https://wodolei.ru/catalog/vodonagrevateli/Thermex/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Потому, когда Икуко сказала, что сегодня вечером она снова хочет запустить фейерверк, Ёсими сочла это совершенно естественным.
Они поднялись вдвоем на крышу в точности в то же время, что и неделю назад. Когда Ёсими коснулась ручки двери, ведущей на крышу, ее охватило ужасное предчувствие. Где-то в ее сознании возник образ, мерцающий в багровом свете. Открыв дверь, она первым делом посмотрела направо. Ее взгляд сразу поймал мишень, как будто она знала, что это именно здесь. Что-то краснело на темно-сером фоне водонепроницаемой поверхности крыши. Очертания предметов было так же плохо видно, как и неделей раньше, но этот ярко-красный цвет пробивался сквозь темноту.
— Ох!
Ёсими стояла, открыв рот и напрягшись всем телом. Она стремительно отпрянула от двери, изо всех сил маша руками дочери. Но Икуко вывернулась из-под материнской руки и бросилась к сумке с киской, оказавшейся в точности на том же месте, где и неделю назад.
— Стой! — дрожащим голосом воскликнула Ёсими.
Она не могла объяснить охватившего ее ужаса. Ее дочь уже почти подняла сумочку, но Ёсими успела опередить ее. Изображение киски стерлось, как будто сумочку несколько раз проволокли по бетонному полу. Несомненно, это была та же самая сумочка, которую они нашли на крыше неделю назад, которая три дня простояла на стойке консьержа, которая никому не понадобилась и была брошена в бачок вместе с другим мусором — эта сумочка опять была перед ними. Икуко неистово тянулась к сумочке. Ёсими была непреклонна.
— Я сказала — нет!
Ее сердце сжалось от страха. Она не хотела, чтобы ее дочь трогала это. Она испытывала инстинктивное отвращение к этому странному предмету. Икуко с вожделением посмотрела на сумочку, а потом — в лицо матери. Когда она снова перевела взгляд на сумочку, ее личико сморщилось и она разрыдалась.
Хватит фейерверков. Ёсими взяла дочь за плечи, ласково поглаживая ее, — и они ушли с крыши, затворив за собой дверь. Ничто на земле не заставит ее больше прикоснуться к этой сумочке. Она не понесет ее к консьержу, и она никогда не захочет подниматься на крышу.
Но больше всего на свете она желала бы знать, как такое возможно? Сумочка ведь была уже в мусорном бачке — как же она могла снова оказаться на крыше? Ее голова раскалывалась. «Вернулась на то же место» — это какое-то бессмысленное выражение: как будто сумочка могла действовать самостоятельно.
Вернувшись в свою квартиру, Ёсими попыталась накинуть на дверь цепочку, но оказалось, что пальцы ее не слушаются. Ноги тоже тряслись. Снимая сандалии, она оступилась и уронила ботинки Икуко. Ставя ботики и сандалии на место, Ёсими увидела в лице дочери упрек: она все еще мечтала о сумочке с киской.
* * *
Ёсими первой вылезла из ванны и начала вытираться банным полотенцем. Из ванной доносился приглушенный голос дочери. Ее дочь никогда не выходила из ванны, пока не вытащит все игрушки, с которыми она играла в воде. Кроме того, ее обязанностью было всякий раз после купания вынимать затычку.
Обмотавшись полотенцем, Ёсими подошла к холодильнику и, достав оттуда пакет молока, налила себе стакан. Она взяла за правило — выпивать перед сном стакан молока; это поддерживало регулярную работу кишечника. Она уже допила свой стакан, а Икуко все не показывалась из ванной. Она приоткрыла дверь и уже готова была потребовать, чтобы дочка выбиралась поскорее, когда услышала, что Икуко разговаривает сама с собой. До нее долетали только обрывки слов.
— Вот я... и играю сама... но... зайчик... не такой... это не твой... Ми...
Это «ми», долетевшее до слуха Ёсими, может быть, было частью имени какого-нибудь ее приятеля или подружки. Но ни в детском саду, ни в округе не было ребенка, чье имя начиналось бы так. С кем же воображаемым Икуко вела разговор? В детском саду был мальчик по имени Микихико, но она всегда называла его по фамилии. Ёсими открыла дверь ванной — это был совмещенный санузел, ванная и туалет европейского типа в одном помещении. В кремового цвета ванной плавала в воде мыльница, а из мыльницы торчало скрученное полотенце, которому придана была форма колонны. Оно напоминало придорожные статуи Дзизо, только у этой фигурки голова была наклонена набок. Натерев полотенце мылом и придав ему форму, Икуко, кажется, разговаривала с ним как с товарищем. Из крана в ванну текла струйка, соединявшая кран и поверхность воды так же наподобие колонны. Когда эта водяная колонна задевала мыльницу, та вздрагивала и начинала крутиться.
— Икуко, что ты здесь делаешь? Выходи немедленно!
Икуко, погруженная в воду, сидела спиной к двери и, не оборачиваясь, ответила матери:
— Моя подруга всегда принимает ванну сама. И никогда, никогда не выходит из нее.
