Дьюку удалось отравить Джема, хотя тот был хитер как лиса. Он заставил Лозмара выпить первым поднесенную чашу, однако Дьюк был хитрее и накануне принял противоядие.
Лифшиц харкал кровавой пеной всю ночь, а наутро отдал концы. И когда впервые встал вопрос о преемнике, Жуасо кричал, что он лучший претендент, однако Лозмар провозгласил себя новым главарем банды и предложил любому несогласному оспорить это право в честной схватке.
Дьюк понимал, что против его стальных мускулов никто не сунется – самоубийство в банде не считалось подвигом. И он не ошибся, никто не проронил ни слова и все приняли его за главного.
Один только Жуасо не хотел смириться. Но теперь это уже в прошлом.
Почувствовав на себе тяжелый взгляд, Триш тоже проснулась. Она не меньше минуты таращались на Лозмара, пока наконец не признала в нем своего хозяина.
– Пупсик, у нас осталось что-нибудь выпить? – спросила она, с трудом отрываясь от сплющенной подушки.
– Триш, сколько тебе лет? – неожиданно спросил Лозмар, глядя на иссохшее тело женщины с несвойственным ему состраданием. Ему даже и думать не хотелось о том, что он занимался с ней сексом. Не хотелось до тошноты.
– Ты... ты сбрендил, парень? – наконец произнесла она. Еще никто не задавал Триш подобных вопросов за все время пребывания ее в банде.
Лозмар ничего не сказал. Он поднялся, толкнул скрипучую дверь и вышел из ветхого домика.
Сделав пару шагов, он чуть не наступил на беднягу Жуасо. Тот действительно лежал совсем рядом с апартаментами предводителя, и, помимо флегматичных мух, по нему ползали быстрые рыжие муравьи.
– Фагот!!! Фагот!!! – проорал Дьюк, словно вызывая дух доктора Лосферга.
Фагот был одним из новообращенных. При Джеме Лифшице все, кому не лень, мешали его с дерьмом, а Дьюк его возвысил и не ошибся. Фагот готов был носом рыть землю, только чтобы угодить нового хозяину.
– Я здесь, адмирал! – отозвался верный слуга, появляясь из ближайшей землянки. Лицо Фагота напоминало кочан мороженой капусты, тем не менее он улыбался и делал вид, что не пил накануне ничего особенного.
– Дружище, закопай эту падаль, она мешает мне думать! – сказал Дьюк, показывая на труп Жуасо
– Будет сделано, адмирал Лозмар – воскликнул Фагот и даже попытался козырнуть, но только оцарапал до крови ухо
– И еще одно дело. – Лозмар с таинственным видом поманил Фагота пальцем
Когда тот подошел, Дьюк спросил:
– Как ты думаешь, сколько Триш лет? Фагот пошевелил бровями, почесал макушку, а затем сказал:
– А что?
– Иди копай, – напомнил Лозмар и пошел к бочке с мутной водой, чтобы освежиться.
Теплая вода неожиданно отрезвила его, и Дьюк решил одеться, чтобы своим непотребным видом не разлагать подчиненных, не подрывать дисциплину
Когда он снова вышел на воздух, жизнь в разбойничьем поселении уже входила в привычную колею. Все бродили злые, высматривая, на ком бы сорвать свое дурное настроение, готовые на любые подвиги.
У Джема Лифшица была своя собственная система планирования нападений, однако Лозмар не успел ее постичь, так что приходилось импровизировать.
– Свободные люди острова! Давно мы не тупили наши ножи.
– Давно! – проорали подельники, ожидая от вожака новых приключений.
– А всего в трех часах пути на буерах на холмах стоит богатая ферма! Ферма куркуля Каспара, которому вы не прочь выпустить кишки.
– Не прочь! – проорали члены банды, потрясая ржавыми ножами.
– Тогда предлагаю сегодня же отправиться на разведку! На наших буерах!
И снова крики одобрения сотрясли окружающее пространство.
Между тем Лозмар, по мере того как солнце пригревало все сильнее, обретал все явственнее облик прежнего ужасного Дьюка, человека, склонного к приступам иссушающей злобы и беспричинной жестокости
Едва сдерживаясь, чтобы не начать стрелять в кого попало, он срывающимся голосом перечислил разбойников, которых выбрал в разведывательный отряд.
Затем все толпой спустились на пристань, где стояло около десятка буеров. Впрочем, половина из них была сломана. Разведчики погрузились на те, что еще держались на колесах.
– Вперед, захватчики! – воскликнул Дьюк, запрыгнув на палубу двухмачтового флагмана
Он потребовал винтовку и принялся палить во все стороны, надеясь подстрелить хоть что-то живое. Однако природа соляных долин была пуста и неотзывчива, и никто, даже самый глупый кролик не забрел сюда с холмов, чтобы своей гибелью потешить воспаленный разум жестокого Дьюка. В последний момент он заметил вышедшую на пристань Триш, но в его винтовке больше не было патронов.
Лишь резкий порыв вольного ветра немного успокоил демонов Лозмара, и он отдался созерцанию проносящегося пейзажа и вою спрессованного воздуха, рвущего полотнища парусов. Буер уносил Дьюка все дальше, и на смену грусти приходило ожидание новых приключений.
