Черненок Михаил
Ставка на проигрыш
Михаил Яковлевич ЧЕРНЕНОК
СТАВКА НА ПРОИГРЫШ
Повесть
ОГЛАВЛЕНИЕ:
ГЛАВА I ГЛАВА XVII
ГЛАВА II ГЛАВА XVIII
ГЛАВА III ГЛАВА XIX
ГЛАВА IV ГЛАВА XX
ГЛАВА V ГЛАВА XXI
ГЛАВА VI ГЛАВА XXII
ГЛАВА VII ГЛАВА XXIII
ГЛАВА VIII ГЛАВА XXIV
ГЛАВА IX ГЛАВА XXV
ГЛАВА X ГЛАВА XXVI
ГЛАВА XI ГЛАВА XXVII
ГЛАВА XII ГЛАВА XXVIII
ГЛАВА XIII ГЛАВА XXIX
ГЛАВА XIV ГЛАВА XXX
ГЛАВА XV ГЛАВА XXXI
ГЛАВА XVI ГЛАВА XXXII
================================================================
Детективные повести сибирского писателя Михаила Черненка
исследуют социальные проблемы, порождающие такие преступления,
как спекуляция, мошенничество, шантаж, злоупотребление служебным
положением. Основная мысль повестей - любое преступление всегда
безнравственно, это трагедия не только для потерпевшего, но и
для преступника.
================================================================
Глава I
Душным августовским вечером, пугая прохожих надсадным визгом сирены и безостановочными фиолетовыми вспышками мигалки, по Вокзальной магистрали Новосибирска мчалась оперативная машина милиции. Почти у самого железнодорожного вокзала она резко свернула на одну из тихих улиц, подкатила к многоэтажному дому, перед фасадом которого столпились люди, и, скрипнув тормозами, остановилась. Одновременно распахнув с обеих сторон дверцы, из машины выскочили участники оперативной группы. Было их четверо: рослый, в милицейской форме с погонами капитана, но без фуражки, старший оперуполномоченный уголовного розыска Антон Бирюков; похожая на молоденькую стройную стюардессу, в темно-синем форменном костюме следователь прокуратуры Наташа Маковкина; рыжебородый крепыш судебно-медицинский эксперт Виталий Карпенко и пожилой, профессорского вида эксперт-криминалист Аркадий Иванович Дымокуров. Тотчас появившийся около оперативников младший лейтенант милиции вскинул руку к козырьку:
- Участковый инспектор Игонькин. Место происшествия сохранено в неприкосновенности. Потерпевшая - без признаков жизни.
- Понятых пригласите, - сказал Бирюков.
- Есть!
Толпа настороженно расступилась. Возле дома, на цветочной клумбе, лежала ничком загоревшая женщина в темно-вишневом купальнике.
Эксперт-криминалист Дымокуров щелкнул фотоаппаратом. Следователь и судмедэксперт, присев на корточки, оглядели потерпевшую. Затем Карпенко с помощью Бирюкова повернул ее лицом кверху. В обрамлении пышных каштановых волос красивое молодое лицо казалось восковым. На рассеченном правом виске темнела полоска загустевшей крови.
- Пульс есть, - сжимая пальцами запястье потерпевшей, тихо сказал Карпенко склонившемуся рядом Антону Бирюкову. - Срочно в клинику...
Из толпы раздался осторожный голос:
- Я в "Скорую" сразу позвонила...
Обернувшись, Бирюков увидел худенькую старушку в пестром ситцевом платье, держащую перед собой авоську с бутылкой молока. Заметив внимание сотрудника милиции, старушка смущенно поправила на седой голове беретик и торопливо проговорила:
- Вот тут, за углом дома, с автомата сначала по ноль три позвонила, потом участкового милиционера вызвала.
- Что здесь произошло? - спросил Антон.
Взгляд старушки испуганно стрельнул вверх.
- Вот оттуда, - она показала пальцем на балкон третьего этажа, - то ли столкнули голубушку, то ли сама прыгнула...
Бирюков посмотрел на балкон - дверь была закрыта. Старушка тут же пояснила:
- Как женщина упала, в квартире мужчина промелькнул и прикрыл дверь. Его я не разглядела, а вот голову запомнила, вроде взбитая шапка пены.
Взвыв сиреной, подкатила "Скорая помощь". Санитары торопливо вытащили из машины носилки. Бирюков коротко переговорил с медиками и вернулся к старушке. Та зачастила, не дожидаясь вопроса:
- Из молочного магазина, милок, в самый раз шла. Вижу, у Юрия Палыча балконная дверь настежь. Только подумала: "Наконец-то сосед появился дома", тут одним мигом все и приключилось...
- Извините, - перебил старушку Антон. - Как вас зовут?
- Меня?.. Ксенией Макаровной. Я живу в этом доме, на третьем этаже.
- Скажите, Ксения Макаровна, кто такой Юрий Павлович и почему он наконец-то появился дома? - сделав ударение на слове "наконец-то", спросил Антон.