Ёсими опять спросила себя, что это, ради всего святого, за подруга.
— Какая разница... Вылезай! — сказала она дочери.
Икуко положила мыльницу на раковину и со вздохом стала выбираться из ванны. Ёсими завернула Икуко в полотенце и стала ее вытирать.
Плечи девочки были удивительно холодными, хотя она так долго просидела в горячей ванне.
Икуко уснула на своем футоне, примыкавшем к футону матери. Перед ней так и осталась лежать открытая книжка с картинками, которую она читала. Ёсими задумалась, не почитать ли ей еще, но в конце концов решила выключить свет и лечь спать. Она отключилась, едва накрыв свою грудь легким летним одеялом.
Ёсими проспала часа два, когда что-то заставило ее проснуться; она почувствовала, что рука ее больше не ощущает родного теплого тельца дочери. Ворочаясь, Ёсими стала шарить рядом с собой, но ничего не могла нащупать. Она мгновенно проснулась. Она приподняла одеяло дочери и позвала ее по имени. В тусклом свете ночника было очевидно: Икуко здесь нет, комната пуста.
— Икуко! Икуко! — громче закричала Ёсими.
Прежде такого никогда не случалось. У Икуко был крепкий сон. Отключившись, она спала как сурок до утра и по ночам почти не просыпалась. Она редко вставала, чтобы сходить в туалет.
Осмотрев гостиную и соседние комнаты, Ёсими заглянула и в туалет, но свет был выключен, так что Икуко там быть не могло. И как раз в этот момент она услышала чьи-то легкие шаги на лестничной площадке.
Ёсими бросилась к двери, и тут она обнаружила, что цепочка на дверь не накинута. Она забыла это сделать, когда они вернулись с крыши, или цепочку сняла Икуко?
Невзирая на то что на ней была только ночная рубашка, Ёсими выбежала на лестничную площадку. Она успела расслышать шум уезжающего лифта Лифт располагался посередине коридора. Лампочки наверху обозначали, на каком этаже он сейчас находится. Пятый, потом шестой... Лампочка шестого этажа выключилась, седьмого загорелась, и тут лифт остановился. Лифт находился на верхнем этаже, где никто не живет. Кто-то вышел на седьмом этаже. Внезапно она предположила, что этот кто-то — Икуко. Да, это правдоподобно. Икуко не могла смириться с мыслью, что сумочка с киской осталась на крыше, рассуждала Ёсими. Она страстно тосковала по этой сумочке. И в то же время она знала, что мама никогда не позволит ей взять вещь, оставленную или брошенную кем-то другим. Вот она и дождалась, пока мама уснет, а сама отправилась на крышу. Хотя Ёсими не верилось, что Икуко, которая всегда так боялась темноты, могла преодолеть свой страх, она нажала кнопку вызова Лифт опустился на четвертый этаж, и двери открылись. В лифте Ёсими поплотнее стянула на груди ворот ночной рубашки. Она нажала кнопку седьмого этажа, но лифт, против ее ожиданий, заскользил вниз. Ёсими отступила на несколько шагов от двери лифта, упершись спиной о его стенку. Она попыталась укутаться в рубашку еще плотнее, пряча грудь.
— О боже мой, кто-то еще вызвал лифт?
Кто-то, подумала Ёсими, вызвал лифт прежде, чем сама она успела нажать на кнопку. Кто бы это ни был, он был на первом этаже, конечно. Без сомнения, это кто-то из тех мужиков, что живут на пятом или шестом этаже, заявился домой под мухой. Сейчас второй час. В ужасе от мысли, что она окажется лицом к лицу с пьяным мужчиной, она мысленно проклинала этот дурацкий лифт, из которого никуда не деться. А лампочки между тем светились, обозначая этажи.
Внезапно лифт остановился. Она посмотрела на номер этажа. Второй.
...Почему второй?
Она заставила себя собраться. Она никогда прежде не пользовалась лифтом так поздно ночью, это был изматывающий нервы опыт. Дверь отворилась, но лифта никто не ждал. Ёсими, тяжело дыша, сперва подалась вперед, потом осторожно высунулась из лифта, огляделась. Темный пустынный коридор уходил куда-то в бесконечность. Очевидно, здесь никого не было. Кто же вызвал лифт? Тем временем дверь начала автоматически закрываться. Ёсими инстинктивно отступила назад. И все же к тому времени, как дверь окончательно закрылась, Ёсими ясно почувствовала: что-то вошло в лифт, что-то стремительно проскользнуло. Может быть, это было лишь ее воображение, но температура в замкнутом пространстве лифта внезапно резко упала. Она была в лифте не одна, что-то здесь было кроме нее. Она ощущала чье-то дыхание на своем животе — и это было как будто дыхание холодного зимнего дня.
Лифт проделал свой путь и остановился на седьмом этаже.
Дойдя до лестничной площадки, ведущей на крышу, Ёсими обернулась на огни надстройки. Там светились две отопительные трубы. Ободренная этим светом, Ёсими поднялась по лестнице на крышу.
