https://wodolei.ru/catalog/vanni/
— О нет!— Почему?— Потому что она ничего не знала о Людовике Пятнадцатом.
Гремилли страшно захотелось что-то сломать или разбить — настолько он был уверен, что над ним в очередной раз посмеялись. Его считали специалистом по самым изощренным хитросплетениям, некоторые из его младших коллег прислушивались к его советам и восхищались им, начальство ценило его… И на тебе! Какие-то перигёские буржуа позволяют себе изгаляться над ним! Так продолжаться больше не может!Расстояние от дома Лоби до аптеки Сонзая было незначительным, и Гремилли преодолел его за считанные минуты. Посетителей в аптеке не было. Из лаборатории вышел довольно молодой черноволосый мужчина, подстриженный под римского императора Тита. Своим носом-пятачком, ясными и веселыми глазами он напоминал одного из чудных и добрых героев Жюля Лафорга Французский поэт второй половины XIX в., автор многих поэм и сказок в прозе.
.— Мсье что-нибудь нужно?— Мсье Сонзай?— Он самый.— Мы могли бы где-нибудь поговорить с вами?— Можно… А в чем дело?— Комиссар полиции Гремилли. Я ищу убийцу мадам Арсизак.— Да сопутствует вам удача. Мадемуазель Валери!Послышалось частое постукивание каблучков, и вскоре появилась Дюймовочка — девушка лет двадцати, маленькая и, казалось, очень хрупкая. Механическая улыбка осветила ее круглое фарфоровое личико.— Мадемуазель Валери, на некоторое время оставляю магазин на вас. У нас с мсье дело.В лаборатории каждый сел на табуретку.— Не хотите ли выпить анисового ликера, приготовленного по моему рецепту, мсье комиссар?— Нет, спасибо. Мсье Сонзай, на что вы тратите свободное от работы время?— На провансальских поэтов. Я страстный поклонник провансальской поэзии. А вы?— Никогда над этим не задумывался.— И напрасно, позвольте вам заметить. Вы себя лишаете такого удовольствия!— У меня еще есть время исправить свою ошибку. И давно вы влюблены в эту поэзию?— Почти с самого рождения, точно не помню. Но по-настоящему я почувствовал этот обжигающий душу ритм в день нашей свадьбы с Жанной, ну, знаете, дочкой изготовителя гусиной печенки, который…— Простите, я не из Перигё.— Ах да, действительно! Как я вам сочувствую — более чудесного места в мире, чем Периге, отыскать трудно!— Я обязательно учту это. Так вы говорите, свадьба открыла вам мир поэзии?— Да, своего рода смена обстановки, что ли. Признаюсь вам по секрету: я ведь по натуре был раньше гулякой. Стоило увидеть какую-нибудь хорошенькую девочку — и я влюблен по уши!— И, судя по всему, не ведали поражений?— Ну почему же. Однако в неудачах я закалялся!— Значит, вас можно назвать человеком с романтическим и восприимчивым характером?— Вот это определение меня устроило бы.— Я чрезмерно рад, что встретил наконец сердечного человека, который, вероятно, сможет мне рассказать, что на самом деле представляла собой Элен Арсизак. У вас такой богатый опыт по части женщин, что вы, как мне кажется, глубже других их понимаете.— Я думаю, что знал Элен настолько, насколько это было возможно, в общем, как она сама себя знала.— И каковы ваши ощущения?— Дура.— Дура?— Полная дура.— Вас не удивит, если скажу вам, что подобную оценку слышу впервые? Элен Арсизак обвиняли во многих грехах, но только не в глупости.— И тем не менее это так.— На чем вы основываете свое…— Она предпочла мне этого придурка Музеролля. Кто бы мог предположить, а?