Сосунок бы в драку полез, это точно. Хорошо, что хоть где-то попадаются специалисты своего дела. Этот знал людей. Ну, по крайней мере, на доступном ему уровне.
Остановившись у входа, я обернулся к нему и сказал:
— Меня сюда по ошибке привезли. На «Скорой».
— Да я вижу, — нервно усмехнулся охранник. — Бывай. Но вообще тут такие правила, что, когда уходят, расписку доктору оставляют, мол, сам ушел, о последствиях для здоровья предупрежден.
— Некогда мне, веришь?
— Да понятно. Я просто говорю, что медсестра не на пустом месте...
— О моем здоровье есть кому позаботиться. Если сильно надо, я могу завтра адвоката прислать, он за меня уполномочен давать любые расписки.
— Да нет. Это я так. Формальность, короче.
— Ясно.
Я шагнул за порог и захлопнул за собой дверь. Вместе со мной вырвалось наружу облако пара — во дворе больницы было морозно. Снег искрился в свете фонарей, навевая мысли о новогодней сказке, Под подошвами приятно поскрипывало. Я направился мимо корпусов к тем воротам, что выходили на Ленинский проспект. Шел не спеша, потому что, если Паша сказал, что подъедет через полчаса, значит, так и будет, ни раньше, ни позже. Отличный водитель, Раньше в ментовке служил, как выяснилось. Потом сам уволился. Такое, оказывается, тоже бывает.
Уже у ворот зазвонила мобила.
— Это я, — раздался в трубке Пашин голос. — Где тебя искать?
— Я сейчас на Ленинский выйду.
— А, ну я тут, у ворот. Увидишь.
По проспекту с шелестом проносились автомобили довольно часто, несмотря на глубокую ночь, По пути я успел озябнуть — зря оставил пальто в машине, когда шел на студию. Хотя, будь я в пальто, его пришлось бы теперь выкинуть из-за дыры в спине. Жалко было бы, Не денег, понятно, а хорошую вещь. Пришлось сунуть руки в карманы брюк и плечом приоткрыть скрипучую створку ворот. Охранник в будке отнесся к этому вполне спокойно, его в тот момент гораздо больше занимала ночная трансляция эротики по телевизору.
Мой черный «Майбах» приткнулся к бордюру метрах в пяти от ворот, бампер уже успело запорошить снегом. Паша коротко моргнул ксеноном, словно я мог перепутать эту машину с какой-то другой. Но это просто водительский рефлекс, понятно. Таких машин во всей Москве с трудом наберется десяток. Я, когда на Кирилла работал, понимал, конечно, что он крут, но мне и в голову никогда не приходило, что настолько. Потом только понял, когда при помощи Зинаиды Исаевны разобрался в делах.
Пашка хотел выскочить, чтобы дверь мне открыть, но я махнул ему, мол, сиди на месте. Так руки, на хрен, отвалятся, если все всё за меня будут делать. Скоро, блин, поссать уже самому не дадут. Открыв заднюю дверцу, я аккуратно устроился на сиденье. Наркоз отходил, и рана от кинжала начинала ощутимо побаливать.
В машине было тепло — опытный Пашка врубил обогреватель как следует, зная, что я прилично прошелся пешком. Насколько я знал, он дорожил работой не столько из-за зарплаты, хотя и она была более чем солидная, сколько из-за того, что нравилось ему ездить на этой машине. Сзади в ней, правда, было куда удобнее, чем на водительском месте. Я откинулся на кожаную спинку и захлопнул дверь.
— Куда? — спросил Паша, глянув в зеркало.
— Домой.
«Майбах» мягко тронулся и разогнался по проспекту.
— Неприятности? — поинтересовался Паша.
— По мелочи, — со вздохом ответил я.
На самом деле я врал, хотя Пашка того не заслуживал. Но не объяснять же ему, что когда неприятности по мелочи, на тебя не нападают вросшие в стену нинзя и невидимки с прорастающей из тела грибницей.
Вспомнилось, что обещал позвонить Катьке после того, как все успокоится. Но она наверняка уже спит — не железная ведь. А тот разговор, что должен между нами состояться, лучше начать днем, на свежую голову, а не ночью, когда силы зла властвуют безраздельно. Я испугался столь неожиданной цитаты, Вроде не к месту, но была в ней затаенная правда. Обычно ведь люди спят именно по ночам.
Глава 3
СТРАШНАЯ СКАЗКА
Когда я поднялся из гаража в дом, оказалось, что не спит никто, Макса что-то разбудило среди ночи, и теперь он наотрез отказывался возвращаться в постель. Катька его уговаривала, стоя в дверях верхней спальни, а тучная пожилая няня гонялась за пацаном, пытаясь честно отработать положенное жалованье. Получалось у нее никак — Макс в свои девять лет отличался отменной сноровкой.
— Никак не хочет ложиться, — посетовала няня, увидев меня.
Макс тоже заметил изменившуюся расстановку сил, прекратил мотаться по холлу, насупился и опустил голову.
— Какая муха тебя укусила? — поинтересовалась Катька, выходя на галерею.
