Бэд Рашн – 1

OCR Fenzin
«Чешко Ф. Тараканьи бега»: Крылов; СПб.; 2005
ISBN 5-9717-0002-2
Аннотация
На внепланетную космическую станцию прибывают трое практикантов космотранспортного училища. Вскоре начальник станции начинает подозревать, что один из этих курсантов — суперхакер по кличке Чингисхан, согласившийся давать показания против могущественной Промышленной Лиги и законспирированный Интерполом по программе защиты свидетелей. А затем выясняется, что среди студентов есть и агент Лиги, который ищет Чингисхана.
Но дело обстоит еще хуже. Мирный космический маяк из места детективного расследования превращается в поле боя…
Федор ЧЕШКО
ТАРАКАНЬИ БЕГА
Пролог
Иному слон не слон, а страшен таракан.
Старинная пословица
— …действительно, выступали и выступаем против внесения упомянутой тематики в так называемый «черный перечень» OOP. Во-первых, уже действующий запрет на исследования в области киборгоники совершенно очевидно не дает ни малейшей лазейки сторонникам легализации…
Визион-демонстратор был древний, еще времен повальной гонки за «иллюзией реального присутствия». Венцом оной гонки, как известно, явился Пражский расстрел — у патрульного блюстителя не выдержали нервы, когда перед ним материализовался всему миру осточертелый идиот из рекламы энергочистки («Вы до сих пор стираете „Тайдом"?! Тогда мы идем к вам!»). Пальба навскидку ничуть, естественно, не повредила голографическому болвану; из подвернувшихся прохожих тоже никто особо не пострадал; на защиту нервного полицая горой поднялась общественность, вусмерть задранная назойливыми рекламмейкерами (дипломированные Маркетологи почему-то всегда самыми последними замечают, что их усилия вместо интереса к рекламируемому прививают обывателям на оное стойкий рвотный рефлекс)… А вот мечта о реальности изображения скончалась быстрой, но весьма мучительной смертью.
Последние судороги агонизирующей этой мечты — хромированная оградка вокруг визион-пространства да несколько предупреждающих табличек — превращали изображение в полный балаган. Хотя по части балаганов, фарсов и прочего лицедейства изображаемые сами не поскупились бы кому угодно дать преизрядную фору. И даже не потому, что два пятиметровых (это в сидячем положении) обофраченных великана, непринужденно беседующих посреди площади (пускай даже и пешеходной), — еще то зрелище. «Уважаемый господин представитель» начал рассеянно обмахиваться каким-то пестрым буклетом; интервьюер торопливо приказал кому-то невидимому отрегулировать кондиционер: «Пусть наш гость хоть в студии отдохнет от накаленной атмосферы ООРовских слушаний…» А в доподлинном, здешнем «здесь» и без того немногочисленные отлетающие-провожающие-встречающие убрались под всевозможные крыши; зеркальные фасады административных и гостиничного корпусов утратили свою зеркальность, повытускнели; знобкий ветер мышиными стаями зашуршал в нестриженой газонной траве, взъерошил листву уводящей к терминалам аллеи… Небо плотно заросло густой мглистой плесенью — лишь вдалеке, где-то у самого горизонта, предненастную серость вдруг прокололи отвесные солнечные столбы: раскрылись окна для стратосферных лифтов. На подходе борт. Который там ближайший по расписанию? Канберрский? Черт, уже круговой, «Амурск—Амурск»… Ну вот, через максимум полчаса объявят регистрацию, а этого деятеля все нет… А следующего транзитника почти сутки ждать, а свои лайнеры из здешнего захолустья, естественно, не стартуют… И с чего это крутому родственничку взбрело назначить встречу в этакой-то дыре?!
Ожидающий успел уже вдоволь нанервничаться, набродиться по площади, наслушаться визионной ахинеи; потом замерзнуть, потом согреться, а потом снова замерзнуть — это когда нашел самое время окочуриться микрокондишн… Осталось только поднять воротник, по самые локти затолкать руки в карманы и, уповая на хладостойкость молодого поднакачанного организма, продолжать нервничать, бродить, слушать, мерзнуть — в общем, ждать до победного.
Да, площадь была пешеходной. Поэтому он сразу понял что к чему, когда на эту самую площадь, по-тигриному мурлыча двигателем, вперся черный с золотом лимузин. Припожаловал-таки этот… крестный дядя. Что ж, лучше поздно, чем слишком поздно.
Самоходная вилла подъехала, остановилась; из приоткрывшейся дверцы донеслось повелительное: «Садись!», и дождавшийся торопливо полез в натурально-кожаное лимузиновое нутро.
