Этот поцелуй разбудил обоих мужчин. Обнаружив, что они лежат в постели обнявшись, Багдасарьян и Комптон сначала застыли от удивления, потом одновременно отпихнули друг друга. В глазах у обоих зажглось одинаковое негодование, губы искривила сердитая гримаса. Багдасарьян первым пришел в себя:— Это еще что такое? Какая муха вас укусила?— А вас?— И для начала — какого черта вы забрались в мою постель?— А вы?— Что? Но…Снова оглядев комнату, армянину пришлось признать, что он не у себя дома.— Где я?— У несчастной, которую собирались убить!К ресторатору из Сохо сразу вернулась память, но понять, что все-таки с ним произошло, он пока не мог. Какая череда непостижимых случайностей привела его в постель в доме той самой женщины, которую он хотел прикончить?— Что со мной стряслось?Комптон рассказал, а армянин покраснел от смущения.— Короче, если я вас правильно понял, меня провели, как мальчишку?— Да, но миссис Лайтфизер даже не подозревает об истинном положении дел. Она не поверила ни единому вашему слову. Теперь вы не можете ничего предпринять против нее. Впрочем, это значило бы совершенно напрасно рисковать еще раз — все ваши угрозы не произвели никакого впечатления. Вас считают просто психом и думают, что у вас был припадок.— Припадок? Ладно, это мы еще обсудим… А пока мне надо смываться. Поглядите, свободна ли дорога.Гарри послушно вышел из комнаты и обнаружил, что в гостиной пусто. Он сделал знак Багдасарьяну, что тот может идти. Последний поручил молодому человеку объяснить его бегство раскаянием и боязнью после вчерашней сцены показаться на глаза миссис Лайтфизер. Кроме того, он приказал Гарри как можно скорее зайти к нему на Грик-стрит.Багдасарьян на цыпочках выскользнул из комнаты. Он уже добрался до двери в коридор, ведущей на лестничную площадку, как вдруг, услышав за спиной «ку-ку!», застыл на месте. Нервно обернувшись, армянин увидел Пенелопу. Девушка, как всегда, заливалась дурацким смехом.— Вас застукали с поличным!Это выражение всегда порождало у Багдасарьяна множество комплексов, а потому ему страшно захотелось вытащить нож и отрезать этой глупой курице голову.— Так вы решили сбежать, не попрощавшись с мамой?Багдасарьян терпеть не мог подобных ситуаций. Он промолчал.— И потом, — продолжала Пенелопа, — насчет полицейского вы явно загнули! Вы такой же полицейский, как Гарри — шпион!Ресторатор из Сохо побледнел как смерть, подумав, что ему чертовски повезет, если эта идиотка не ухитрится еще до вечера отправить его в лапы Ярда.— Вы ведь сговорились с Гарри, да? Признайтесь!Немного поколебавшись, Багдасарьян уцепился за протянутую ему соломинку.— Что ж, да, правда! Только не говорите об этом своей матери — мне будет слишком стыдно!Уговаривая Пенелопу, армянин пытался сообразить, о чем, по мнению барышни, они с Гарри могли сговориться…Гарри вошел в столовую в тот момент, когда Пенелопа дружески махала рукой Багдасарьяну, удиравшему из ее дома так, будто за ним гналась вся британская контрразведка. От такого зрелища у Гарри пересохло в горле. При виде молодого человека Пенни опять разразилась своим невыносимым смехом и, подойдя поближе, похлопала поклонника по щеке.— Он мне во всем признался! — заявила девушка. — Так что вам не стоило скрытничать!— Он вам во…У Комптона подогнулись колени, и он вцепился в стол, чтобы не упасть. Ни о чем не догадываясь, девушка продолжала болтать:— Не понимаю, что вас толкнуло на такие крайности! И моя бедная мама… зачем понадобилось с ней так обращаться?Армянин, очевидно, покаялся! Но, если так, возможно, он свалил вину на него, Гарри, а тогда — прости-прощай радужные мечты о совместном с Пенелопой будущем!— Клянусь вам, я ничего подобного не хотел… но уж если ему что втемяшилось в голову… О, я понимаю, вы мне не верите! Что ж, ладно… все ясно… Позвольте мне уйти… Я вас больше не увижу…— Ну-ну, все это не так уж страшно!Комптон окончательно перестал понимать что бы то ни было. Право же, только в капиталистической стране девушка могла счесть «не такой уж страшной» попытку прикончить ее собственную мать! Подобная черствость так возмутила Гарри, что, предложи ему сейчас кто-нибудь подбросить бомбу в Букингемский дворец, он бы это сделал!— Прощайте, Пенелопа! — гордо проговорил молодой человек.И он твердым шагом направился к двери.— А как же ваш завтрак?Следовало, конечно, ответить, что без завтрака он обойдется, но, на беду, Комптону страшно хотелось есть, а потому он вернулся.— Я не могу снова сесть за стол в вашем доме, пока вы меня не простите! — заявил Гарри.