Она широко открыла двери и оставила их в таком положении, чтобы крыша была залита светом.
— Икуко! — позвала Ёсими.
Но как она ни напрягала зрение, маленькой фигурки на крыше разглядеть не могла. Она нагнулась и посмотрела вниз, но в свете уличных фонарей нигде не видно было темного пятна, которое обозначало бы трагедию. Она испытала чувство облегчения. Икуко не упала и не разбилась насмерть. На северной, западной и восточной сторонах дома были балконы, выходящие на седьмой этаж. Если бы Икуко туда и упала, падение не стало бы роковым.
Но тогда где она?
У Ёсими дыхание перехватило. Кто знает? Икуко может быть где-то в квартире. Или это слишком смелая надежда? Такие мысли промелькнули в ее голове, когда она посмотрела назад — на надстройку. Белый свет лился оттуда на крышу. Над надстройкой торчала телесного цвета коробка водного резервуара — на сооружении из железных перекладин. Резервуар, похожий на гроб, висел посреди чистого ночного неба, освещенный исходящим снизу светом, и стенки его сжимали воду. Здесь-то она и скапливалась, чтобы потом спуститься во все квартиры дома.
Что-то вроде шнурка виднелось в тени железных перекладин. Присмотревшись, Ёсими заметила какую-то легкую тень, мелькнувшую под водосборником. Ей пришло в голову, что девочка забралась на крышу надстройки, прямо под это водонапорное сооружение.
— Икуко, это ты?
Ответа не последовало. Чтобы осмотреть крышу надстройки, пришлось воспользоваться алюминиевой пожарной лестницей. Она была высокой, и Ёсими пришлось в полную меру поработать и руками, и ногами, чтобы забраться туда. При других обстоятельствах такое занятие — карабкаться, как паук, по стене дома — было бы трудновато для хрупкой женщины, но сейчас ей не терпелось осмотреть крышу надстройки. На полпути она остановилась, чтобы взглянуть, высоко ли она забралась, и увидела что-то темное в водостоке. Эта темная вещь лежала там же, где прошлой ночью, когда она отшвырнула ее подальше от ручонок Икуко. Ёсими растерялась окончательно. Что-то не сходилось. Она потеряла отправную точку.
Это не могла быть Икуко!
Она чуть не сорвалась с лестницы, когда до нее все дошло. Тот, кто поднялся на лифте на седьмой этаж, не мог быть Икуко — ее дочь слишком мала, чтобы дотянуться до кнопки лифта. По спине Ёсими прошел холодок. А посмотрев наверх, она увидела тень чего-то большого. Не оставалось сомнений: кто-то или что-то было там, наверху. Она слышала, как трещат от напряжения суставы ее ног.
Если там, наверху, не ее дочь, то кто?
Достаточно было подняться еще на несколько ступенек, чтобы дотянуться до крыши надстройки и заглянуть туда Но храбрость оставила ее. Фантазии одна страшней другой носились перед ее мысленным взором. Ее тело замерло, не в состоянии двинуться с места — ни вверх, ни вниз.
И в этот момент она услышала голос, который так хотела услышать, — он раздался прямо под ней:
— Мам...
Силы почти покинули Ёсими. Она так устала, что могла лишь висеть, вцепившись в алюминиевую лестницу. Прижавшись щекой к левой руке, она видела Икуко, стоящую в пижаме:
— Мам... Что ты здесь делаешь?
В слезном вопросе Икуко слышался упрек.
* * *
Наутро она в обычное время повела дочь в лифт. Она заметила, что звук спускающегося лифта не совсем тот, что был ночью, хотя суть отличия она объяснить не могла. Все, что она могла сказать, — это что дневной свет привнес в звук движущегося лифта дополнительный оттенок. Ёсими бессознательно покрепче сжала руку Икуко.
Ёсими провела бессонную ночь, беспрерывно спрашивая себя, солгала ли Икуко, или ее в самом деле обмануло зрение и она вела себя импульсивно и безрассудно.
Икуко утверждала, что она была в ванной, когда мать опрометью выбежала из квартиры.
— Ты себе не представляешь, как это тяжело было — самой по лестнице карабкаться на крышу! — говорила она — Да что ты там делала?
Когда Икуко увидела, как ее мама карабкается по пожарной лестнице, ее сердце сжалось: она подумала, что мама может упасть. В ее голосе сквозил искренний ужас, что она останется одна. Как всякий ребенок, она всегда начинала истерически плакать, когда, проснувшись, обнаруживала, что она одна дома. Притворяться она не могла. Должно быть, так все и было, как она говорит. Ёсими бросилась на лестницу, не подумав, что ее дочь может быть в ванной и не зажечь при этом свет. А цифра, высветившаяся на панели лифта, внушила ей мысль, что девочка на крыше. Поскольку других объяснений не было, она должна была принять слова дочери на веру. Но хотя все сходилось на том, что она, к своему позору, вела себя как ненормальная, что-то все-таки не давало ей поверить в это до конца. Почему лифт остановился на втором этаже?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25


А-П

П-Я