— Никакая, — ответил Макс. — Чего эта толстая мне указывает? От нее пахнет старой противной теткой!
— Макс! — Я зыркнул на него глазами, но на него эта мера действовала редко.
Пришлось зайти с другого конца.
— Ничего, я его уложу, — сказал я няне. — Если хотите, езжайте домой. Я завтра с Максимкой сам справлюсь. По крайней мере, днем точно, Вызвать такси?
— Да, Саша, было бы замечательно, Что-то суставы у меня сегодня болят. А в родном доме спать-то привычнее. Хоть и поздно уже.
— Скорее рано, — усмехнулся я, глянув на часы.
В последнее время они с Максом не ладили. Надо будет посоветоваться с Катькой и подыскать другую няню, Работать с детьми — это талант. Его показной заботой и сюсюканьем не заменишь. Хотя агентства предлагают нянь на удивление одинаковых, как голландские помидоры. И выбрать-то не из чего, хоть сколько денег давай.
Вызвав такси и как можно вежливее выпроводив пожилую женщину, я взял Макса за руку.
— Пойдем спать.
— Не хочу, — насупившись, пробурчал он.
— Что случилось?
— Ничего.
Катька спустилась по деревянной лестнице и спросила меня:
— Устал?
— Не то слово. Я тебе позже все расскажу.
Она кивнула и потянула сына за руку, Он не упирался, но ноги переставлял неохотно, Я вздохнул, снял пальто и повесил на вешалку у входа.
— Пусть меня Саня уложит, — донесся до меня голос Макса с лестницы.
— Он очень устал, — попробовала возразить Катька.
— Да мне не трудно. — Я улыбнулся и направился к ним. — Наоборот, отвлекусь немного.
Катька благодарно глянула мне в глаза. Не знаю уж почему, обычное ведь дело. Но иногда со всеми такое бывает — начинают вдруг ни с того ни с сего относиться к близким людям особенно. Теплее, чем каждый день.
Она поднялась в спальню, а я отвел пацана в детскую. Он уже не сопротивлялся, не хмурился, но с него станется придумать для меня перед сном экзекуцию.
— Сань, расскажи мне сказку про солдата! — попросил Макс, когда я его уложил в кровать.
Вот оно в чем дело! Понятно.
— Давай лучше про спящую красавицу, — нахмурился я. — Она короче.
— Про красавицу для девчонок. Ну Сань, я же спать не буду и всех изведу.
— Мама тебя изведет тогда по одному месту, — усмехнулся я.
— Не, — Макс хитро сощурился и привстал на локте. — Зачем вам конфликты?
— Так ты террорист, что ли? Солдат террористу не товарищ.
— Не-а, — помотал головой Макс. — Просто на взрослых иногда очень трудно воздействовать.
Слово «воздействовать» он произнес не по слогам, но очень старательно, чтобы не запутаться в буквах. Я вспомнил, как Катька огорошила меня известием, что у нее, оказывается, есть сын. Причем совсем большой — девятый год пошел. Понятно, конечно, что при первом знакомстве такими откровениями не делятся, но все же я был немного подавлен. Наверное, в каждом мужчине глубоко сидит дремучий инстинкт, что кормить надо своих детей, а не чужих. Потом я с этим справился, но это была заслуга скорее не моя, а Макса.
После истории с Кириллом Катька убедила-таки меня начать книгу о моих странных снах. Ну чтобы во всем разобраться, как она сама говорила. Труд оказался титаническим. Одно дело любительские записи в тетрадке, которые я делал после пробуждения, и совсем другое — книга. Это ведь ответственность не только за себя, но и за других, за тех, кто будет читать. Хотя вру, это я придумывал себе такие отговорки, чтобы увильнуть от Катькиной епитимьи. На самом деле я боялся поднимать пласты собственных страхов, перелопачивать их снова и снова. К тому же месяца через три после того, как те сны прекратились, я уже не очень верил в реальность произошедшего. Но книгу я начал. Времени на нее, правда, оставалось не очень много, и в конце концов история спрессовалась в не очень длинную сказку для Макса. Катька ее слышала, но не запрещала рассказывать. Сказка ведь и есть сказка!
Нет, ну на самом деле! Нормально ли верить в то, что события сна могут повлиять на реальную жизнь? Кастанедовщина какая-то, честное слово. Хотя факты — упрямая вещь. Но все же каждому странному факту при желании можно найти рациональное объяснение. Вот и смерти Кирилла все нашли рациональное объяснение, впрочем, это и не составляло никакого труда. Когда владелец крупной рекламной компании погибает от выстрела в голову, в этом никто не видит ничего иррационального. Не подкопаешься, что называется — заказное убийство на почве профессиональной деятельности. Никто ведь, кроме Катьки, не знал, что сутками раньше я сам пристрелил его из снайперки. Правда, во сне. Дико? Мне тоже так кажется. До сих пор.
Но иначе не объяснить мое назначение. Почему Кирилл посадил меня на свое место именно в то утро? Я не соврал оперу, мой покойный начальник действительно ни словом не обмолвился о причинах. Но к чему бы такая спешка, если бы он не знал, что умрет в этот день? А знать он мог, только если все произошедшее с нами было правдой. И еще он подарил мне плюшевую ворону. Это уж точно был знак — красноречивее всяких слов.