— Послушайте. Я не знаю, хорошо ли понимаю, но…— Все просто, мсье комиссар. Она мне очень нравилась, эта Элен Арсизак, такая симпатичная, элегантная. Я бегал за ней так, как ни за какой другой. Я включил всю энергию, применил самые испытанные приемы. Так нет же! Она, смеясь мне в лицо, заявляет, что не свободна и не может мне ответить взаимностью, потому что она — любовница Музеролля, который ей дает именно то, что она ждет. Да она просто нахалка!После некоторого молчания аптекарь добавил меланхоличным тоном:— Думаю, что именно этот мой провал и вынудил меня окончательно уйти в провансальскую поэзию.— И как давно случилось это приключение?— Месяца два назад.— Но вы мне сами говорили, что после свадьбы…— Я говорил в общем. Полного исцеления не бывает. Здесь необходимы терпение и желание. Желание у меня есть, а терпения не хватает.— Доктор Музеролль был с вами у Димешо в ночь убийства?— Разумеется. Он только и знал тогда, что выигрывал. Он дважды взял «большой шлем»! Вы представляете! Впрочем, здесь нет ничего удивительного.— Почему?— Еще бы! Стоило Лоби увести у него любовницу, как карта так и повалила ему…Звон разбитой мензурки, которой Гремилли со злостью хватил об пол, заставила аптекаря подскочить в испуге.Стиснув зубы так, что кровь стучала в висках, комиссар прямо-таки летел к дому доктора Музеролля. Хотевшей было провести его в зал ожидания мадемуазель Танс он заявил раздраженно:— Не вмешивайтесь не в свое дело! У патрона есть кто-нибудь?— В настоящий момент нет, но…Гремилли довольно грубо отстранил молодую женщину и распахнул дверь кабинета, в котором доктор был занят выписыванием рецепта. Тот поднял глаза на буйного посетителя.— Минуточку, прошу вас…Закончив свои дела, он улыбнулся:— Вы понимаете, мсье комиссар, что, входя таким образом, вы могли бы напугать какую-нибудь не совсем одетую клиентку? Пикантный скандал был бы обеспечен. Чем могу вам помочь?— Ответить мне прямо, долго ли еще вы и остальные будете измываться надо мной?— Насчет остальных мне ответить трудно, а что касается меня, то мне и в голову никогда не приходило смеяться над вами.— Тогда почему вы мне не признались, что у вас была связь с Элен Арсизак?— Что вы такое говорите! Да она ненавидела меня больше всех, не считая своего мужа.— Это в последнее время, а раньше?— А «раньше» вообще никогда не было.— А Андрэ Сонзай придерживается другого мнения на этот счет.— Он всегда мне завидовал. Не знаю почему, но последнее время он вбил себе в голову, что я хочу отбить у него любовницу.— Какую любовницу?— Элен Арсизак, кого же еще?— Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…— Вам нехорошо?— Послушайте-ка меня внимательно, доктор. Я перетряхну до основания весь ваш клуб и устрою вам грандиозный скандал, если вы будете продолжать мне врать и мешать нормальному ходу следствия!— Вам будет стоить немалых трудов, комиссар, доказать, что мы лжем, — основного заинтересованного лица уже нет с нами.— В таком случае, вы признаете…— Я ничего не признаю, кроме того что на день своей смерти мадам Арсизак была любовницей Сонзая, точно так же, как до этого она принадлежала Лоби и Катенуа.— То есть еще одна Мессалина Жена римского императора Клавдия (I в.), известная распущенностью и жестокостью.
, о существовании которой никто не подозревал?— Мы, провинциалы, обожаем скромность.— Вы все ненавидели Элен Арсизак и все же ее любили?— Почти все… А что вы хотите, мсье комиссар, в Перигё тоже иногда одолевает скука.— Неужели вы думаете, что я поверю вам и вашим друзьям?— А что вам еще остается делать, мсье комиссар?
