Вечная проблема: на особ
наиболее привлекательных был высокий спрос, да и сами они не особенно
жаждали попасть к таким второразрядным партнерам, как я. Если я пожелаю
какую-нибудь необыкновенную девушку, то мне придется, при всех условиях,
ждать несколько часов, пока одну из красоток не потянет к такому, как я,
ждать несколько часов, пока подойдет моя очередь. Вот потому-то люди чаще
всего решают выбрать партнера из своей возрастной группы. Я набрал
подробные сведения о себе, остановился на реалистическом варианте,
рассчитывая, что ждать придется около получаса.
Мне повезло. Компъютерный голос сразу предложил мне отправиться на
ночь в сдвоенные аппартаменты. Они находились под моим номером, так что я
спустился туда на патерностере прямо из ссоедней комнаты.
Ее еще не было. Я натянул на себя свежую одежду и приказал, чтобы в
моей половине аппартаментов разлились возбуждающие ароматы. Потом я стал
подыскивать подходящий инвайренмент. Машинально я вызвал милую моему
сердцу картину - вид Юпитера, на меня упали отсветы его зеленых, желтых,
светло-серых полос и Большого Красного Пятна. Через некоторое время я
сообразил, что поверхность ледяного спутника Юпитера - совсем не пдходящее
место для любовных игр. Я быстренько запрограммировал скромную лужайку,
стандартный "набор": группа деревьев на заднем плане, бабочки, цветочки...
За моей спиной послышался шорох, стена, разделявшая апартаменты,
опустилась, и возникла она! Во мне пульсировало радостное возбуждение. Под
мягко поблескивавшим шелком туники угадывались очертания ее тела. Волосы
были собраны в узел. Она сказала улыбаясь:
- Позволь пригласить тебя...
Нетерпеливым движением руки я выключил ненужную лужайку. В то же
мгновение инвайренмент гостьи распространился на все помещение - не
выходя, тем не менее, за его пределы, как это чаще всего бывает. Я стоял
посредине комнаты, котрорую неярко освещали несколько ламп. Пластик обрел
текстуру дорогой ткани, и стены украсились разноцветными, спокойных тонов,
орнаментами, напоминавшими мне лабиринты 2-го рода; на ковре лежали
предусмотрительно набросанные подушки.
Моя партнерша грациозно опустилась на ковер и произнесла
непринужденным тоном:
- Позволь пригласить тебя на чашечку чая.
Я с недоумением уставился на нее, а она продолжала улыбаться, потом я
все понял. Хрупкое очарование рассыпалось в прах.
- Нет, нет, - сказал я грубо, - ты имеешь в виду - вместе принимать
пищу? Да ведь это варварство, дурацкий обычай пещерных людей, я еще
никогда... Так, глядишь, можно докатиться до того, что и в туалетную
комнату вместе...
Она мягко улыбалась мне, и я понял, что гнев - не самое подходящее
настроение для ночи. Мне легко удалоось успокоиться. В ее взгляде не
угадывалось ни чувство вины, ни удивление, связанное с моей бурной
реакцией.
- Никакой еды - чашечка чая, невинное удовольствие, позволь тебе
предложить...
Ее взгляд, скорее властный, чем просящий, покорил меня, я осторожно
присел напротив нее. По всем канонам, я должен был бы уже давно обнять ее,
но что-то не клеилось. Она протянула мне чашечку из искусственного дерева,
наполненную горячей ароматной жидкостью, и не сказала при этом ни слова. Я
посмотрел на нее, попробовал чай, сделав сначала небольшой глоток. Мне
послышалось, что где-то заиграла музыка.
- Чем ты занимаешься? - спросила она.
У нее был странный акцент. Разумеется, она говорила на бейсике, нашем
родном языке, возникшем на основе языка компъютеров, однако ударение было
непривычным. Конечно, у каждого мегалополиса свой, особенный, акцент, а я
переселился - вот в чем все дело. Я ответил на ее странный вопрос,
тщательно обдумывая слова. О моей работе еще никто никогда не спрашивал,
это было необычно, почти неприлично. Но девушка была необычна, она вела
себя странно, почти неприлично. Вот так, просто, с глазу на глаз, никто не
разговаривал, для этого существовали видеоканалы. И почему, собственно, мы
должны сначала выпить по чашечке чая, пусть даже у него прекрасный вкус, -
в конце концов, она хотела мужчину, я хотел женщину, в общем, не было
никаких причин для того, чтобы ходить вокруг да около.
Наши чашечки опустели, мне было легко, я испытывал какой-то душевный
подъем. Возможно, ощущение легкости и окрыленности чересчур сильно
овладело мной, но я этого больше уже не замечал. Она встала, мы
направились к постели, состоявшей из пестрых покрывал и подушек. Свет ламп
стал еще более приглушенным. Я обнял девушку, почувствовал тепло ее тела.