Вскоре остров, на котором базировалась банда, скрылся за горизонтом и стремительно несущиеся буера оказались средь соляного пространства. Лишь гудели паруса да шелестели покрышки колес, неся разведчиков ближе и ближе к стране холмов и богатых непуганых фермеров.
«Если повезет, я уже сегодня убью старика Каспара», – вглядываясь в горизонт, подумал Дьюк. Никто не мог помешать ему сжечь эту ферму и забрать драгоценных туков. Никто. Он и раньше ухитрялся держать в страхе всех работников фермы, включая самого Каспара, а уж теперь...
Еще он принуждал к сожительству четырех женщин, две из которых были замужем. И Тритни, конечно, но та не в счет, поскольку была заранее оплачена.
Вот только Софи Баварски строила из себя недотрогу, и именно поэтому Дьюку хотелось ее. Ах, как ему ее хотелось! Даже сейчас он испытывал необыкновенное влечение к уже несуществующей девушке. И оттого, что ее уже не было в живых, Лозмару было еще досаднее. Да, он убил ее, но такую девушку, как Софи, Лозмар мог убить четыре раза, и ему все равно было бы мало.
– Адмирал, впереди холмы! – вывел Дьюка из тяжелых раздумий противный голос Фагота.
«Убью я его. Как только найду подходящую замену», – пообещал себе Дьюк, однако вслух произнес.
– Смотреть внимательно. Может, заметим стадо туков – их частенько пасут тут на склонах.
Прошлую добычу, которую удалось захватить неделю назад, разбойники уже пропили. На рынке в Куцаке за скот дали совсем немного, поскольку туки были в плохом состоянии.
Дьюк хотел пристрелить несговорчивого покупателя, но тот пригрозил, что за ним следит полиция, и бандит пошел на попятную.
Денег выручил мало, хотя получил в плечо пулю от сопровождавших стадо гиптуккеров. Их было всего пятнадцать человек, но они дрались до последнего. А один даже сумел уйти, тот самый, который ранил Лозмара в плечо. Дьюк переживал из-за этого ранения, посчитав его личным оскорблением, впрочем, он надеялся еще встретить этого гиптуккера на узкой дорожке.
– Вижу парус, босс! – внезапно закричал Корн, одноухий ветеран банды.
Дьюк посмотрел в ту сторону, куда указывал Корн, и действительно увидел парус буера, который мчался навстречу разбойникам.
«Кто бы это мог быть?» – подумал Лозмар. Он знал всех фермеров в округе, и только у некоторых из них были буера
– Правьте на него! – приказал Дьюк, и аппараты под остроконечными черными парусами продолжили свой бег
Между тем неизвестный бедолага еще не видел опасности и продолжал сближаться с разбойниками. Впрочем, в последний момент он все же заметил угрозу и, профессионально поставив буер на два колеса, сделал резкий разворот.
– Да он прыткий парень! – воскликнул Лозмар, которому понравился маневр незнакомца, – Эй, Корн, дай мне винтовку!
Одноухий разбойник тотчас подал боссу оружие, и тот, прицелившись в уходивший буер, несколько раз нажал на курок.
Пули ушли далеко вперед, и было непонятно, поразили ли они хотя бы парус или растратили злобу Дьюка в бесполезном полете.
Тем не менее двухмачтовый флагман Лозмара уверенно нагонял беглеца и вскоре, обойдя его справа, стал отрезать от берега, где тот, безусловно, надеялся найти спасение.
– Убейте этого парня! Я хочу посмотреть на его шляпу! – скомандовал Дьюк. Ему все больше казалось, что это – тот самый враг, которому он остался должен пулю, однако точно определить было невозможно, потому что буера подпрыгивали на соляных кочках и дергались из стороны в сторону, послушные резким порывам ветра.
Устроившись поудобнее, Корн тоже выстрелил несколько раз, однако преследуемый буер ловко сманеврировал, и пули Корна ткнулись в твердую соль.
Дьюк видел рулевого только мельком, но шляпа... Эту шляпу он уже видел. Думать о том, как его враг мог оказаться в этом буере, было некогда, да и неохота, его занимаю только одно – отомстить.
А между тем жертва не собиралась сдаваться и словно в порыве отчаяния пошла на таран.
– На руле! Смотреть в оба! – прокричал Лозмар, и его двухмачтовый гигант стал сбрасывать скорость. Однако напористый враг в отвратительной шляпе гиптуккера продолжал свою атаку. Он мастерски подсек нос двухмачтового буера и снес его в сторону, повалив буер на твердое соленое зеркало.
– Сволочь!!! – успел только выкрикнуть Лозмар, а затем весь мир перевернулся вверх тормашками и треск мачт заглушил вопли несчастной команды. Удар, полет, еще удар – и Дьюк погрузился во мрак и молчание.
7
Даже с того места, где стоял невозмутимый лахман, было видно, как черные точки суетились вокруг перевернутого двухмачтовика. Впрочем, Майк и Джо старались не смотреть в ту сторону, они деловито разбирали свой буер и грузили на повозку.