— Сань, — Макс плаксиво надул губы. — Ну так ты расскажешь мне сказку?
— Про солдата?
— Ага.
— Но ты ведь ее уже десять раз слышал!
— А самый-самый последний раз?
— Ладно, — усмехнулся я. — Слушай.
Макс с довольным видом улегся на спину и подтянул одеяло до подбородка. Я убавил свет ночника, отчего по углам ожили густые мохнатые тени.
— Жил был солдат, — начал я. — На войне его ранило осколком мины, и пришлось ему начинать гражданскую жизнь. Да только так он привык жить на войне, что она никак его не отпускала — снилась каждую ночь. Сначала обычная война снилась, на которой он провел немало дней. Друзья снились, походы и битвы. Враги тоже снились, но во сне он их всегда побеждал...
— А про принцессу?
— Ну подожди, Макс. Будет и про принцессу, только чуть позже. Раз выпросил, давай по порядку. В общем, вышел солдат из госпиталя, вернулся домой, а что делать, не знает. Мыкался-мыкался, деньги совсем кончились, а на работу его никуда не берут. Да и не умел солдат ничего делать, разве что стрелял хорошо. А сны снятся и снятся. Причем солдат и не заметил, как из обычных они превратились в странные и волшебные. Стало сниться ему, что воюет он в чужой, непонятной стране...
— В прошлый раз ты говорил, что на чужой планете, — уточнил Макс.
— Ну да. Так и было. Снилось солдату, что воюет он на чужой планете, в страшном лесу, где все время идет дождь. И враги его — инопланетяне. Летают на черных рейдерах и стреляют плазмой.
Я знал, что Максу нравится слово «рейдер». Глаза у него непременно загорались на этом месте.
— У солдата во сне были верные друзья, те же самые, с какими он воевал когда-то на настоящей войне. Поначалу солдат думал, что это просто сны, но чем больше проходило времени, тем больше ему открывалась страшная тайна.
Макс затих. Он знал историю наизусть, но всегда съеживался, когда я доходил до этого момента.
— А тайна состояла в том... — Я нарочно сделал паузу, а потом добавил страшным голосом: — Что если умереть в таком сне, то умрешь и на самом деле!
— Сань, а солдат испугался, когда узнал эту тайну? — шепотом спросил Макс.
Раньше он этого вопроса никогда не задавал. Взрослеет пацан потихоньку.
— Честно? — сощурившись, спросил я.
— Ага.
— Очень испугался. Он на настоящей войне так никогда не боялся.
— Почему?
— Потому что погибнуть в бою — очень просто. И очень страшно. Так страшно, что бояться уже сил не остается. А во сне совсем другое. Поутру ведь наступает обычная мирная жизнь, с ее повседневными радостями. А во сне идут бои, каждый из которых может оказаться последним.
Макс молчал. Я знал, о чем он думает. Я в его возрасте тоже бывало задумывался, каково это — лежать в темной сырой яме и ничего не чувствовать. Мне было пятнадцать, когда умерла моя бабушка. Я зашел утром к ней в комнату и увидел, что она уже совсем холодная. Я не ее тогда испугался, а того, что рано или поздно меня тоже кто-то вот так найдет. Это была мгновенная вспышка ужаса, но она оставила глубокий след во мне — нестираемый с годами.
— Но он ведь не умер? — подал голос Макс.
Он прекрасно знал ответ, но ему хотелось немедленного подтверждения хоть чьего-то, пусть и временного, бессмертия. Хотелось знать, что по крайней мере в этой сказке с героем ничего не случится.
— Нет, не умер. Он совершил с друзьями во сне еще много подвигов. А в один замечательный день...
— Солдат встретил принцессу! — закончил Макс.
Странно, он вечно посмеивался над девчачьими сказками, но в моей это было его любимое место. Отчасти потому, конечно, что принцессу-Катьку он знал прекрасно и обожал ее не меньше меня. Но это была не единственная причина, я это чувствовал.
— Точно. Он встретил принцессу. И жить им вдвоем стало намного лучше. Принцесса была простецкая, в сказках такое бывает, да и солдат богатством не отличался. Но, как только они встретились, у обоих сразу появилась работа, да и вообще дела пошли в гору. Поначалу солдат принимал это как должное — вдвоем ведь всегда легче, но потом заметил, что дневные успехи напрямую зависят от того, что ему приснилось ночью. Если в ночном бою солдат побеждал, то поутру случалось что-то хорошее, а если враг заставлял его отступить, то после пробуждения случалась какая-нибудь беда. В общем, ценой победы в волшебном сне оказалась удача, а ценой поражения — смерть. В этом и было главное волшебство этих снов, а не в инопланетянах, как солдату казалось вначале.
Когда-то я беспокоился, следует ли грузить девятилетнего мальчишку такими словами, как «смерть», но он воспринимал их немного иначе, чем мы.
1 2 3 4 5 6 7