Удивительно легко, почти без каких-либо усилий с моей стороны, пояс ее
развязался, тонкая туника упала. Моя рука, скользившая по гибкому телу,
задержалась под левой грудью. Я заметил искусно выполненную татуировку -
Дракон Инь. Я с возмущением смотрел в улыбающееся лицо девушки.
- Что это такое, что тут у тебя, дикость какая-то...
Ее темные глаза, обращенные ко мне, лучились бесконечной гордостью.
- Я - Дракон.
Я ничего не понял, смотрел на нее, непроизвольно покачивая головой; я
почему-то не мог больше ясно мыслить.
- Я Дракон, это значит, что я не живу лишь сегодняшним днем, у меня
есть цель, и я ее достигну.
Это прозвучало почти вызывающе, и я засмеялся.
- Глупости, какая такая цель, мы живем для себя, если нам чего-то
хочется, мы можем это сделать...
Да что же это? Я лежал рядом с ней не для того, чтобы разговаривать,
я знал толк и в более прятных вещах. И все же - ее странность, необычность
усиливали мое возбуждение, она была не просто партнершей, мне все время
приходилось ждать каких-то сюрпризов - и действительно... Я уснул
обессиленный.
Проснулся я оттого, что она тормошила меня, я открыл глаза, застонав
от такой бесцеремонности, и ничего не понял, ничего не увидел. Вокруг
темно, хотя глаза мои уже открыты.
- Ты видишь, видишь? - ее жалобный голос звучал около моего уха.
Я сел и стряхнул с себя ее руки, ведь время любви уже ушло. В номере
царила темнота, я не улавливал ни звука, кроме нашего дыхания, стука наших
сердец и шуршания покрывал.
- Свет! - крикнул я в темноту. Однако устройство акустического
контроля не реагировало. Если даже наш компъютер вышел из строя, то, по
крайней мере, должно быть слышно тихое жужжание огромной Системы. Но
ничего не было. Даже мерного гудения кондиционера. Воздух был затхлый,
застоявшийся.
Внезапно я понял, в какой опасности мы находимся - Система вышла из
строя, умерла, вся Система или, по крайне мере, значительная ее часть, так
как в противном случае уже взялись бы за работу шумные автоматы раемонтной
службы. О нет, мне не хотелось задохнуться здесь, в тесном номере, где-то
глубоко во чреве Системы! Я вскочил, пробежал три шага, зацепился за одну
из этих проклятых подушек, растянулся во весь рост, хотел опять
вскочить...
- Только без паники, прошу, не паникуй, я уже и так порядком
перетрусила.
Я взял себя в руки, и в какое-то мгновение у меня даже возникло
странное чувство - что я должен утешить ее, спасти, сделав для этого все,
что в моих силах и даже то, что выше моих сил. Бессмыслица! Отказ Системы
означал нашу смерть. Неизбежно.
Но она сказала:
- Мы должны выбраться отсюда, должны попытаться это сделать.
Между тем, мои глаза привыкли к темноте и стали улавливать слабое
излучение - матовое зеленоватое свечение стен. Мы направились к
патерностеру, но он, конечно же, не захотел сдвинуться ни на миллиметр. Я,
как одержимый, нажимал на клавиши блока управления, но все было
бесполезно. Я начал лупить кулаками в стены, и мне сразу вспомнился тот
самый сумасшедший; мои действия были совершенно напрасной тратой сил.
Воздух, казалось, уже не пригоден для дыхания и настольно густ, что его
можно схватить руками. Но это только казалось - номер был достаточно
большим, чтобы мы, в нашем отчаянном положении, могли дышать еше несколько
часов. Один я смог бы дышать вдвое дольше. Достаточно странно для
прирожденного иныивидуалиста, но я, вопреки здравому смыслу, был рад
разделить с кем-нибудь эти предсмертные часы. Может, лишь потому, что для
двоих агония будет короче. Я отправился в туалетную комнату. Из кранов не
вытекало ни капли воды, и мне, как назло, сразу же захотелось пить. Ничего
не открывалось, не отодвигалось, не отделялось.
- Быть может, мы последние, - медленно произнесла она, - может, все
остальные уже давно мертвы.
- Чепуха, - сказал я резко, - чепуха! - и продолжил колдовать над
кнопками. - Всего лишь пару часов назад я разговаривал с "сыночком".
- Запись!
В какой-то момент она пробудила во мне сомнение, ведь тот сумасшедший
мог оказаться иллюзией, но все же:
- Примерно сто часов назад я переспал с женщиной, уж она-то не была
призраком, определенно, не была.
- Это наверняка была роботесса, - парировала она, - или ты смог бы
заметить разницу...
- Какую еще разницу? - смущенно пробормотал я, о роботессах мне еще
не приходилось слышать.
- Психика, человеческие реакции, цель...
Теперь я понял ее совсем иначе:
- Ну, тогда я тоже вполне сойду за робота, так что ли?
- Нет, нет, - возразила она, - роботы, конечно, не приходят в такое
возбуждение, не вопят ни с того, ни с сего, они бы спокойно приняли свою
участь, а не стали бы искать несуществующий выход.