В нутре было тепло и очень приятно пахло. А еще в нутре был дядюшка — как всегда, безукоризненно выбритый, безукоризненно причесанный и безукоризненно одетый. Не человек, а экспонат для палаты мер и весов: «эталон перспективного члена руководства преуспевающей фирмы». Пепельный блондин (экая, понимаешь, «белокурая бестия»!), волевые, жестковатые даже черты лица — вот только морщинки в углах серо-стальных глаз придают взгляду явственный оттенок доброжелательности… Что ж, обладатель всего этого не из главных боссов в своей конторе, но контора достаточно на виду и даже среднее звено менеджмента в ней — люди публичные. Вот и старается конторский департамент по связям с общественностью (точнее — по замыливанию оной общественности мозгов). Слов нет, лицо сработано выдающимся мастером. Да разве только лицо! Машина — обрывистей некуда, и в такой машине сам за рулем. Целый букет находок: и тебе скромность, и непривычка перекладывать на кого-то ответственность, и стремление ни от кого не зависеть, и демократизм, и еще уйма черт-те каких положительностей прочитывается. Уж кто-кто, а племянник-то собственного дядю знает как вывернутого, но и то подпал под виртуозно сконструированный шарм.
— А ты возмужал! — Эталон среднего менеджера окинул племянника благосклонно-оценивающим взглядом. — Сколько, бишь, я тебя вживую-то не видал, молодой человек? Э-э-э… Два года, кажется?
— Три с лишним, — робко подсказал молодой человек.
Дядя задумчиво покивал:
— Ну да, точно: как раз два года. Ты тогда совсем еще сопляком был, а теперь… Наслышан о твоих головокружительных успехах, весьма наслышан!
— Да успехи-то не из тех, про какие бы стоило… — потупился было племянник, но влиятельный родственник решительно вскинул длань:
— Нет, хвастать не рекомендую! В твои годы следует быть скромным, трудолюбивым и постоянно неудовлетворенным собой! Понял?
Воспитуемый торопливо закивал, в ужасе ожидая монолога на тему: «Я в твои годы — и вот результат». Но, слава богу, чаша сия его миновала. «Крестный дядя» заметил, как племянник, осторожно поддернув обшлаг, косится на таймер. Заметил и расплылся в лучезарной улыбке:
— Не бойся, не опоздаешь. В крайнем случае, попрошу, чтоб твой рейс маленечко придержали.
Эта реплика, впрочем, оптимизмом своим племянника не заразила: тому как-то слабо верилось, будто бы даже у дядюшкиной фирмы может хватить мощи для «придержания» беспосадочного транзита.
А дядюшка жестом фокусника извлек откуда-то небольшой черный цилиндр и бросил его юному родственнику на колени. Правой рукой бросил, а левой сдвинул какой-то штифтик на приборной панели. В салоне набрал силу уверенный, с этакой барственною ленцой, голос: «…и в конце концов, не чересчур ли много внимания уделяют масс-медиа этой пока еще более чем гипотетической…»
— О чем это они? — рассеянно осведомился лимузиновладелец.
Племянник вопрос не расслышал, он заинтересованно рассматривал брошенное. Цилиндр (если можно так назвать штуку, в сечении имеющую эллипс) как две капли смахивал на обычную «семечницу» — он даже затворную кнопку имел на себе в соответствующем месте. А еще он имел на себе регистрационный индекс-код таможенного департамента Космофлота.
— Да, да, все формальности, естественно, выполнены; сопроводительная документация в порядке, — нетерпеливо выговорил лимузиновладелец, перебрасывая родственнику прозрачный футлярчик с одинокой эллипсетой внутри и с таким же кодом на крышке. — Ты что, воображал, будто я тебя заставлю бегать по портовым чинушам? Или что попрошу — хе-хе! — контрабанду какую-то протащить? Н-да… Так о чем они, а?
Племянник с трудом оторвался от созерцания полученных предметов и от разных непрошеных мыслишек (например, что про дядину респектабельную контору бродят слухи, на фоне коих контрабанда — младенческая невинная шалость). Потом он осознал наконец, что эталон менеджера настроил внутри-лимузиновый саунд на визион-программу и интересуется знать тему беседы голографических великанов-сидельцев.
— Это один из вице-директоров Промлиги, — начал было наконец отвечать племянник.
Начал, но не закончил.
Во-первых, до него дошло, что как раз личность говорящего дядюшку заинтересовать и не могла. Да, конечно, дядюшкина фирма — единственный монстр электронной (и не только электронной) промышленности, в Лигу не вошедший; да, конечно, оный независимый монстр прям-таки млеет от пресловутой своей независимости и беспардонно ее выпячивает при каждом удобном-неудобном случае… Но «не узнать» в лицо представителя Лиги при OOP — это бы уже слишкомвато.
Во-вторых, нужда в ответе отпала сама собой.
