- Нехорошо брать чужое, однако!
Газгольдер от ужаса подавился сосиской - оскорбительней жеста
аборигены не знали (разве что рубануть ребром ладони по локтевому суставу и
поводить рукой перед носом противника). Тсинуммок в ответ мог скосить
Мишеля автоматной очередью, и был бы прав; но вождь от неожиданности так
смутился, что потерял лицо, поспешно вывинтил из уха орден "Дружбы народов"
и жестами предложил честный обмен: орден на консервовскрыватель.
Мишель, не долго думая, кивнул головой.
Тсинуммок все понял. Он с мясом вырвал из душегрейки "Орден "Знак
Почета" и ткнул пальцем в стеклянную кружку; но Мишель на этот раз покачал
головой, показал два пальца: мол, "кружка на два орденка", и дополнительно
ткнул в орден "Трудового Красного знамени" на груди вождя. Вождь не
торговался. Вышиванные полотенца пошли за медаль "Мать-героиня", а пустые
бутылки из-под спирта и пива - за красивый значок члена общества ДОСААФ.
Толмачу Газгольдеру бесплатно досталась зазубренная консервная банка.
Так на просторах Западной Сибири состоялась первая взаимовыгодная
сделка между Шлиманом и дикарями, положившая начало дружбе народов и
раскопкам Москвы.
Дела у Шлиманов-Сидоровых шли постепенно в гору, потому что в этих
дремучих местах у них почти не было конкурентов - кому охота осваивать
варварские территории у черта на куличках у Полярного круга? Дюпону?
Ротшильду? Или, может быть, мсье Курицу?.. Отнюдь. Им подавай Атлантиду!
Любителей было мало, а места много. Неосторожного путешественника тут
запросто могли подстеречь, пленить, расстрелять, сварить, сожрать - или
снежные люди-неандертолоиды, или первобытные коммуняки, целыми кланами
охотившиеся на расплодившихся амурских тигров, переплывавших Итиль (как
видно, древняя Волга), задравших последних зубров в Беловежской Пуще и в
особо голодные зимы не брезговавших человечинкой (как тигры, так и
коммуняки). Или, того хуже, можно было угодить в плен к таинственнейшим
жидомасонам в районе Биробиджана - этих редкостных антисемитов как будто
никто никогда не видел, но они прятались везде, за каждым кустом и деревом,
вроде кровожадных гремлинов или вурдалаков. Но и жидомасонов Мишель не
очень-то боялся, потому что, как уже говорилось, делал то, что полегче, и
как Бог на душу положит, нисколько не притворяясь: с коммуняками он был
коммунякой - кожанка, незаряженный наган на боку, красная гвоздика в
петлице; со сталиняками (племя, родственное коммунякам, но позлобнее и
несговорчивее) был сталинякой - усы, сапоги и голая задница; даже
подозрительное племя ура-патриотов принимало Мишеля за своего в енотовой
щубе с позолоченными погонами и в овечьей папахе - так что повстречай
Мишель жидомасона, еще неизвестно, кто у кого больше бы крови выпил.
Не превращая жизнеописание Шлимана-второго в этнографический очерк,
отметим, что для коммуняк Мишель был просто дядей Мишей (называли они его,
естественно, справа налево: Ашим, дядя Ашим; для сталиняк - Михаилом
Шоломовичем; патриоты видели в нем чуть ли не самого Михаила-архангела; для
звиадистов он был Михо; для зеков - просто Мишуня; экзотические
бородачи-барбудосы, пришедшие в сибирскую тайгу через Берингов пролив чуть
ли не с острова Кубы, называли его доном Мигелем; известен он был также под
именами Макс, Микаэль, Михоэлс, Мойша, Мойва, Майкл; а в общем, для эвенков
и алеутов, коммуняк и сталиняк, патриотов и совсем уже одичавших
номенклатурщиков, и конечно же, для родимых камчадалов Шлиман-второй был
чем-то вроде Миклухи-Маклая для папуасов - помощником, другом, учителем,
миссионером - добрым и полезным человеком немного не от мира сего, которого
как-то не резон окунать в бронзовый котел с кипятком, зато можно немножко
обдурить, выменяв за несколько орденков и медалек отличный
консервовскрыватель или даже старинную тульскую двустволку.
Конечно, его отношения с аборигенами не всегда обстояли гладко: Мишеля
грабили на больших таежных просеках, и угоняли во глубину сибирских руд или
на туруханскую каторгу, и держали заложником (а Машу в наложницах), и
конфисковывали лендровер со спиртом, и так далее и тому подобное.
- Давно что-то не видно нашего Лешима, однако, - говаривали в таких
случаях знатные номенклатурные аборигены, соскучившиеся по пиву с
сосисками.
