— Код доступа! Дай его нам, сейчас же !
— Я… дам… — прошелестел мужчина.
Лицо в шлеме кивнуло, наклонилось, чтобы выслушать. На таком расстоянии Пьер мог видеть лицо сквозь забрало, видеть проблеск ужаса, когда пальцы раненого уронили зажигалку на ковер и он осознал, что сейчас произойдет.
— Нет, Джордж, не надо, это бесполезно, не делай…
Камера показала взметнувшееся пламя, а затем дрожащий пузырь расплавленного пластика. Длинный трубный «бууум» пронесся по остову здания, откликаясь в вентиляторных и лифтовых шахтах. Две дюжины пар глаз развернулись к наружному виду, и увидели, как окна в середине башне вылетают с раздающимся ревом огня.
Сен-Жюст деловито работал над консолью.
— Это было частью автоматической защиты, — пояснил он бесцветным бюрократическим тоном. — Не работавшей. Джордж Хендерсон повел команду вниз по шахтам на захваченные врагом этажи, чтобы активировать ее автоматически. — Тусклые бесстрастные глаза на мгновение поднялись вверх. — У него получилось.
— Сколько еще до того, как заработают системы?
— Час сорок пять минут, — ответил глава Госбезопасности. — Капитан Хендерсон купил нам немного времени; они не только потеряли людей, но и вынуждены ждать, пока тот уровень остынет, либо достать противопожарное оборудование. С другой стороны, мы тоже понесли тяжелые потери. Все висит на волоске.
Не в первый и не в последний раз за этот день Роб С. Пьер пожалел, что не может молиться.
«Свобода» и «Равенство» обладали массой в четырнадцать миллионов тон каждая, более чем в два раза тяжелее супердредноута типа «Руссо», бронированы и вооружены до зубов. Обычно в ближнем бою корабль смяли бы как картонную коробку под бронированным ботинком. Их недостаток был в том, что они не могли подойти к поверхности планеты так близко, как подвижный корабль. Все, что они метнут в «Руссо», может попасть на поверхность планеты, где живут их семьи. От подобной перспективы дрогнули бы даже фанатики.
— Колеблются, но это не навсегда, — пробормотал про себя капитан Роберт Нортон, откидываясь в командном кресле. Вслух он сказал: — Сохранять позицию!
— Гражданин капитан, — сказал его офицер-тактик, и Нортон взглянул на соответствующий ретранслятор.
«Черт побери, — возмутился какой-то уголок его разума, — гражданин Такой-то звание такое-то не только звучит смехотворно, но и обременительно во время спешки». Раздражение успокаивало — может быть, потому, что было так привычно. Мало кто из офицеров, служивших до Революции, привык к новым обращениям.
— Они запускают ЛАКи, — объявил он, наблюдая на диаграмме дисплея, как небольшие суда появляются из трюмов крепостей. — Логично.
Легкие атакующие корабли были задуманы для ближней ПРО . У них не было ни брони, ни гравистенок, и всего одна легкая энергетическая пушка и подвешенные контейнеры с одноразовыми пусковыми ракетами. Направить их против супердредноута — все равно что послать муравьев против слона. Но и муравьи могут жалить… и он тоже был неподвижным объектом.
— Пуск, — сказал он. — Попробуем сравнять счет.
Громадный корабль содрогнулся от залпа бортовых батарей, и десятки тяжелых снарядов испещрили экран. Расстояния между противниками были безумно близки; форты разрубили бы его на куски, если бы посмели использовать лазерные и гразерные батареи, но «Руссо»-то стрелял вверх . Они все же могут ответить, если посчитают, что нет иного выхода. Он огляделся. ПРО была активна, рассматривая ЛАКи так, как будто они были ракетами. Безумие . Никому не хватит времени ни на что среагировать.
— Сближение, — сказал тактик. — Десять и две десятые секунды до запуска..
Точки ярчайшего света начали бесшумно вспыхивать на фоне тьмы и немигающих звезд космоса; дисплей показывал их как ядерные боеголовки, жалящее мелькание рентгеновских мечей с накачкой взрывом, более размытые взрывы от разрыва реакторов под тяжелыми кулаками энергетических батарей «Руссо». Машины сражались с машинами, а люди умирали.
«А я сижу тут как мишень», — с горечью подумал он. Капитан ничего не мог поделать: корабль не мог маневрировать.
Он посмотрел на другой экран, который показывал заданные для бомбардировки цели. Во рту пересохло. «Безумие», — снова подумал он. При кинетической бомбардировке ракеты без боеголовок выстреливали прямо вниз с — буквально — астрономической скоростью. Встретившись с поверхностью, масса в движении превратится в жар. В боеголовках не было нужды. При мысли о таком ударе по населенной области, и не где-нибудь, а в Новом Париже, хотелось сжаться в комок.