— Ну разумеется, я вас прощаю! До чего ж вы забавный! Вечно просите прощения, но при этом никогда не объясняете за что! 9 часов 00 минут У ворот особняка сэра Реджинальда Демфри, где ей предстояло опять провести весь день, чтобы леди Барбара предстала перед гостями в безукоризненно сшитом платье, Пенелопа распрощалась с совершенно сбитым с толку Гарри Комптоном.— Прием начнется в семь… Приходите в половине седьмого, и я вас проведу в дом… А теперь мне пора!Душераздирающий хрип, исторгшийся, казалось, из глубины души молодого человека, произвел на Пенелопу сильное впечатление.— Вам плохо, Гарри?— Пенелопа… умоляю вас, постарайтесь меня понять… Я подонок!.. Я проклят!Мисс Лайтфизер испугалась, как бы ее спутник снова не упал на колени, что не преминуло бы вызвать среди прохожих некоторое оживление.— Вы мне все объясните вечером, Гарри… До свидания!— Пенелопа!.. Что бы ни случилось, помните, что я люблю вас и в этом мое единственное оправдание!— Ладно… И не забудьте съесть за ленчем хороший бифштекс — он вам чертовски необходим!Глядя, как Пенелопа исчезает в особняке Демфри, Комптон чувствовал себя несчастнейшим из людей. Что за сквозняк у нее в голове! Пенелопа ничего не понимает, ничего не замечает и ничего не слушает! Скажи он, что Тер-Багдасарьян обещал отрезать ей голову, Пенелопа только рассмеялась бы, сочтя это милой шуткой! Гарри Комптону казалось, что он никогда не поймет женщин. А потом его охватила ярость. Он пошел прочь, обращаясь к воображаемому собеседнику и бешено жестикулируя на ходу. Раз все подталкивают его к преступлению — что ж, он украдет досье «Лавина»! Один или с Пенелопой он покинет Англию! Коль скоро никто не желает слушать его излияний, он готов стать отщепенцем, отверженным!На этой стадии размышления Гарри были прерваны. Почувствовав, что его кто-то тянет за рукав, молодой человек обернулся. На него сурово взирала женщина лет пятидесяти, одетая как квакерша.— В девять часов утра! — отчеканила она. — Вы и в самом деле перебарщиваете, молодой человек!Похоже, само Провидение судило Гарри блуждать в мире загадок. Он обалдело уставился на эту пожилую англичанку в очках.— Чего вам от меня надо?— Я могла бы быть вашей матерью!— Только этого не хватало!— Поэтому я говорю вам, как сыну: и не стыдно вам пить? Разве вы не знаете, что невоздержанность — мать всех пороков? Подумайте, какой пример вы подаете…— Вы что, совсем спятили?— Наглец!— Наглец? Кто вас звал? По какому праву вы меня оскорбляете? Назови вы меня шпионом, я бы еще понял! Но пьяница — это уж слишком! Потому что я шпион, понятно вам? Шпион, а не пьяница!— Да-да… конечно… Я как-то не заметила… И где были мои глаза? Да, шпион, совершенно верно… вылитый шпион… Но, знаете, я всегда с большой симпатией относилась к шпионам…Вытаращив глаза и продолжая болтать, квакерша осторожно пятилась от Гарри. Наконец, оказавшись достаточно далеко и сочтя себя в полной безопасности, она завопила так, что полицейский, который, подобно розовым фламинго, спал стоя, чуть не рухнул от удивления. Очухавшись, он подскочил к женщине, и та указала ему на спокойно удаляющегося Гарри:— Этот… молодой человек… Он сумасшедший!Констебль бросился за Комптоном и хлопнул его по плечу.— Прошу прощения, сэр… но вон та дама заявила…— Передайте ей, чтоб занималась своими делами и не совала нос в чужие.— Вы с ней знакомы?— Первый раз в жизни вижу! Она остановила меня посреди улицы, чтобы сообщить, будто я пьян и должен подумать о своей матери! Мне бы очень хотелось знать, что ей до того, думаю я о матери или нет!Полицейский ничего не понимал, однако он видел, что молодой человек не пьян, не замечал никаких признаков сумасшествия. В это время к ним приблизилась квакерша и, остановившись в двух метрах от Комптона, спросила:— Ну как, вы его арестуете?— Не вижу причин.— Но он же шпион!Больше всего на свете страж порядка ненавидел, когда над ним издеваются.— Давайте сразу разберемся! — сурово заметил он. — Вы обвинили этого молодого человека в пьянстве, потом сообщили мне, что он сумасшедший, а теперь утверждаете, будто он шпион!— Но он сам мне признался!— Правда? Что ж, я тоже сделаю вам одно признание: у меня руки чешутся отвести вас в участок за скандал в общественном месте!Возмущенная дама чуть не подавилась вставной челюстью, но решительный вид констебля побудил ее как можно скорее убраться восвояси. Уходя, она поклялась себе написать премьер-министру о том, что в ряды полиции Ее Величества проникли коммунисты.Что до Гарри, то всю дорогу до Блумсбери он смеялся над нелепостью происшествия. В самом деле, его чуть не арестовали по совершенно вздорному обвинению, но стоило признаться в настоящем преступлении, как его оставили в покое! Должно быть, это один из образчиков внутренних противоречий капитализма! 