Они барабанами созывали Верховный Совет где-нибудь в очередной столице
в Ханты-Мансийске или в Вась-Вась-Юганске, усаживались за длинным столом в
виде большой буквы "Т", который таскали с собой по тайге, выбирали
Дежурного Генсека, раскуривали люльку мира и так долго и молча дымили и
кашляли во Дворце Культуры под переходящим Красным Знаменем, что сталиняки
(или омоновцы, или кто там был виноват) не выдерживали всеобщего
молчаливого осуждения и отпускали Мишеля из очередного магаданского
рабства, а Машу из какого-нибудь веселого сахалинского вертепа.
Потом они две недели пили, ели, пели, спали, писали пулю (ленинградку
и сочинку, с хозяином горы, с переходящими распасами, со сталинградами, с
брандерами и без), играли в смертельную русскую рулетку, любили поспорить о
приоритетах национальных или общечеловеческих ценностей и решали всякие
насущные вопросы - кому, например, вручить переходящее Красное Знамя, а
кому таскать за собой Т-образный стол. Эти вечеринки-посиделки с ершом
["Eorsh" - агрессивная колючая рыба северных рек (вроде пираньи) и
одновременно смесь огненой воды с пивом. - Прим. переводчика] и со
стрельбой назывались у них "пленумами цека" и чем-то напоминали собрания
рыцарей круглого стола короля Артура. Вождь Тсинуммок, конечно, был членом
политбюро, бывал и Дежурным Генсеком. К тому времени он уже стал Первым
Секретарем Нефтяного Райкома, съев своего предшественника ("съев" в
переносном смысле этого слова, хотя никого не удивило бы, если бы Тсинуммок
съел соперника буквально. Но - пожалел).
Состоялось также примирение с Машиными и Мишиными родителями, когда
Мишель с Машей привезли в Иерихон подарки - полный мешок металлических
рублей, настоящую монгольскую юрту и экзотическую дойную корову-буренку,
занесенную в Красную Книгу. Мсье Куриц чуть не загнулся от зависти при виде
монет с усатыми, бородатыми и лысыми профилями богатырей Ресефесер - за
один такой рубль в те времена можно было полтора года жить на Гаити,
пара-тройка серебряных "лысеньких" стоили целое состояние, а сегодня они
попросту _б_е_с_ц_е_н_н_ы_; Егор же Лукич Коломиец, напоминавший вождя
Тсинуммока своей раскоряченной походкой и железными клешнистыми руками,
вроде гаечных ключей, при виде коровы уронил резиновую дубинку, ласково
потрогал краснокнижное животное за вымя, и инстинктивная слеза какого-то
древнего первобытного воспоминания скользнула по небритой щеке фараона.
- Коровушка-буренушка... - только и смог сказать Егор Лукич.
Примирение состоялось, свадьба отпраздновалась. Жаль, одесский
прапращур не дожил до этого дня. Мишелев прадед наконец-то вставил полный
рот золотых зубов, дед вдруг возлюбил красный цвет и стал спокойно
переходить дорогу (Егор Моисеич его не только не трогал, а наоборот - брал
под козырек и останавливал движение, потому что ежемесячно получал от
Эсфири Борисовны копейку на водку), отец наконец-то выкупил боковую, но
доходную, ветку метрополитена "Кабул - Ташкент", а Эсфирь Борисовна
перестала бояться буренку и научилась ее доить. Семья Сидоровых купила
кусок земли на месте детской песочницы, разбила юрту и стала жить в ней
припеваючи на персидских коврах; а также впервые приобрела в Туле, что под
Тель-Авивом, недвижимое имущество - ружейный тульский заводик всего-то за
пять лысеньких.
Шлиманы-Сидоровы становились своими людьми в деловом мире, хранили
коллекционные рубли в Центральной Швейцарской Сберегательной Кассе, водили
знакомства с Ротшильдами и Рокфеллерами и даже бывали приглашаемы на приемы
к Царю Иудейскому Кагору 4-му, этому просвещенному конституционную монарху
из династии рабби Ндранатов Кагоров; запросто открывали дверь ногой к 42-му
Президенту Великого Израиля Ицхаку Ивановичу (из сербо-хорватов) - и никто
в высшем свете не спрашивал у Мишеля и Маши какого-то аттестата зрелости.
К этому же времени относится повышенный интерес Мишеля к поискам
Москвы, столицы зеркальной Ресефесер. Как видно, наконец-то сработал
инстинкт, взыграли гены и возникла потребность в каком-то внутреннем
аттестате зрелости. Мишель ходил с лопатой по руинам великой империи, все
здесь криком кричало о том, что зеркальная страна лежит у него под ногами.
Аборигены, особенно дети, тащили в обмен на жвачку и презервативы всякие
мелкие находки - настольные алебастровые бюстики вождей с козлиными
бородками и почтовые лакированные картонки с изображением трехтрубного
старинного корабля "Аврора". Каменные бабы с веслами и гранитные мужики в
шинелях, стоявшие на курганах или лежавшие лицом в грязи, красные вымпела,
похвальные граммоты, щербатая посуда с надписью "Общепит" в туземных юртах
и землянках, остовы первобытных тракторов и комбайнов "Нива", занесенные
пылью в пустынях Казахстана, трансконтинентальная заржавевшая железная
дорога, поднявшаяся в кронах векового леса над дремучей тайгой от Уральских
гор до Тихого океана - все указывало на присутствие здесь древней
цивилизации.