«Не мы это начали», — напомнил он себе. Банда сумасшедших, которые это начали, использовали ядерные бомбы в населенной зоне, а это многое говорило о том, на что они готовы пойти, и что они заставят его сделать, если захватят власть.
Он все еще чувствовал тошноту при мысли о том, что ему придется сделать, и что собирается приказать сама адмирал. «МакКвин, когда я сражаюсь с манти, я доверяю тебе безоговорочно. — Она была жестким военачальником, но она делала свою работу и сама не дрогнула бы. — Могу ли я доверять тебе здесь?»
Восемь миллионов тон «Руссо» дернулись и содрогнулись, когда энергетическое копье прошло через гравистенки и прошило броню.
— Повреждения, — сказал он размеренно, как метроном.
— Отсеки от двадцать шестого до двадцать восьмого разгерметизировались. Гразер-один вышел из строя.
— Реконфигурировать…
Больше не было нужды смотреть на экраны, хотя кто-то до сих пор это делал. Роб С. Пьер сидел, положив руки на стол, глядя перед собой и не обращая внимания на озабоченные взгляды и перешептывания там, где Оскар Сен-Жюст и Корделия Рэнсом что-то обсуждали друг с другом.
Все посмотрели на пару сержантов СБ, вошедших с грудой импульсных ружей в руках.
— Граждане, — сказал один из них. — Пора.
Они начали раздавать оружие.
Бот летел на высоте двадцати пяти тысяч метров над Новым Парижем, и даже отсюда были заметны клубы дыма. Одна или две огромных башни, должно быть, обрушились, образовав видимые бреши. Один кратер выглядел особенно зловеще, и Эстер МакКвин покрылась мурашками, прочтя информацию. Нет, примененное оружие было не самым сильным, к тому же задумано относительно чистым, но «относительно» можно понимать по-разному. Она вспомнила старую-престарую жутковатую шутку: «чистая ядерная бомба — это та, что взрывается за тысячу километров по ветру от тебя».
— Это ведь был штаб региональных десантно-штурмовых батальонов? — спросила она.
— Да, — ответил Фонтейн без всякого выражения.
Четырнадцать тысяч человек, подумала МакКвин. Больше, чем погибало в серьезном космическом сражении.
— Статус толпы, — спросила она.
— Она поредела. Должно быть, все сообразили, что происходит что-то нешуточное, и искатели приключений отправились по домам, — сказал кто-то из штабных. — По нашим расчетам, на улицах осталось всего двести тысяч.
Все еще довольно приличное число, даже для города с населением в тридцать два миллиона.
— Должно быть, бойцы Уравнителей. Все они внутри или возле штаба Комитета и прилегающих частей правительственного района. Никакой заметной организации, зато навалом оружия.
— Гражданин генерал Конфланс.
— Гражданка адмирал, я не могу продолжать, пока… толпа… у меня на пути. Десантировать войска посреди них будет все равно что швырнуть горсть картечи в бочку с соплями.
— А я не могу сделать это, пока воздушное пространство над Народным Авеню не освободится, — задумчиво сказала она. Затем на другой канал: — Гражданин капитан Нортон, выполняйте.
— Мэм, — его голос отдавал отчаянием. — Мэм, это правительственные войска.
МакКвин подавила желание заорать. Она не могла заставить Нортона повиноваться: правила теперь не действуют, и все поступают в зависимости от личных убеждений и преданности. Нортон был с ней во время сражения у Звезды Тревора, он оставался спокойным даже когда мостик «Руссо» разгерметизировался, когда они вели жестокую драку с мантикорскими супердредноутами на расстоянии дальности энергетического оружия, а главный реактор начинал достигать критического состояния…
— Боб, — спокойной сказала она, — мы не можем тратить время на то, чтобы убедить их в честности наших намерений, и они будут стрелять в нас. Времени нет. Расчисть нам путь, но чтобы ты ни делал, мы идем.
Ответный голос мог принадлежать роботу:
— Так точно, гражданка адмирал. Приступаем.
Кто-то ахнул, когда плотная полоса белого света протянулась с небес: воздух, расщепленный до ионизированного газа и осколки абляционного покрытия. Полоса достигла поверхности и из этого места брызнул яростно-белый свет. Затем последовала ударная волна, смявшая и обрушившая здания как соломинки.
— Да смилостивится Господь над всеми, кто находится в районе полукилометра от них.
— Гражданские, — сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь, — называют это хирургическими ударами. Так сказать, хирургическая операция бензопилой.
— Второй, — пробормотал кто-то. Еще одна полоса света; она отвернулась, моргая от отсветов за веками. — Третий. Четвертый. Пятый. Шестой. Седьмой. — Пауза. — Восьмой.
— Гражданка адмирал, — послышался голос Нортона. — «Свобода» и «Равенство» открыли огонь энергетическим оружием. — Еще одна пауза, а затем удивленно: «Братство» обстреливает их .
