасли аббатство!
Бэгг и Ранн, утомленные подвигами, уселись на стену, позевывая и потирая глаза. Барсучиха сгребла обоих в охапку. Она пыталась сделать вид, что очень сердита, но улыбка, игравшая на ее губах, говорила сама за себя.
— Ну что, идем, герои. Настало время отдохнуть от ратных дел.
Грабб был доставлен в спальню с почетом, на закорках у здоровяка Флэгга.
— Я самый смелый, — сонно лепетал он. — А вырасту, буду как Мартин Воитель!
Кривоглаз вышел на тропу, волоча за собой Паккатуга.
Капитан повернулся к неприступным стенам, приставил к горлу пленника меч и заорал во всю глотку:
— Еще один камень — и белке конец!
Раф Кисточка опустил пращу:
— Хорошо, передохнем. Что скажешь, крысиное отродье?
Все рэдволльцы, стоявшие на северных и западных стенах, отложили пики и камни и прислушались. Лунный луч выхватывал из темноты тощую фигуру крысиного капитана.
— Прекратите пальбу. Дайте нам возможность отступить! — выкрикнул он.
Раф презрительно фыркнул:
— Что, паршивцы, видно, угощение не по нутру пришлось?
— С нас хватит. На сегодня. Ваша взяла, деревня.
Только не думайте, что это конец. Мы вернемся, и очень скоро. А теперь дайте нам возможность отступить без потерь, или я прикончу белку.
На стене появился Симеон, опирающийся на лапу аббата:
— Уходите. Вы давно могли сделать это. И нет нужды угрожать жизни беззащитного пленника.
Кривоглаз подал знак, и крысы начали позорное отступление. Напоследок он не вытерпел:
— Эй, ты, старикан мышиный, там, на стене! Мы уходим. Но скоро ты увидишь, что такое настоящая битва! Симеон повернул голову туда, откуда раздавался злобный хриплый голос.
— Ты ошибаешься. Мне не дано что-либо увидеть, ибо я рожден слепым. Но мне многое открыто. К примеру, я знаю, что сейчас ты задыхаешься от злобы и содрогаешься от страха. Я знаю также, что у тебя всего один глаз.
И скажу по совести, меня удивляет твоя глупость. Ведь не надо ни острого ума, ни острого зрения, чтобы понять — доколе стоит мир, злу никогда не победить добра.
24
Отдохнув и перекусив, путники вновь двинулись на запад — перед ними расстилалось унылое болото.
Мэриел шла первой. Хотя в окутавшем болото полумраке трудно было что-нибудь толком разглядеть, она выбрала самую прямую тропу. Друзья шли за ней след в след, осторожно ощупывая землю лапами, прежде чем сделать шаг. По обеим сторонам тропы росли чахлые деревья; время от времени где-нибудь в глубине, под обманчиво гладким ковром мха, раздавалось предательское бульканье.
— Ох, дядюшка, не хотелось бы мне, горемычному, искупаться в этой мутной водичке, — испуганно бормотал Дарри.
Дандин, который замыкал маленький отряд, положил лапу на плечо ежика:
— А ты смотри получше, куда ступаешь, и, главное, не спеши. Ох, было бы тут хоть чуточку посветлее. А вообще, эта жизнь похожа на гороховый суп — такая же вязкая и зеленая. Кого нам здесь следует остерегаться?
Пупырчатых жаб, насколько я помню?
— Слышь, пока что не видать этих пупырчатых красоток. По-моему, мы верно идем. Старушка Мэриел выбрала как раз ту тропу, что надо, — обернулся к Дандину Тарквин.
Мэриел смотрела прямо перед собой.
— Надеюсь, что так, — откликнулась она. — По крайней мере, эта тропа самая прямая. Ой! Что это там, впереди? Ну-ка постойте.
Друзья остановились. Впереди в сумраке светился огонек, мигающая золотистая искорка. Стоило путникам замереть, огонек тоже замер, покачиваясь над самой тропой.
Но как только Мэриел сделала шаг вперед, двинулась и искорка. Дандину пришла на ум строчка из путеводного стихотворения: «Ни жабе, ни огню не верь».
— Слышь, Дандин, старина, правда твоя. Заманят нас эти огонечки в трясину, так вот!
Мэриел вновь остановилась:
— Ложитесь, и ни звука!
Друзья послушно растянулись на тропе и притихли.
Мэриел, припав к земле, поползла вперед. На этот раз огонек остался неподвижным, — казалось, он посверкивает совсем близко.
Мэриел скрылась во мгле. Яркий огонек по-прежнему горел впереди. Друзья ждали затаив дыхание. Вдруг до них донеслось испуганное кваканье, а вслед — воинственный клич Мэриел и знакомый свист Чайкобоя. Друзья мигом вскочили и бросились вперед.