Никогда еще судебному следователю не приходилось видеть, в каком состоянии может находиться комиссар полиции. Пораженный, он смотрел, как Гремилли метался из угла в угол, жестикулировал и кому-то угрожал.— Вам надо успокоиться, мсье комиссар.— Я успокоюсь только после того, как они принесут мне свои извинения! Это же форменный заговор! Они отфутболивают меня от одного к другому и предают друг друга самым бесстыдным образом! Подлецы, мсье следователь!Бесси бросил взволнованный взгляд в направлении двери и с удовлетворением отметил про себя, что она обита.— Прошу вас, комиссар, возьмите себя в руки. Если вас услышат…— Меня услышат, можете не сомневаться!— Я бы предпочел, чтобы это случилось лишь после того, как у вас будут неопровержимые доказательства. Сядьте.Гремилли неохотно подчинился и проворчал:— Иногда, мсье следователь, мне начинает казаться, что вы получаете удовлетворение от того, что со мной происходит.— Я запрещаю вам так думать, мсье комиссар! Я не меньше вашего заинтересован в том, чтобы вы нашли убийцу мадам Арсизак, и не позволю вам в этом сомневаться! А теперь я вам скажу, что в этой солидарности друзей детства есть что-то трогательное и ободряющее.— Одним словом, вы одобряете их действия?— Нет. Я просто восхищаюсь тем, что они ставят дружбу выше всего, а мне, видимо, этого не дано.— Ставить дружбу выше правосудия?— Мсье комиссар, я буду вам признателен, если вы оставите подобные мысли при себе. Да и потом, разве у вас есть основания разговаривать со мной в таком тоне? Многого ли вы добились по сравнению с вашим перигёским коллегой? Конечно, вы доказали нам, что мы излишне восхищались женщиной, в которой ничего не было, кроме лицемерия. А что толку? Вы хоть на шаг продвинулись в раскрытии преступления? Нет, ведь правда? Так что же вы тогда хотите?— Мне следует отныне вести себя более разумно, мсье следователь.— Полностью разделяю ваше мнение. Считаю, что вы погорячились, наскакивая на меня.— Ладно… Перед тем как сойти с дистанции, мне бы хотелось встретиться с мэтром Димешо, который, как мне кажется, послужит дуэс экс махина Deus ex machina (лат.) — букв «бог из машины», т.е. неожиданно появляющееся (обычно в античных трагедиях — боги) лицо или непредвиденное обстоятельство, своим вмешательством распутывающее положение.
во всей этой истории.— Ступайте, только постарайтесь позвонить ему предварительно, поскольку мэтр Димешо частной практикой фактически уже не занимается, и если и принимает у себя, то лишь по предварительной договоренности и далеко не каждого.— Простите, мсье следователь, но речь идет не о каждом, а о полиции и…Бесси не дал договорить комиссару, заметив ему самым что ни на есть дружеским тоном:— Боюсь, мсье комиссар, что мэтра Димешо полиция мало волнует. Глава V Гремилли напрасно убил два часа, пытаясь добиться встречи с нотариусом. То он только что вышел, то у него важный клиент и он просил его не тревожить. Не оказали воздействия ни фамилия, ни должность полицейского. От этих заранее известных ответов у Гремилли поднималось давление. Попытки Димешо затруднить законный ход судебного дела только подтверждали догадки полицейского о пренебрежении, с которым мэтр Димешо относился к представителям государственных органов. По телефону ему отвечал один и тот же мягкий, любезный и сочувственный женский голос, который тем не менее не мог сказать — мсье комиссар понимает, — что мэтр Димешо у себя, если его нет на месте. Комиссару ничего не оставалось, как оставить номер своего телефона в гостинице и попросить передать мсье нотариусу, чтобы он позвонил ему, как только освободится.В этот вечер полицейский ужинал без особого аппетита. Он уже приступал к десерту, когда к его столику подошел старый Блэз Жюнкал, бывший председатель суда. Ему нравилась здешняя кухня, и он частенько сюда захаживал.— Что-то не ладится, уважаемый мсье? — спросил он.— Похоже на то.