А в-третьих…
«Итак, самые… э-э-э… оптимистично или пессимистично — уж не знаю, как сказать правильнее, — настроенные специалисты полагают, что до создания искусственного интеллекта человечество дорастет не ранее чем лет через двести. Думаю, истерика вокруг этого дутого жупела затеяна теми, кто хочет отвлечь общественное внимание от по-настоящему страшной угрозы. Я подразумеваю вандальствующих анархистов и корыстных мошенников всех мастей, чьи преступные акции ставят на край, не побоюсь этого слова, гибели глобальную информационную сеть, а вместе с нею — нашу цивилизацию. Я имею в виду так называемых ха…»
Речь политико-промышленного воротилы оставалась гладкой; голос был по-прежнему благозвучен… Но вот лицо… Никакие достижения биокосметики не могли бы избавить его, лицо это, от резких морщин и старческой дряблости. Впрочем, третий по значимости столп Лиги наверняка не тяготился недостатками внешности, предпочитая обращать их в достоинства. Имидж мудрого аскетичного патриарха, почти библейского старца — вышеозначенные морщины плюс снежная голубоватая седина да глубокий взгляд из-под пергаментных полуопущенных век… Вот этот-то имидж теперь и пошел трещать по всем швам. Самоотрешенный лик мучительно коверкался, будто бы что-то норовило продрать его изнутри. Потом изображение замутилось, пошло рябью, а еще через миг благообразный деятель оборотился развалившимся в кресле облаченным во фрак пятиметровым клыкастым боровом. Нелепей всего было, что интервьюер продолжал с отлично вызубренным умным выражением лица задавать свои отлично вызубренные умные вопросы — хоть отвечали ему теперь хрюки да омерзительный злобный визг.
— Поистине, глобальная компьютеризация — и краеугольный камень нашей цивилизации, и ее же ахиллесова пята, — высокоштильно изрек эталон менеджера, созерцая визионные метаморфозы. Потом он обернулся к племяннику и вдруг заговорщически подмигнул:
— А может, с ведома самого же его и подстроено: больно уж к месту… Ну, ладно, — он посерьезнел. — Штука эта — не эллипсетница, просто монтировано в стандартном корпусе. Это из наших последних разработок, модифицирующий блок для ремонтных исполнительных механизмов. Вы, небось, уже проходили организацию контроля бортовых систем жизнеобеспечения? Ну, вот… С таким блоком возможности диагност-профилакторов типа FK или FKL возрастают до уровня моделей седьмого поколения. Это при на порядок низшей цене. Стоящая штука, правда? На станцию отправляем для испытаний. Все сие — назначение, функциональные характеристики, производитель, конечно, план испытаний и санкция руководства Космофлота, — все внесено в индекс-код. По прибытии вставишь в тестерный паз самого задрипанного из тамошних диагностеров. На том и все тебе хлопоты; даже фиксировать результаты не нужно: там встроенный протокол-автомат. А потом обратно мне привезешь. И учти: ты официально принят к нам на работу. Испытателем. Временно, конечно… ПОКА временно. А там поглядим, как справишься. Но в любом случае, по возвращении получишь ха-арошую пачку шуршалок. Тариф на работы «во вне», как ты должен бы знать, весьма неслаб. Ну, и премиальные будут — мы не шейлоки. Усвоил? Только вот еще… К Изверову сам с этим не лезь. Начальство его в курсе, естественно, а сам он… Понимаешь, очень он человек такой… нелегкий, в общем — ты еще со своей практикой от него настонешься. Так что побереги нервы и ему, и себе. Лады? Спросит — ответишь, конечно; врать я тебя не призываю… Сопроводиловку покажешь, там подпись его непосредственного… Но первым пред светлы очи не лезь. А то он еще, чего доброго, одеяло на себя перетянет — и все шуршалки в его карман ушуршат, хе-хе… Э, а чего ты вроде подкис-то, а?
— Вообще-то, по существующим правилам, без ведома ответственного за внеземной объект никакие… Тем более на старт-финишере…
Племянник замялся, но дядюшка и без того не дал бы ему договорить. Доверительно понизив голос, влиятельный родственник заговорил убеждающе:
— Ты пойми, правила правилами, но у бизнеса свои законы. Мало разработать что-нибудь перспективное, нужно успеть снять максимум прибыли. Чем меньше вокруг идеи всякого шевеления, тем меньше вероятность, что конкуренты пронюхают и успеют перехватить. А этот герой-ветеран… Еще поднимет шум, независимой экспертизы потребует — докажите, дескать, что не может принести вред… Мы-то знаем, что ничего такого в принципе быть не может, но эти дряхлые асы, у которых вместо извилин — уставные параграфы… И еще, — дядюшкин голос помягчел почти уже до интима. — Испытания по всей форме влетают в очень ощутимые деньги. Даже для нас ощутимые. А тут твоя практика подвернулась, возможность сэкономить… Это и мне плюс, как организатору. Но и не только мне. Мама твоя давно намекает, нельзя ли тебя к нам. Но пока я напрямую никак не могу, скажут:
1 2 3 4 5