— Убирайся оттуда, Боб. Ты сделал все, что смог. — Она переключила канал. — Приготовьтесь начинать, гражданин генерал Конфланс. — Своей крошечной флотилии ботов: — Давайте убедим боевиков Уравнителей, что они выбрали карьеру не в той области. Приступить к операции «Картечь» .
Бо льшая часть толпы, заполнившей Народное Авеню, находилась в праздничном настроении, которому еще больше способствовали полицейские, висевшие на фонарных столбах по обеим сторонам или дергавшиеся на остриях декоративных железных заборов вокруг садиков. В башне Комитета ближе к трехсотому этажу все еще шли бои, но толпе заняться было особо нечем. Некоторые, более энергичные, забавлялись тем, что вытаскивали гражданских служащих из ближайших башен и подвергали их импровизированному Народному Правосудию. Другие передавали бутылки, распевали боевые песни о Заговоре Равных или просто стояли, сидели и ждали. Оставалось совсем ничего.
Многие из них взглянули вверх, услышав завывание турбин. Полицейские транспорты пытались летать час назад, и кому-то из них это даже удалось, но падающие обломки остальных были опасны. Руководители ячеек Уравнителей по краям улицы заговорили в свои коммуникаторы.
Возможно, кому-то в толпе хватило времени понять природу облака маленьких зарядов, которые сбросили боты. Ни у кого из них не было времени убежать до того, как десятки тысяч осколочных зарядов из кассетных бомб достигли заданной высоты и разорвались долгой волной белого пламени. Каждый из них выбросил в воздух тысячи осколков зазубренной керамической шрапнели, врезавшихся в толпу на уровне груди со скоростью тысяч метров в секунду. Там, где они попадали, клочьями летели плоть и кости, брызгали струи крови.
Толпа была огромна, больше восьмидесяти тысяч только на этом авеню. Благодаря законам вероятности и различным препятствиям, в живых осталось достаточно много, чтобы закричать, когда боты начали свой второй заход.
Один человек сумел с трудом подняться на ноги и добраться до ноши на спине. На глаза текла кровь, и при дыхании он чувствовал влагу, но его руки все еще действовали.
— Они бегут, мэм, — умоляюще сказал пилот, забывая о присутствии гражданина комиссара Фонтейна. — Они бегут!
— И пусть бегут долго-предолго. — Спокойно сказала МакКвин. — Всю жизнь, в мыслях. Как ты думаешь, сынок, каким образом эти тела оказались на фонарных столбах? Сделаем еще один заход, с пульсерами, медленно и ровно. Все боты, еще один заход. Гражданин генерал Конфланс, мы освободили вам путь. Теперь идите туда и покажите им, где раки зимуют.
Бот взревел в почти вертикальном повороте, пролетая мимо искореженной, дымящейся стороны комитетской башни, затем сделал петлю и начал новый заход над Народной Авеню. На этот раз он начал с тыла толпы по направлению к зданию, которое надеялись захватить бунтовщики. Носовые трехствольные пульсеры с обеих сторон пустили длинные иглы белого света, посылая тысячи тяжелых разрывных снарядов на улицы внизу. Тела живые и мертвые разрывало в клочья, а наземные машины и покрытие под ними, казалось, сопротивлялись не больше, взорвавшись вулканами металлических и каменных осколков. Асфальт раскалился добела под ревущими ударами зарядов, разгонявшимися до тысяч метров в секунду импеллерными катушками. Обломки отмечали хвост ясного синего пламени горящего водорода, тянущийся за ботом.
— Захват! — крикнул пилот, когда на его панели управления замигал красным и завыл сигнал тревоги. Он толкнул РУД вперед до упора.
Бот бросило вперед. Что-то врезалось в его борт, одну из массивных турбин, оторвало и отбросило в сторону. Адмирал Эстер МакКвин увидела, как она угодила в стену башни. Последней ее мыслью стало сердитое нетерпение. Она даже не узнает, удалась ли ее авантюра.
— Гражданин председатель, — объявил морпех, отдавая салют. — Рад доложить, что это здание под нашим контролем. Я должен попросить вас оставаться здесь, пока мы…
— Есть! — раздался крик. — Сэр, сеть заработала! Мы убили проклятый призрак!
— Прошу извинить меня, — сказал Роб С. Пьер бригадному генералу морпехов. Он повернулся и сделал два шага к терминалу, сел и начал отдавать приказы. Прошло двадцать минут, прежде чем он закончил.
— Гражданин член Комитета Сен-Жюст, — сказал он. — Вы можете рассказать мне точно, что произошло, на данный момент?
Сен-Жюст сглотнул: только что он позволил произойти самой масштабной бреши в системе Безопасности за всю историю нового режима. «Конечно, — подумал Пьер, сохраняя маску на лице. — Он знает, что я знаю, что все совершают ошибки. Но он не может знать это наверняка». Его губы дернулись в кривой улыбке:
1 2 3 4 5