Вскоре они увидели Мэриел, которая стояла над оглушенной жабой. Болотная жительница отличалась редкостным уродством, все ее тело покрывали бородавчатые наросты. В одной лапе Мэриел крутила Чайкобой, а в другой держала весьма занятное приспособление. Это был маленький фонарик из тонкого горного хрусталя. Внутри жужжали с полдюжины светлячков — они-то и давали бледно-золотистый свет.
Мэриел легонько пнула поверженную жабу лапой:
— Одним ударом мой верный Чайкобой разрешил две загадки. Теперь мы знаем, что за жабы здесь водятся и что у них за огоньки. И куда эти огоньки нас заманивали.
Ион, посмотрите!
Осветив тропу фонариком, они увидели, что всего в нескольких шагах от того места, где они стояли, она резко обрывается — дальше была лишь трясина.
Дарри вздрогнул:
— Да, пошлепай мы прямо за этой тварью и ее фонарем, пускать бы нам пузыри в болоте.
Дандин нагнулся и поднял с тропы камень:
— А то и без пузырей обошлось бы.
Он бросил камень в трясину. На мгновение взбаламутив недвижную зеленую поверхность, камень тут же пошел вниз; мелькнула черная затхлая вода, но в следующую секунду покров ряски вновь сомкнулся.
Бородавчатая жаба тем временем начала приходить в себя; она жалобно закряхтела и потерла глаза перепончатой лапой. Мэриел взмахнула Чайкобоем у нее перед глазами.
— Что, мало тебе? — осведомилась она.
Жаба в страхе отскочила:
— Только не это. Кввак! Рребб!
Дандин извлек из ножен меч и коснулся жабьей морды:
— Эй, ты! Не знаю, что ты против нас замышляла. Знаю, чего хотим мы — перебраться через это болото. Ясно?
Потирая ушибленное место, жаба неохотно кивнула головой.
Дандин повернулся к Мэриел:
— Вот нам и проводник. Что ж, в путь. Она пойдет первой.
— Кввирккк!
Жаба вдруг изловчилась и прыгнула в сторону, прямо в трясину. Дандин бросился вдогонку, но было поздно. Он успел в воздухе схватить жабу за заднюю лапу. Та шлепнулась в болото, увлекая Дандина за собой. Он потерял равновесие, поскользнулся и сорвался с тропы в топкую хлябь. Жаба, ловко работая лапами, мгновенно скрылась из виду, оставив Дандина беспомощно барахтаться; он погружался в бездонное болото.
— Помогите! Скорее! Меня сейчас засосет!
Мэриел, вцепившись в лапу Тарквина, распласталась на тропе и протянула Дандину Чайкобой:
— Держи! Сейчас мы тебя вытащим.
Но Дандину не удавалось дотянуться до веревки. Болото уже затянуло его по самую шею. Тогда Тарквин кинул ему свою харолину:
— Слышь, старина, положи на нее передние лапы. Это поможет тебе продержаться.
Дандин так и сделал, но трясина подступала все выше и выше. Мышонком овладел ужас.
— Помогите! Придумайте что-нибудь!
Вдруг кто-то словно подтолкнул Мэриел и шепнул ей на ухо: «Дерево! Дерево!» Мышка огляделась и сразу увидела дерево, низко склонившееся над тропой. Мигом вскарабкавшись на дерево, она налегла животом на одну из веток, своей тяжестью пригибая ее вниз. Дандин, чуть живой от страха, из последних сил вцепился в харолину. Трясина подступила уже к самым его губам.
Мэриел крепко-накрепко привязала к ветке Чайкобой.
— Эй, Тарквин, Дарри, быстрее сюда. Вместе навалимся на эту ветку, — крикнула она.
Не задавая лишних вопросов, оба влезли на дерево и, последовав примеру Мэриел, налегли на ветку животами, раскачиваясь и надавливая на нее всем своим весом. Болото угрожало вот-вот захлестнуть рот и нос Дандина. Мышонок в последний раз набрал в легкие воздуха, через секунду болотная вода неминуемо хлынула бы ему в ноздри. Лишь молящие о помощи глаза остались над поверхностью.
Мэриел почувствовала, что ветка подалась вниз. Завязав петлю на конце Чайкобоя, мышка набросила его на вытянутые лапы Дандина.
— Прыгаем вниз! — скомандовала Мэриел друзьям. — Отпускаем ветку. Быстро!
Голова Дандина уже исчезла.
Мэриел, Тарквин и Дарри одновременно шлепнулись на тропу, образовав на ней кучу малу. Ветка рванулась вверх. Хлоп! Трясина хлюпнула и выпустила Дандина.