Старик занял предложенное ему место напротив и принялся слушать рассказ несколько обескураженного полицейского. Когда тот замолчал, эмоционально выразив напоследок свое отношение к поведению мэтра Димешо, он сказал:— Видите ли, с самого рождения человеческого общества в нем всегда можно было встретить людей, чувствующих себя не в своей тарелке, даже потерянными, и испытывающих ностальгическую тоску по более компактным формированиям, какими были некогда племена и кланы. В зависимости от своего интеллектуального уровня они старались возродить их в той или иной форме, ведь одолеть клан гораздо сложнее, чем индивидуума. Конечно, если вы придете к своему начальству с подобными рассуждениями, оно посмеется вам прямо в лицо. И все же… Димешо, которого я знаю уже многие годы, как раз и стал предводителем такого клана — клана, который, к вашему несчастью, состоит из людей, чей интеллектуальный уровень намного выше среднего. Вам приходится иметь дело не с одним противником, а с шестью, каждый из которых вполне может сразиться с вами на равных. Трое из них — юристы, знающие законы если не лучше, то, во всяком случае, не хуже вас. По какой-то причине, о которой мне трудно что-либо сказать, они, как мне кажется, решили прикрыть убийцу мадам Арсизак. Возможно, все объясняется желанием показать, насколько крепко у них чувство дружбы, особенно к тому, кто попал в беду.— Вы думаете, им это удастся?— Я в этом убежден, и мне искренне жаль вас, дорогой комиссар.Разговор прервал метрдотель, сообщивший Гремилли, что мэтр Димешо просит его к телефону. Буркнув «Наконец!», полицейский спешно удалился.— Алло? Комиссар Гремилли слушает.— С вами говорит мэтр Димешо. Если не ошибаюсь, мсье, вы неоднократно мне звонили?— Мэтр, мне хотелось бы с вами встретиться как можно быстрее.— Могу я узнать о причинах?— Это связано с расследованием обстоятельств убийства мадам Арсизак.— Мсье, я стараюсь как можно реже встречаться с полицией. А что касается смерти особы, о которой вы говорите, то она меня совершенно не интересует.— И все же…— Прошу простить меня, мсье, но я привык рано ложиться спать.— Мэтр, не заставляйте меня вызывать вас официальным путем для дачи показаний.В тоне нотариуса прибавилось жесткости:— Нам никак уже угрожают?— Передо мной стоит задача, которую я обязан выполнить, и я был бы вам признателен, если бы вы мне ее не усложняли.— Коль уж вам действительно кажется, мсье, что я смогу внести ясность, в которой вы нуждаетесь, тогда жду вас у себя завтра в десять утра. Спокойной ночи.Оскорбленный, Гремилли вернулся за столик, где его дожидался старый собеседник.— За кого он себя принимает, этот нотариус? Честное слово, он разговаривал со мной как со своей прислугой!— Димешо — личность довольно любопытная. Этакий безобидный мизантроп. Он испытывает глубокую неприязнь ко всему роду человеческому, делая исключение лишь для нескольких редких друзей, и презирает всяческую людскую суету. Он предпочитает гастрономию политике и музыку честолюбию. Это человек из другой эпохи, который позволяет себе считать, что лучше философствовать, чем стремиться к наградам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Гремилли страшно захотелось что-то сломать или разбить — настолько он был уверен, что над ним в очередной раз посмеялись. Его считали специалистом по самым изощренным хитросплетениям, некоторые из его младших коллег прислушивались к его советам и восхищались им, начальство ценило его… И на тебе! Какие-то перигёские буржуа позволяют себе изгаляться над ним! Так продолжаться больше не может!Расстояние от дома Лоби до аптеки Сонзая было незначительным, и Гремилли преодолел его за считанные минуты. Посетителей в аптеке не было. Из лаборатории вышел довольно молодой черноволосый мужчина, подстриженный под римского императора Тита. Своим носом-пятачком, ясными и веселыми глазами он напоминал одного из чудных и добрых героев Жюля Лафорга Французский поэт второй половины XIX в., автор многих поэм и сказок в прозе.
