Мне вдруг стало жаль напрасно растраченных лет, которые я промотал,
которых мне сейчас так недоставало и которых сейчас недоставало и ему,
хотя бы для того, чтобы все происходящее окончательно показало свое ис-
тинное лицо, свой абсурд. Мы были похожи на двух бездарных и тщеславных
актеров; ни он не был доволен ролью Короля, ни я - ролью Дурака. Я бы,
кажется, выдержал и это, если хотя бы он был счастлив! Я бы смирился с
прошлым, но не могу смириться, потому что о прошлом сожалеет и он. Зачем
же в таком случае было все, что было? Разве это обещал он нам в своих
возвышенных мечтах, ради которых мы столько натерпелись? Разве ради это-
го он сживал меня со света? И прошлое и будущее воплотилось для него
только в барахле, которым он себя окружил, в ненужных блестящих безде-
лушках. Если бы я знал, что они для него так много значат, я бы их сам
ему давно купил. Объявил бы для этого сбор средств. А сейчас у него ос-
тались только Лела да я. Он имеет все основания быть несчастным: лично я
ни для кого никакая не награда. Но, к сожалению, и мне от него никуда не
сбежать, разве что в сортир. Все мы одно поколение. И все наши роли без-
надежно переплелись, и роль инфантильного, но жестокого Короля, и неу-
довлетворенного, язвительного Дурака, и эмансипированной женщины-дипло-
мата. Сыгранные на сцене, где все бесконечно запуталось, наши роли сбли-
зились, мы все сбились в кучу, как это, впрочем, всегда происходит, ког-
да равнодушно начинает опускаться занавес.
Итоги опроса
Перед дверью стоял парень в тонкой прорезиненной куртке. Шея его была
до подбородка замотана шарфом, кривоватые ноги в потертых джинсах зако-
ченели от холода. Левой рукой он, будто ребенка, прижимал к себе проз-
рачную целлофановую папку, а в правой держал наготове карандаш, словно
его немедленно надо было насытить информацией.
Катарина же левой рукой придерживала полуоткрытую дверь своей теплой
квартирки, а правой - распахнувшийся на пышной, теплой груди халатик.
- Простите, пожалуйста, - проговорил молодой человек, стараясь не
стучать от холода зубами. - Я - из журнала "Женщина и мир". Мы проводим
опрос... я имею в виду наш журнал... что привлекает современную женщину
в мужчине. И наоборот. Я был бы очень благодарен, если бы вы смогли...
всего одну минутку... одну минутку...
Однако и эти двери, как и все остальные до них, стали перед ним неу-
молимо закрываться.
- Некогда мне, - бросила Катарина в щель, которая быстро сужалась. -
Только что пришла с работы. Еще не ела. Как-нибудь в другой раз.
- Всего несколько вопросов, - настаивал он. В его голосе послышалась
просительная нотка. - Только пять-шесть простых, легких вопросов. - Рука
с карандашом робко, но с некоторой настойчивостью ухватилась за дверь,
может быть, правда, оттого, что пришедший едва держался на ногах.
Позади Катарины, поверх ее растрепанных волос, можно было рассмотреть
типичную для городских новостроек квартирку: крохотная, в квадратный
метр, прихожая, уголок чистой, теплой кухоньки, откуда распространялся
запах стоящего на столе свежесваренного кофе, освещенную лучами зимнего
солнца клетчатую скатерть. Аромат кофе смешивался с исходящим от Катари-
ны запахом шампуня, которым она, вернувшись с работы, вымыла волосы.
- Нет, нет, простите, не могу, - отнекивалась Катарина.
- Вообще-то я студент, - с отчаянием в голосе сообщил пришедший. - Из
студенческого бюро услуг. Мне вдруг повезло... вот, получил работу. А
сегодня на улице так холодно. И никто не хочет отвечать на вопросы. Буд-
то никого не интересует, что в наше время женщинам нравится в мужчинах.
И наоборот. Я еще не заполнил ни одного листа. - В доказательство он
тщательно отточенным карандашом указал на первый, белый листок в папке.
Катарина как-то беспомощно глянула на белую чистую страничку, которая
словно взывала к ней, потом на устремляющегося в ее теплую квартиру мо-
лодого человека. Замерзшее лицо, слезящиеся глаза и красные уши делали
его еще более некрасивым. Куртка на нем была без подстежки: от холода он
весь съежился и оттого казался особенно тощим.
- Ну ладно, - неуверенно произнесла Катарина, - так и быть. Заходите,
выпейте чашечку кофе... Я как раз... вот сюда, на кухню...
Просиявший от благодарности студент сел за стол, положил папку и, по-
дышав на застывшие пальцы, с признательностью принял из рук Катарины
чашку. Катарина, ощущая удовольствие от его благодарности, уселась по
другую сторону стола, напротив него. На фоне залитой солнцем балконной
двери он представлялся темным силуэтом.