Ни тому, ни другому не хотелось говорить о близкой опасности, ведь то, что они оба остались живы, было чистой случайностью.
Со стороны фермы показалась легкая двуколка, на которой ехал сам Каспар. С ходу оценив обстановку, он долго смотрел в бинокль на долину, потом сказал:
– Вы их здорово обидели, ребята. Быть беде...
В полном молчании буер уложили на повозку, и лахман бодро потащил ее к ферме. Он помнил об удобном стойле и мере овса, которая причиталась ему за работу.
Когда Каспар, Джо и Майк вернулись на ферму, им показалось, будто ничего и не произошло, таким обыденным и спокойным казалось все вокруг. Мужчины в ожидании ужина обсуждали свои никчемные делишки, женщины за стряпней стреляли глазами, намечая ночные победы, а возвратившиеся с холмов туки счастливо вдыхали запах жилья. Переев горькой полыни, они громко испускали газы и мечтали о тишине.
Погруженный в собственные мысли, Майк пошел в жилое помещение. Когда он приблизился к кровати Герхарда Баварски, с которой тот почти не вставал, старик открыл глаза и сказал:
– Смерть ходит где-то поблизости, сынок.
– Ты о чем это, дедушка? – испуганно спросил Майк.
– Не все доживут до утра, – ответил Герхард, глядя прямо перед собой. Майк невольно обернулся. Но он не увидел того, что видел старик.
– Перестань, дедушка, нас много и у нас есть ружья. Нам никто не страшен.
– Нет, Майки, я старый человек, и я знаю, на что это похоже... Она несколько раз подбиралась ко мне совсем близко...
Старик Баварски приподнялся на смятой подушке и указал трясущейся рукой в темный угол.
– Я вижу ее, вон она, притаилась с косой в руках... Она ждет своей жатвы – она ее чувствует...
– Дедушка! – воскликнул Майк. Страх холодком пробежал по его спине, ноги стали как ватные. А старик все сидел, вытянув перед собой худую руку – трухлявое дерево с торчащей высохшей веткой, и Майк не осмеливался обернуться еще раз, опасаясь увидеть то, что ясно видел старый Герхард.
К счастью, скрипнула дверь и вошел Батрейд. Майк не питал к нему особой привязанности, но сейчас был необыкновенно рад видеть этого толстого безобидного человека. Он был намного реальнее, чем угасающий старик Баварски, стоявший одной ногой в могиле.
– О, чего это вы в темноте сидите? – бодро спросил толстяк. Он зажег светильник, лампа громко затрещала.
– Ты уже поужинал, Батрейд? – спросил Майк
– Да ты что, как же я мог поужинать, если еще не! накрывали... Когда я проходил мимо кухни, оттуда только понесли кастрюлю с супом. Сегодня его сварили из гусиных потрошков. – Батрейд почмокал губами и, обращаясь к Майку, спросил: – А ты какой суп больше уважаешь, Майки?
– Я? – удивился тот. Мысль о супе никак не умещалась в его встревоженном сознании.
– Ну да, ты. Ведь мистеру Баварски давно уже все равно, что он ест.
Майк покосился на старика. Тот лежал, откинувшись на подушки, и снова смотрел сквозь потолок, как будто действительно видел иные, неведомые миры.
– Что тебе принести, дедушка? – спросил Майк, проверяя, жив ли еще старый Герхард. Однако тот даже не пошевелился. Он давно уже не обращал ни на кого внимание, если только сам не хотел этого.
– Принесешь ему молока и хлеба, – ответил за мистера Баварски Батрейд. – Разве не знаешь, старики ничего другого не едят
Отыскав в шкафчике какую-то нужную ему вещь, Батрейд направился к выходу
– Ну что, пошли – спросил он, оборачиваясь к Майку.
– Да, – поспешно ответил тот, словно опасаясь, что, останься он здесь один, старик Баварски затянет его с собой в черную пучину небытия.
Во дворе Майку стало легче, и он с наслаждением вдохнул вечерний воздух, пахнущий навозом туков и дымом от печи. Здесь, за окружавшим со всех сторон ферму высоким забором, время, казалось, остановилось навсегда и все шло так, как шло извека
Вот сейчас одна из стряпух выйдет из кухни и крикнет: ужин остывает!
– Ужин остывает! – пропела своим звонким голосом Гертруда, замужняя женщина и мать двоих детей. У нее была отдельная комната во флигеле
– Руки мыл? – строго спросила она у Майка, и тот широко улыбнулся, поскольку слышал это много раз.
– Я быстро – пообещал он и побежал к рукомойнику, где-то в глубине души тая страх, что эта картина благополучия неожиданно растает.
8
Ночь прошла неспокойно. Каспар раздал мужчинам винтовки, и они патрулировали округу, спускаясь к самой долине.
С одной из команд к соляной глади ходили Джо и Майк. Майку ружье не доверили, зато у Джо был отличный пистолет.
До самого утра работники вслушивались в шум ветра, стараясь различить шорох буерных колес, однако ничего так и не произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8