.— Мсье что-нибудь нужно?— Мсье Сонзай?— Он самый.— Мы могли бы где-нибудь поговорить с вами?— Можно… А в чем дело?— Комиссар полиции Гремилли. Я ищу убийцу мадам Арсизак.— Да сопутствует вам удача. Мадемуазель Валери!Послышалось частое постукивание каблучков, и вскоре появилась Дюймовочка — девушка лет двадцати, маленькая и, казалось, очень хрупкая. Механическая улыбка осветила ее круглое фарфоровое личико.— Мадемуазель Валери, на некоторое время оставляю магазин на вас. У нас с мсье дело.В лаборатории каждый сел на табуретку.— Не хотите ли выпить анисового ликера, приготовленного по моему рецепту, мсье комиссар?— Нет, спасибо. Мсье Сонзай, на что вы тратите свободное от работы время?— На провансальских поэтов. Я страстный поклонник провансальской поэзии. А вы?— Никогда над этим не задумывался.— И напрасно, позвольте вам заметить. Вы себя лишаете такого удовольствия!— У меня еще есть время исправить свою ошибку. И давно вы влюблены в эту поэзию?— Почти с самого рождения, точно не помню. Но по-настоящему я почувствовал этот обжигающий душу ритм в день нашей свадьбы с Жанной, ну, знаете, дочкой изготовителя гусиной печенки, который…— Простите, я не из Перигё.— Ах да, действительно! Как я вам сочувствую — более чудесного места в мире, чем Периге, отыскать трудно!— Я обязательно учту это. Так вы говорите, свадьба открыла вам мир поэзии?— Да, своего рода смена обстановки, что ли. Признаюсь вам по секрету: я ведь по натуре был раньше гулякой. Стоило увидеть какую-нибудь хорошенькую девочку — и я влюблен по уши!— И, судя по всему, не ведали поражений?— Ну почему же. Однако в неудачах я закалялся!— Значит, вас можно назвать человеком с романтическим и восприимчивым характером?— Вот это определение меня устроило бы.— Я чрезмерно рад, что встретил наконец сердечного человека, который, вероятно, сможет мне рассказать, что на самом деле представляла собой Элен Арсизак. У вас такой богатый опыт по части женщин, что вы, как мне кажется, глубже других их понимаете.— Я думаю, что знал Элен настолько, насколько это было возможно, в общем, как она сама себя знала.— И каковы ваши ощущения?— Дура.— Дура?— Полная дура.— Вас не удивит, если скажу вам, что подобную оценку слышу впервые? Элен Арсизак обвиняли во многих грехах, но только не в глупости.— И тем не менее это так.— На чем вы основываете свое…— Она предпочла мне этого придурка Музеролля. Кто бы мог предположить, а?— Послушайте. Я не знаю, хорошо ли понимаю, но…— Все просто, мсье комиссар. Она мне очень нравилась, эта Элен Арсизак, такая симпатичная, элегантная. Я бегал за ней так, как ни за какой другой. Я включил всю энергию, применил самые испытанные приемы. Так нет же! Она, смеясь мне в лицо, заявляет, что не свободна и не может мне ответить взаимностью, потому что она — любовница Музеролля, который ей дает именно то, что она ждет. Да она просто нахалка!После некоторого молчания аптекарь добавил меланхоличным тоном:— Думаю, что именно этот мой провал и вынудил меня окончательно уйти в провансальскую поэзию.— И как давно случилось это приключение?— Месяца два назад.— Но вы мне сами говорили, что после свадьбы…— Я говорил в общем. Полного исцеления не бывает. Здесь необходимы терпение и желание. Желание у меня есть, а терпения не хватает.— Доктор Музеролль был с вами у Димешо в ночь убийства?— Разумеется. Он только и знал тогда, что выигрывал. Он дважды взял «большой шлем»! Вы представляете! Впрочем, здесь нет ничего удивительного.— Почему?— Еще бы! Стоило Лоби увести у него любовницу, как карта так и повалила ему…Звон разбитой мензурки, которой Гремилли со злостью хватил об пол, заставила аптекаря подскочить в испуге.Стиснув зубы так, что кровь стучала в висках, комиссар прямо-таки летел к дому доктора Музеролля. Хотевшей было провести его в зал ожидания мадемуазель Танс он заявил раздраженно:— Не вмешивайтесь не в свое дело! У патрона есть кто-нибудь?— В настоящий момент нет, но…Гремилли довольно грубо отстранил молодую женщину и распахнул дверь кабинета, в котором доктор был занят выписыванием рецепта. Тот поднял глаза на буйного посетителя.— Минуточку, прошу вас…Закончив свои дела, он улыбнулся:— Вы понимаете, мсье комиссар, что, входя таким образом, вы могли бы напугать какую-нибудь не совсем одетую клиентку? Пикантный скандал был бы обеспечен. Чем могу вам помочь?— Ответить мне прямо, долго ли еще вы и остальные будете измываться надо мной?— Насчет остальных мне ответить трудно, а что касается меня, то мне и в голову никогда не приходило смеяться над вами.— Тогда почему вы мне не признались, что у вас была связь с Элен Арсизак?— Что вы такое говорите! Да она ненавидела меня больше всех, не считая своего мужа.— Это в последнее время, а раньше?— А «раньше» вообще никогда не было.— А Андрэ Сонзай придерживается другого мнения на этот счет.— Он всегда мне завидовал. Не знаю почему, но последнее время он вбил себе в голову, что я хочу отбить у него любовницу.— Какую любовницу?— Элен Арсизак, кого же еще?— Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…— Вам нехорошо?— Послушайте-ка меня внимательно, доктор. Я перетряхну до основания весь ваш клуб и устрою вам грандиозный скандал, если вы будете продолжать мне врать и мешать нормальному ходу следствия!— Вам будет стоить немалых трудов, комиссар, доказать, что мы лжем, — основного заинтересованного лица уже нет с нами.— В таком случае, вы признаете…— Я ничего не признаю, кроме того что на день своей смерти мадам Арсизак была любовницей Сонзая, точно так же, как до этого она принадлежала Лоби и Катенуа.— То есть еще одна Мессалина Жена римского императора Клавдия (I в.), известная распущенностью и жестокостью.