- Я только не хотела бы, чтобы мое имя... появилось в этом вашем жур-
нале, - сказала Катарина. - Люди меня засмеют. Я и секс, боже мой!
- Опрос анонимный. Вы можете мне полностью доверять. Меня зовут Мла-
ден, - изо всех сил старался расположить ее к себе молодой человек,
словно одно его имя могло послужить гарантией соблюдения тайны. В тепле
он постепенно отходил: размотал шарф, расстегнул куртку.
- По правде говоря, - начала Катарина, - понятия не имею, что именно
мне нравится в мужчинах. Иногда - одно, иногда - другое.
- Я имею в виду, на что вы прежде всего обращаете внимание - когда
кого-нибудь... ну, оцениваете, что ли... ну, знакомитесь... то есть на
какие физические особенности. Мужчины, например, смотрят у женщин на но-
ги, на грудь, на бедра, на всякое такое...
Младен посмотрел "на всякое такое" у Катарины. Катарина невольно
улыбнулась и еще плотнее зажала халатик на груди. Впервые с начала их
разговора она почувствовала, что находится у себя дома наедине с незна-
комым мужчиной.
- Да... не знаю, - все так же неуверенно ответила она.
- Я вам помогу... наводящими вопросами, - сказал Младен, продолжая
впиваться взглядом в складки ее халатика, словно именно под ним скрыва-
лось множество наводящих вопросов.
- Например, как вы относитесь к физической силе? Я имею в виду -
привлекают ли вас в мужчине бицепсы, крепкое телосложение?
- Да по правде сказать я... я не знаю.
- Вам, конечно, больше нравятся мужчины высокого роста?
- Пожалуй, иногда, но...
- Я думаю, высокие?
- Ну, не обязательно...
Младен нахмурился, что-то забормотал, словно запоминая важные сведе-
ния, которые ему с большим трудом удалось, наконец, получить, и нацара-
пал какой-то таинственный иероглиф на листе из папки. Пока он писал, Ка-
тарина тоже кое-что отметила: его узкие плечи, нездоровый цвет лица, ху-
дые руки, плохие зубы.
- А кофе у вас просто отличный, - проговорил он, отхлебнув глоток. -
Половой член?
- Да бросьте вы, - захихикала она.
- Ну, какой вам больше нравится. По величине - длина, объем и тому
подобное?
- За кого вы меня принимаете? - обиделась Катарина. - Можно подумать,
что я их так много видела... что могу сравнивать!
Младен стал оправдываться научным подходом.
- Опрос рассчитан на определенный возраст, на женщин, уже приобретших
некоторый опыт. Имеются в виду работающие женщины от двадцати двух лет и
старше.
- Да это просто глупости, - рассмеялась Катарина.
Младен добросовестно что-то записывал. Вполне возможно дословно -
"это просто глупости". А может, только делал вид, что пишет - просто во-
дил карандашом по бумаге.
- Как вы, например, относитесь к стеатопигии? Отрицательно?
- У кого как, - сказала Катарина, которая понятия не имела, что такое
стеатопигия и тем более как она к ней относится. Но ответила решительно,
даже с раздражением: слишком беспардонным ей казалось то, что этот
мальчишка таким образом выявляет ее неискушенность.
- Представьте себе человека, - не отступал Младен, - вам дорогого и
близкого. Ну мужа... или друга... кого-то в этом роде.
- Нет у меня ни мужа, ни друга.
- Вы что же, живете совсем одна? - удивился Младен, осматриваясь по
сторонам, точно после такого признания ее квартира предстала перед ним
совсем в ином свете.
- Да, совсем одна, - подтвердила Катарина и тоже окинула взглядом
свою кухню. И вдруг ощутила себя такой одинокой, одна, без мужчины с
твердыми бицепсами, без этой самой стеатопигии. Одинокая работающая жен-
щина, старше двадцати двух лет, с очень скромным любовным опытом и воз-
можностями, чтобы оценить мужские достоинства... А на улице стужа. Кто
же пойдет сюда в эту стужу, кроме невзрачного парня с глупыми, бередящи-
ми душу вопросами, на которые ему никто не захотел отвечать. Как будто
так уж важно, у кого какой живот, какой процент волосатости на теле или
величина члена; для женщины важно другое - чтобы с ней кто-то просто
был.
- Все это глупости, - сказала она Младену, - все эти ваши физические
особенности. Конечно, если кто-то кому-то нравится, по-настоящему.
Младен положил на стол карандаш, вздохнул, взгляд его потух, словно
погрузился в туман, поглотивший весь почерпнутый им из опросов и жизни
опыт.
- Все женщины так говорят, - сказал он. - И все же... все же выхо-
дит-то наоборот. Если бы было так, кто-нибудь, например, и меня мог бы
считать своим мужчиной. Я хочу сказать - привлекательным, желанным. А
это не так... сами видите. Не так.
Он осмотрел себя, стараясь заглянуть куда-то внутрь, словно был свер-
ху облеплен неким чуждым для него уродством. Катарина невольно усмехну-
лась.