10 часов 00 минут Дома у Гарри наконец нашлось время немного привести себя в порядок. Последние приключения отбили у него охоту бунтовать, и молодой человек смирился с необходимостью разыгрывать шпиона. Он собирался лечь спать, чтобы набраться сил для подвига, который ему предстояло совершить нынче вечером в доме сэра Реджинальда Демфри. Комптон уже коснулся коленом своего ложа, как вдруг в дверь постучали. Гарри тихонько выругался и босиком пошел открывать.— Кто там?— Отоприте, Комптон!Багдасарьян!.. Гарри впустил армянина.— По-моему, я приказал вам зайти ко мне!— Я слишком устал… и, как видите, собирался лечь.И Комптон, не обращая больше внимания на гостя, скользнул под одеяло. Багдасарьян сел рядом.— Хороший шпион не ведает усталости! — заявил он.— Значит, из меня никогда не получится хороший шпион!Армянин бросил на Гарри подозрительный взгляд.— Кажется, вы слишком легко примирились с этой мыслью.— Разве это не самое мудрое решение?— Самым мудрым будет добиться успеха сегодня вечером, если, конечно, вы хотите еще немного пожить…— Ах, вы пришли только для того, чтобы мне это передать?— Нет… Предупреждение исходит от меня лично. Провалите только операцию, Комптон, — и я убью вас собственными руками.Поклонник Пенелопы хмыкнул.— У вас весьма своеобразная манера поднимать настроение!— Плевать мне на ваши настроения! Я хочу одного — спасти свою шкуру.— Не понимаю…Только сейчас Комптон заметил, что у его гостя очень озабоченный вид.— Я звонил своему шефу… и уверил его, будто миссис Лайтфизер мертва. К счастью, он не стал спрашивать подробностей… Однако рано или поздно правда все равно выплывет…— И вы полагаете, что для вашего здоровья полезнее в тот день оказаться вне пределов досягаемости?— Или заблаговременно вручить ему досье «Лавина».— Ясно…— Поэтому вам необходимо сегодня вечером выполнить задание, иначе, как ни грустно, мне придется ликвидировать всех троих: миссис Лайтфизер, ее дочь и вас, а уж потом идти докладывать о провале… Я вовсе не жажду сдохнуть в Сибири, товарищ!— Как я вас понимаю!— Вы что, издеваетесь надо мной?— Нет, для этого я слишком сонный… Уходя, не забудьте запереть дверь. Спокойной ночи!Багдасарьяна душила ярость, но, немного поколебавшись, он все же взял себя в руки.— Мы еще увидимся, Комптон!— Увы! Среда, вечер 17 часов 30 минут Те, кто проходили по Де Вере Гарденс мимо особняка сэра Реджинальда Демфри, сразу понимали, что там происходит что-то необычное. Во всех окнах ярко горели люстры. По дому, словно выделывая па какого-то нескончаемого балета, деловито метались темные фигуры. Розмери Крэпет в черном шелковом платье и кружевном чепце несколько раз выходила на крылечко, поражая своим торжественным видом подруг и коллег из соседних домов. Как всегда величественный Уильям Серджон сменил ливрею шофера на одеяние дворецкого. Но никто из посторонних не подозревал, что в эти минуты всеобщего лихорадочного возбуждения ни Серджон, ни Розмери не осмелились бы даже близко подойти к кухне, где миссис Смит трудилась вместе с двумя приглашенными по такому случаю помощницами. Маргарет Мод не терпела ни малейшего шума или слова, способного отвлечь ее от дела. Кухарка сочла бы это неуважением к собственной особе и нарушением этикета, которым очень дорожила. Серджон давал указания официантам и придирчивым взглядом изучал их внешний вид. Один из них — к огромному неудовольствию дворецкого, закоренелого расиста, не выносившего не только людей других рас и цвета кожи, но и всех представителей рода человеческого, которые родились или живут за пределами его острова, — казался выходцем с Востока, однако, задав несколько вопросов, Серджон убедился, что парень дело разумеет.Леди Демфри одевалась с помощью Пенелопы, румянилась, причесывалась и трещала без умолку, то стеная, что этот прием, она чувствует, получится неудачным, то уверяя, что сегодня вечером ее ждет настоящий триумф (причем все это — без малейших переходов!).Надев свой лучший костюм и слишком узкие, зато начищенные до блеска ботинки, Гарри убедился, что еще не потерял обретенного за долгие годы работы в гостинице умения безукоризненно завязывать галстук. Теперь можно было ехать на встречу с Пенелопой, на Де Вере Гарденс. Перед уходом Комптон грустно оглядел знакомую обстановку комнаты. Сколько он ни перебирал в памяти образы самых знаменитых и любимых актеров в роли шпионов или гангстеров, пытаясь обрести их раскованность, все его существо сжималось от непреодолимого страха. Гарри расправил грудь, воображая, как выглядели бы на его месте Витторио де Сика, Кэри Грант и Курт Юргенс, но вынужден был признать, что между вымыслом и реальностью лежит огромная пропасть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23