, о существовании которой никто не подозревал?— Мы, провинциалы, обожаем скромность.— Вы все ненавидели Элен Арсизак и все же ее любили?— Почти все… А что вы хотите, мсье комиссар, в Перигё тоже иногда одолевает скука.— Неужели вы думаете, что я поверю вам и вашим друзьям?— А что вам еще остается делать, мсье комиссар?
Никогда еще судебному следователю не приходилось видеть, в каком состоянии может находиться комиссар полиции. Пораженный, он смотрел, как Гремилли метался из угла в угол, жестикулировал и кому-то угрожал.— Вам надо успокоиться, мсье комиссар.— Я успокоюсь только после того, как они принесут мне свои извинения! Это же форменный заговор! Они отфутболивают меня от одного к другому и предают друг друга самым бесстыдным образом! Подлецы, мсье следователь!Бесси бросил взволнованный взгляд в направлении двери и с удовлетворением отметил про себя, что она обита.— Прошу вас, комиссар, возьмите себя в руки. Если вас услышат…— Меня услышат, можете не сомневаться!— Я бы предпочел, чтобы это случилось лишь после того, как у вас будут неопровержимые доказательства. Сядьте.Гремилли неохотно подчинился и проворчал:— Иногда, мсье следователь, мне начинает казаться, что вы получаете удовлетворение от того, что со мной происходит.— Я запрещаю вам так думать, мсье комиссар! Я не меньше вашего заинтересован в том, чтобы вы нашли убийцу мадам Арсизак, и не позволю вам в этом сомневаться! А теперь я вам скажу, что в этой солидарности друзей детства есть что-то трогательное и ободряющее.— Одним словом, вы одобряете их действия?— Нет. Я просто восхищаюсь тем, что они ставят дружбу выше всего, а мне, видимо, этого не дано.— Ставить дружбу выше правосудия?— Мсье комиссар, я буду вам признателен, если вы оставите подобные мысли при себе. Да и потом, разве у вас есть основания разговаривать со мной в таком тоне? Многого ли вы добились по сравнению с вашим перигёским коллегой? Конечно, вы доказали нам, что мы излишне восхищались женщиной, в которой ничего не было, кроме лицемерия. А что толку? Вы хоть на шаг продвинулись в раскрытии преступления? Нет, ведь правда? Так что же вы тогда хотите?— Мне следует отныне вести себя более разумно, мсье следователь.— Полностью разделяю ваше мнение. Считаю, что вы погорячились, наскакивая на меня.— Ладно… Перед тем как сойти с дистанции, мне бы хотелось встретиться с мэтром Димешо, который, как мне кажется, послужит дуэс экс махина Deus ex machina (лат.) — букв «бог из машины», т.е. неожиданно появляющееся (обычно в античных трагедиях — боги) лицо или непредвиденное обстоятельство, своим вмешательством распутывающее положение.