- Я думаю, некрасивых мужчин нет, - открыла она дискуссию. - Каждый
отыщет кого-то, кому он нравится. В каждом есть своя изюминка. Человека
надо только как следует узнать.
- Нет, - ответил Младен. - Я, например, никому не понравлюсь. Ни во-
обще женщинам, ни какой-нибудь конкретно. На словах для всех женщин эти
"физические данные" не важны, но сами видите, вам бы, например, и в го-
лову не пришло, чтобы я... чтобы и меня, ну только так, к примеру...
чтобы и со мной...
Он запутался, почти готовый расплакаться над этой чашкой, над опро-
сом, над самим собой.
- Вот выдумали, - испуганно забормотала Катарина, - да я вас первый
раз в жизни вижу.
- Я это сказал только так, к примеру. Но даже и для примера: вы види-
те меня первый раз и сразу же знаете - последний! Тогда откуда же вы это
узнаете?! А мне хочется быть таким мужиком, который понравился бы женщи-
не с первого взгляда. Хоть одной женщине. Да не выходит! Значит, сами
видите, существуют какие-то объективные физические критерии, по кото-
рым...
Катарина почему-то обиделась.
- Ну что вы тут расхныкались! Раньше или позже каждый кого-нибудь
найдет! - сказала она с вызовом. И тут же подумала: чего это я на него
набросилась? Так все говорят, значит, так оно и есть. А разве это прав-
да, что каждый найдет? Разве это правда, что раньше или позже каждый
найдет кого-нибудь? Надо только подождать. А может, люди испокон веков
просто обманывают себя? А теперь и я повторяю эту привычную ложь, а сама
никого не нахожу, потому что этому кому-то неоткуда взяться, а в конце
концов, как и другие, ухвачусь за первого, кто подвернется.
- Вы знаете, почему в журнале "Женщина и мир" меня послали проводить
этот опрос?
Катарина посмотрела на него и улыбнулась, обрадовавшись, что он пере-
менил тему разговора.
- Не сказала бы, что вы уж очень подходите для такого дела.
- Проводить такие опросы посылают только девушек-студенток. Из парней
взяли одного меня. Считают, что я не опасен, что, опрашивая женщин, не
буду злоупотреблять. Не потому, что не захочу, а просто не смогу. Вам
ясно?
- Ну что вы, - сказала Катарина.
Студент весь сник - этакая никому не опасная горсточка мужского неве-
зенья: ему вдруг стало очень жалко самого себя. Он высказал все, что на-
болело, и опять ему представились страшные джунгли, где разгуливают кра-
савцы и красавицы, холодный неуют комнаты, где он снимал угол и где не-
отступно мечтал о мужских достоинствах: о бицепсах, налитых, как толстая
колбасина, о кулаках огромных, словно пудовая гиря.
- В конце концов мужчина теряет веру в себя, - заключил он. - Я, нап-
ример, просто не верю, что какая-нибудь женщина может заинтересоваться
мной.
- Кто это вам сказал? - неожиданно проговорила Катарина. Голос ее
звучал как-то глухо. В нем слышалось сочувствие к нему и себе. Она вста-
ла, вытянув вперед руку, будто для того, чтобы убрать со стола чашку, но
вместо этого обхватила молодого человека за голову, беспомощно и безна-
дежно замотавшуюся на высоте ее груди, которая для кого-то должна была
стать чем-то, и начала распахивать халат его головой с влажным носом и
дрожащими губами.
- Кто это вам сказал, кто вам сказал, кто сказал, - повторяла она
сквозь стиснутые зубы и, жмурясь от слепящих лучей солнца, водила по
своему телу его холодным лицом.
Таким образом, опрос был продолжен в чистой белой постели, в одноком-
натной квартирке, маленькой, словно клетка, в одном из новых, малонасе-
ленных городских районов, в теплую и свободную от работы предвечернюю
пору, о чем мог бы только мечтать любой мужчина, бродящий вот так по хо-
лоду с глупым опросом. В ту предвечернюю пору, когда женщина охотно при-
нимает мужчину, в час, подобный теплому острову в холодном море времени.
При углубленном опросе ими были исследованы многие физические особен-
ности. И все, конечно, окончилось как положено, как подобные дела, в об-
щем, и заканчиваются, что опросом и было предусмотрено. Студент изголо-
дался по женщине, может быть даже чересчур, а Катарину процесс его насы-
щения удовлетворил не настолько, насколько она ожидала. В результате оп-
роса и женщина, и современный мир остались прежними. И ничто не изменило
прежнего равновесия симпатий. Предвечерние часы неумолимо бежали, от
острова уже был перекинут мост на материк.
Разгоряченный и взбудораженный, словно он вытянул счастливый билет в
лотерее, освободив Катарину от астенического груза своего тела, Младен
продолжал возбужденно двигаться, сначала по постели, потом по квартире,
и даже не пытался остановить непрекращающийся поток слов, которые неу-
держимо извергались у него изо рта.
1 2 3 4