Он повис над тропой, привязанный к ветке; жидкая вонючая грязь покрывала его от ушей до кончика хвоста.
Тарквин схватил меч и, держа его за клинок, уцепился изогнутым эфесом за пояс Дандина, после чего пригнул ветку пониже. Мэриел и Дарри ухватились за обмякшее тело. Тарквин немедленно перерубил ветку, к которой был привязан Чайкобой. Тут все четверо опять потеряли равновесие и забарахтались на тропе.
Наконец они вскочили, и Тарквин принялся развязывать лапы Дандина, а Мэриел поливала его водой из фляги, смывая грязь и зловонную тину. Дарри приоткрыл спасенному рот, и Мэриел влила туда немного воды. По телу Дандина пробежала дрожь, он закашлялся. Мэриел вздохнула с облегчением:
— Вот уж повезло так повезло. Я думала: все, конец нашему Дандину! — Мышка пыталась говорить как ни в чем не бывало, но дрожь в голосе выдавала ее.
Дарри расплылся в улыбке, хотя по его простодушной мордочке ручьями текли слезы:
— Ну, нашему Дандину все нипочем. Помню, отец Бернар рассказывал, что, когда Дандин был маленьким, он обожал печь пирожки из грязи и уплетал их за обе щеки.
Так что грязью его не испугаешь. — Дарри, смеясь и плача от радости, принялся трясти и тормошить Дандина. Путники разожгли небольшой костерок — с топливом на болоте было туго. Пока Мэриел хлопотала вокруг Дандина, Тарквин приготовил похлебку из грибов и сельдерея. Вскоре мышонок настолько пришел в себя, что смог сидеть. Он окинул взглядом угрюмую топь, окружавшую их со всех сторон, и содрогнулся:
— Уфф! Представляете, каково мне было, когда эта гадость залила нос и глаза. Я уже простился с жизнью.
До сих пор мурашки по спине бегают.
Мэриел ободряюще похлопала его по спине:
— Все теперь позади, ты жив и здоров. Молодчина, Дарри, что сообразил насчет дерева!
Ежик ошеломленно взглянул на нее:
— Я? Да нет, мне, бедолаге, это и в голову бы не пришло.
— Значит, это ты придумал, Тарквин? Какой ты догадливый, старина. Я тебе так благодарна!
— Не стоит благодарностей, старушка. Ей-ей, мне не занимать смекалки, это верно. Хотя я что-то не припомню, чтобы говорил о дереве, так вот!
— Значит, это не ты толкнул меня и сказал: «Дерево!
Дерево!» — Не я, врать не буду. Кто это постарался? Хорошенькое дело!
Дандин и Мэриел переглянулись. Губы мышонка тронула улыбка.
— Наверняка тебя подтолкнул к дереву тот, кто велел мне вытянуть вверх лапы, когда меня почти засосало. Старый наш друг, Мартин Воитель, вот кто это был!
Через несколько часов друзья, оправившись от пережитых волнений и набравшись сил, продолжили путь. Они двинулись назад и вскоре нашли другую тропу, которая показалась им надежнее и безопаснее первой. Впереди шла Мэриел, освещая дорогу фонариком жабы. Впрочем, крошечный фонарик едва разгонял сумрак.
Шествие замыкал Тарквин. Он любовно очищал свою харолину от липкой грязи.
— Слышь, что ни говори, это было красиво! Спасение утопающего при помощи старой доброй харолины. Бросить ему инструмент — ей-ей, не всякий бы такое придумал! Бьюсь об заклад, тут уж сама Хон Рози признала бы, что я поступил благородно. Знамо дело, она так и сказала бы — ты, мол, герой, Таркер! — Тут заяц повернулся к огромной пятнистой ящерице, которая следовала за ними по пятам: — Ну до чего хороша моя харолина, на все случаи сгодится! Сейчас увидишь, красотка. Еулаааалиаа! И заяц огрел ящерицу харолиной по голове, так что та взвилась в воздух и бултыхнулась в болото. Однако, оглядевшись, путники увидели, что их преследует множество таких ящериц — извиваясь, они выползали из своих нор по краям тропы. По меньшей мере два, а то и три десятка ящериц окружили друзей; устремив на чужестранцев непроницаемые глаза василисков, они беспрестанно высовывали свои острые раздвоенные язычки.
Дарри в полном смятении вскинул лапы:
— Еще одна напасть на нашу голову! Какое только зверье на нас не нападало — и цапли, и щуки, и гадюки, и сальнорыла бешеные, и чокнутые совы, и жабы страшные. А теперь, полюбуйтесь только, драконы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35