во всей этой истории.— Ступайте, только постарайтесь позвонить ему предварительно, поскольку мэтр Димешо частной практикой фактически уже не занимается, и если и принимает у себя, то лишь по предварительной договоренности и далеко не каждого.— Простите, мсье следователь, но речь идет не о каждом, а о полиции и…Бесси не дал договорить комиссару, заметив ему самым что ни на есть дружеским тоном:— Боюсь, мсье комиссар, что мэтра Димешо полиция мало волнует. Глава V Гремилли напрасно убил два часа, пытаясь добиться встречи с нотариусом. То он только что вышел, то у него важный клиент и он просил его не тревожить. Не оказали воздействия ни фамилия, ни должность полицейского. От этих заранее известных ответов у Гремилли поднималось давление. Попытки Димешо затруднить законный ход судебного дела только подтверждали догадки полицейского о пренебрежении, с которым мэтр Димешо относился к представителям государственных органов. По телефону ему отвечал один и тот же мягкий, любезный и сочувственный женский голос, который тем не менее не мог сказать — мсье комиссар понимает, — что мэтр Димешо у себя, если его нет на месте. Комиссару ничего не оставалось, как оставить номер своего телефона в гостинице и попросить передать мсье нотариусу, чтобы он позвонил ему, как только освободится.В этот вечер полицейский ужинал без особого аппетита. Он уже приступал к десерту, когда к его столику подошел старый Блэз Жюнкал, бывший председатель суда. Ему нравилась здешняя кухня, и он частенько сюда захаживал.— Что-то не ладится, уважаемый мсье? — спросил он.— Похоже на то.Старик занял предложенное ему место напротив и принялся слушать рассказ несколько обескураженного полицейского. Когда тот замолчал, эмоционально выразив напоследок свое отношение к поведению мэтра Димешо, он сказал:— Видите ли, с самого рождения человеческого общества в нем всегда можно было встретить людей, чувствующих себя не в своей тарелке, даже потерянными, и испытывающих ностальгическую тоску по более компактным формированиям, какими были некогда племена и кланы. В зависимости от своего интеллектуального уровня они старались возродить их в той или иной форме, ведь одолеть клан гораздо сложнее, чем индивидуума. Конечно, если вы придете к своему начальству с подобными рассуждениями, оно посмеется вам прямо в лицо. И все же… Димешо, которого я знаю уже многие годы, как раз и стал предводителем такого клана — клана, который, к вашему несчастью, состоит из людей, чей интеллектуальный уровень намного выше среднего. Вам приходится иметь дело не с одним противником, а с шестью, каждый из которых вполне может сразиться с вами на равных. Трое из них — юристы, знающие законы если не лучше, то, во всяком случае, не хуже вас. По какой-то причине, о которой мне трудно что-либо сказать, они, как мне кажется, решили прикрыть убийцу мадам Арсизак. Возможно, все объясняется желанием показать, насколько крепко у них чувство дружбы, особенно к тому, кто попал в беду.— Вы думаете, им это удастся?— Я в этом убежден, и мне искренне жаль вас, дорогой комиссар.Разговор прервал метрдотель, сообщивший Гремилли, что мэтр Димешо просит его к телефону. Буркнув «Наконец!», полицейский спешно удалился.— Алло? Комиссар Гремилли слушает.— С вами говорит мэтр Димешо. Если не ошибаюсь, мсье, вы неоднократно мне звонили?— Мэтр, мне хотелось бы с вами встретиться как можно быстрее.— Могу я узнать о причинах?— Это связано с расследованием обстоятельств убийства мадам Арсизак.— Мсье, я стараюсь как можно реже встречаться с полицией. А что касается смерти особы, о которой вы говорите, то она меня совершенно не интересует.— И все же…— Прошу простить меня, мсье, но я привык рано ложиться спать.— Мэтр, не заставляйте меня вызывать вас официальным путем для дачи показаний.В тоне нотариуса прибавилось жесткости:— Нам никак уже угрожают?— Передо мной стоит задача, которую я обязан выполнить, и я был бы вам признателен, если бы вы мне ее не усложняли.— Коль уж вам действительно кажется, мсье, что я смогу внести ясность, в которой вы нуждаетесь, тогда жду вас у себя завтра в десять утра. Спокойной ночи.Оскорбленный, Гремилли вернулся за столик, где его дожидался старый собеседник.— За кого он себя принимает, этот нотариус? Честное слово, он разговаривал со мной как со своей прислугой!— Димешо — личность довольно любопытная. Этакий безобидный мизантроп. Он испытывает глубокую неприязнь ко всему роду человеческому, делая исключение лишь для нескольких редких друзей, и презирает всяческую людскую суету. Он предпочитает гастрономию политике и музыку честолюбию. Это человек из другой эпохи, который позволяет себе считать, что лучше философствовать, чем стремиться к наградам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19