Отступать было некуда - где-то здесь в земле лежала Москва.
Но когда Мишель заводил с аборигенами осторожные разговоры о столице
зеркальной империи: "Ребята, не Москва ль за нами?", те пугались и как в
рот воды набирали (а вождь Тсинуммок набирал в рот воды в прямом смысле,
отбегая к ближайшему колодцу или речушке), пожимали плечами, отрицательно
мотали головами, разводили руками и, вообще, всем своим видом изображали
полнейшее непонимание и напускное равнодушие. Они явно что-то знали.
Но слава троянского героя и однофамильца не давала покоя Мишелю. Ведь
что сделал в свое время Генрих Шлиман-первый? Он плюнул на все и попросту
осуществил свою заветную детскую мечту, рассчитался с судьбой за
неустроенные детство и юность - пришел, увидел, откопал.
Вот и все. Просто? Еще бы! Но мало кто может похвастаться тем, что в
детстве мечтал стать, например, пожарником и стал им.
Гонимый неумолимой индейкой, Мишель отправился по стопам своего
знаменитого предшественника. Как Генрих Шлиман выделил фактологическую
квинтэссенцию из гомеровской "Иллиады", так и Мишель начал плясать от печки
- обратил пристальное внимание на беспорные факты в эпосе Ресефесер.
Не в пример гипотетической курицевой Атлантиде, Зеркальная Страна
когда-то существовала, и ее местонахождение неплохо известно из хроник,
летописей и анналов, - это для археолога самое главное.
"Конечно, легенда о выходе древнеросского богатыря Юрия Гагарина в
космос - чистейшей воды вымысел, вроде мифа о вечном построении коммунизма
в одной и той же, отдельно взятой стране, - рассуждал Шлиман. - Если
сравнить эту легенду с легендой о древнегреческом Икаре - наблюдается чуть
ли не прямое заимствование. Хорошо известно, что первым в космос вышел
германский тевтон Герман фон Титов - впрочем, арийская версия космического
приоритета тоже недостаточно аргументирована археологией, хотя, бесспорно,
в основе подобных легенд лежат подлинные факты; несомненно, что-то в
космосе в те времена происходило, и росы, возможно, приложили руку к
освоению космического пространства. Зато очень красивая легенда о том, что
какая-то вечно живая кухарка Нинель какой-то период управляла росским
государством, абсолютно не имеет с действительностью ничего общего, как и
аналогий в других эпосах".
"Возможно, иносказание? - раздумывал Мишель. - Аллегория, вроде
пушкинских "ткачихи с поварихой с сватьей бабой Бобарихой"? Какая кухарка?
Имя - Нинель, допустим. Отчество, фамилия?.. Возраст или, хотя бы, в каких
годах до нашей эры правила громаднейшей из империй? Хоть какое-нибудь
скульптурное изображение... Нич-чего неизвестно! Конечно, можно представить
прекрасную кухарку, этакую серую кардинальшу Нефертити из простолюдинок,
вершившую судьбу страны в постели очередного дряхлеющего генсека, но
археологию, как и всякую подлинную науку, все-таки интересуют материальные
памятники и достойные доверия письменные свидетельства; все остальное -
сплошные помехи и шум от шумеров-шмумеров".
Первым делом Шлиман прильнул к истокам, обратился к самому первому
достоверному известию о легендарной стране.
Известие Бертинских анналов 839 года являлось главным аргументом в
пользу норманистской концепции происхождения росской государственности.
Известию-839 до Шлимана была посвящена обширная литература в вольных
переводах на многих языках мира с конструированием самых разнообразных
историко-гипотетических построений, но только Шлиман дал достаточно
неожиданную и обоснованную ПСИХОЛОГИЧЕСКУЮ трактовку Известия.
Как известно, в Бертинских анналах сообщается, что германский
император Людовик Благочестивый принимал 18 мая 839 года в южнонемецком
городе Ингельгейме послов императора Византии Теофила. Вместе с этими
послами Теофил отправил к германскому императору...
(Начало цитаты из Бертинских анналов,
первое известие о стране Рос):
"...неких [людей], которые говорили, что их [то есть, их народ],
называют Рос [Rhos], и которых, как они говорили, царь [rex] их, по имени
Хакан [Chacanus], отправил к нему [Теофилу] ради дружбы. В упомянутом
письме [Теофил] сообщал, что люди эти весьма оригинальны [originalis] и
просил, чтобы император Людовик милостиво дал им [послам] возможность
воротиться [в их сторону] и охрану по всей своей империи, так как пути,
которыми они [послы] прибыли к нему [Теофилу] в Константинополь, шли среди
варваров, весьма бесчеловечных и диких племен, а он [Теофил] не желал бы,
чтобы они [послы], возвращаясь по ним [путям], опять подвергались
опасности.
1 2 3 4 5 6 7