Как нелогично, разве нельзя симулировать все человеческие реакции! Но
я не стал ее преубеждать. Я оставил попытки сорвать наглухо закрытый
клапан мусоропровода, об который в кровь ободрал себе руки.
- Если хочешь знать мое мнение, то, пожалуйста, ты можешь спокойно
сидеть здесь, пока не задохнешься, не смею тебе мешать.
- Извени, - сказала она, - я совсем не то имела ввиду.
Под воздействием ее голоса моя злость как бы рассеялась в затхлом
воздухе.
Мы методично простучали стены, работали плечом к плечу; мы стиснули
зубы и старались не думать о том, что ожидает нас после освобождения из
первой, маленькой, тюрьмы: мертвые, пустые, темные коридоры, лабиринт,
погруженный во мрак, сотни километров пути, которые нам придется пройти
блуждая, пока мы не упадем от голода или усталости, запах тлена; и даже
если все-таки есть выход на поверхность земли, на крышу меголополиса - что
тогда, сможем ли мы там выжить? Там, в железобетонной пустыне? Наша судьба
предрешена, судьба человечества. И все же Система была застрахована от
любой ошибки, она сама себя ремонтировала и контролировала, предотвращала
землетрясения, даже расстреливала ядерными ракетами крупные метеориты,
прежде чем они проникали в атмосферу Земли. И этот великолепный организм,
творение рук человеческих, теперь должен погибнуть? Я не мог в это
поверить, уже тысячу лет он функционировал без малейшей осечки. Тем не
менее, я вынужден был признать: факт оставался фактом. Все мое
разочарование в Системе выплеснулось в диком крике, от которого моя
спутница вздрогнула.
Потом она прошептала:
- Я всегда это предвидела, всегда этого боялась. Катастрофы.
Остановки машины. Ни один человек ее больше не контролировал, не
перепроверял, не замечал ошибочных целевых функционалов, от которых
Система не могла избавляться в ходе самовосстановления. Привычное жужжание
убаюкивало всех, поддерживая у них иллюзию надежности. И вот теперь это
случилось. Слишком скоро. Поразительно скоро. Теперь уж нам это не
удастся.
- Кому не удастся, что не удастся? - спросил я удивленно. Она
загадывала все новые и новые загадки.
- Нам, нам, Драконам. Мы хотели вырваться из машины, быть
независимыми, самостоятельно строить свою жизнь, не играть больше с
Системой, не быть для нее мячом в этой игре. Мы хотели продолжить для
человечества новый путь, увести людей с Земли. Начать новую жизнь на
Ганимеде [Ганимед - один из спутников Юпитера]. Еще бы несколько лет,
секунда в истории человечества... Слишком поздно.
- Еще пару часов назад я посчитал бы тебя совсем сумасшедшей, -
сказал я, - и, наверно, убежал бы от тебя, как от маньяка.
- Я знаю, - сказала она равнодушно, - машина сама создает соих
обитателей. Это ведь так удобно: стоит только приказать - и все получишь.
Все, вплоть до собственных желаний, собственных мыслей. А если уж ты
однажды... Тогда - хоть головой в стену.
В приступе бессилия я опустился на колени, я не првык к такому
длительному и сосредоточенному расходованию сил, а клапан мусоропровода
держался как ни в чем не бывало. Я растянулся на полу, глубоко и тяжело
дыша. Она склонилась надо мной, спросила:
- Как тебя зовут?
Я ответил машинально:
- Мой идентификационный код...
Окончание фразы я проглотил - я уже немного знал свою спутницу - и
спросил ее в свою очередь:
- Ты же не имеешь ввиду имя или что-то в этом роде?
- Как раз его-то я и имею ввиду, - сказала она обрадованно, хотя
причин для радости не было.
- Но ведь ты знаешь, что имена больше не существуют, давно уже не
существуют, одних имен мало, чтобы отличать людей друг от друга, чтобы их
идентифицировать.
- Ну и что, - сказала она, - это не моя проблема.
Я легонько постучал пальцем по ее левой груди, чуть выше того места,
где был вытатуирован дракон:
- Ты подобрала себе имя, так ведь?
- Ли.
- Что?.. Ах, да.
- Ты тоже можешь выбрать себе какое-нибудь имя.
- Безумная игра, - сказал я, - для чего мне еще имя, для чего мне оно
вообще?
Я был в полной растерянности. Еще никогда передо мной не стояла
подобная задача. Анахронизм. Впрочем, ничего удивительного, перспектива
неизбежной гибели... Раздумывать об имени, бред да и только!
Я собрался с силами, поднялся на ноги. Лучше умереть от изнеможения,
чем задохнуться от отчаяния.
- Берись-ка тоже за дело, - сказал я, - попробуем выбраться через
пол.
На полу лежал ковер, мы скатали его и сдвинули в сторону. Пол был
гладкий, без единой щели, даже в тех местах, откуда появлялась всякая
мебель. Быть может, нам удастся выбраться через потолок?
1 2 3