- Деменский его фамилия, квартиры наши на одной площадке. Человек очень обходительный, холостяк. Работает инженером. В Свердловске долго находился на учебе. Вчера утром прилетел на самолете, а в квартиру свою не смог попасть.
- Почему?
- Перед отъездом ключ приятелю отдал, - старушка потупилась. Поставил, значит, Юрий Палыч вчера утром чемодан у меня и уехал за ключом от своей квартиры. С той поры вторые сутки уж пошли...
Санитары осторожно уложили потерпевшую на носилки и в сопровождении судмедэксперта Карпенко направились к "Скорой помощи". Проводив их взглядом, Бирюков снова спросил старушку:
- Как фамилия женщины, которая упала с балкона?
- Фамилии не знаю, но зовут ее, кажется, Саней.
- Кто она такая?
Старушка пожала плечами:
- Затрудняюсь сказать. Позавчера, ровно, значит, за сутки до приезда Юрия Палыча, слышу утром звонок. Отворяю дверь - она вот улыбается. В таком, знаете, нарядном розовом платье и с черной сумочкой. "Здравствуйте, - говорит, - бабуся". - "Здравствуй, милая", - отвечаю. "Юра Деменский из Свердловска еще не вернулся?" - "Нет. А ты кто ему будешь, знакомая, что ли?" - "Меня зовут Саня. Я жена Юрина". Признаться, Юрий Палыч никогда ни о какой жене не говорил, хотя много лет в соседстве живем. Конечно, любопытным мне это показалось. Говорю: "Не знала, что сосед женат". - "Вернется Юра - узнаете..." - Старушка передохнула. - Вот такой у нас дословный разговор произошел.
- Юрию Павловичу вы об этом сказали?
- Дословно, как сейчас, передала.
- И что он?..
- Ни слова не произнес. Сразу за ключом уехал.
- Проводите нас к его квартире.
- Провожу, милок, провожу.
На третьем этаже Ксения Макаровна, переводя дыхание, кивнула на дверь. Бирюков громко постучал. В ответ - молчание.
- Вон же звонок имеется, - услужливо подсказала старушка.
Однако Антон ни к кнопке электрического звонка, ни к дверной ручке не притронулся. В первую очередь их обследовал эксперт-криминалист. Дверь оказалась запертой. Чтоб ее открыть, пришлось взломать английский замок.
Малогабаритная однокомнатная квартира Деменского была обставлена современной мебелью и сияла такой чистотой, словно ее только что приготовили для праздничного приема. На полированном столе, в центре комнаты, стояла ваза с красными гладиолусами. На полу толстый серый палас. По стенам висели небольшие гравюры, две медяшки, выдавленные под чеканку, и потемневшая доска с распятием Иисуса Христа. Несколько стульев, телевизор с большим экраном, на нем - дорогой транзисторный радиоприемник. Одну из стен полностью занимал забитый книгами стеллаж; у другой, напротив балконной двери, отсвечивал зеркальной полировкой шифоньер; рядом покрытый ворсистым пледом диван, на котором лежало женское розовое платье, а на полу валялись новенькие дамские туфли.
Бирюков остановился перед потемневшим распятием. Обращаясь к Ксении Макаровне, спросил:
- Верующий ваш сосед?
Старушка махнула рукой:
- Какая нынче вера! Мода такая пошла на иконы да крестики.
- Сколько лет Юрию Павловичу?
- Близко к сорока, но внешностью моложавый, как вы, и так же привлекательно выглядит. Очень милый человек.
Подождав, пока Дымокуров обследовал балконную дверь, Антон Бирюков осторожно приоткрыл ее и вместе с Маковкиной оглядел балкон. Там стояла табуретка, на ней - тазик с мутной водой и влажная тряпка, которой, судя по всему, мыли снаружи оконные стекла. На серой от пыли деревянной облицовке балконного ограждения темнели следы босых ног - видимо, при мытье становились на ограждение.
- Антон Игнатьевич, подойдите, пожалуйста, сюда... - выглядывая из ванной комнаты, попросил эксперт-криминалист.
Бирюков быстро прошел к нему и через плечо эксперта посмотрел в ванную - там лежали три пустые водочные бутылки. Подозвав Ксению Макаровну, Антон молча показал на них. Старушка неопределенно пожала плечами:
- Не замечала за Юрием Палычем такой слабости. - Взгляд ее при этом вильнул мимо Антона, словно она сказала неправду и устыдилась лжи.
Оперативная группа прошла на кухню. Здесь, несмотря на открытую форточку, стойко держался запах табачного дыма. На столе стояла недопитая бутылка коньяка, две хрустальные рюмки, чайное блюдце с тонко нарезанным лимоном, полная пепельница окурков с пятнышками губной помады на фильтрах и полураскрытый коробок с рисунком горящей спички на черном фоне.
Антон Бирюков осторожно взял коробок. Это были спички Балабановской экспериментальной фабрики. От обычных они отличались лишь сделанным из картона коробком да зеленым цветом головок.
- А коньячок-то привозной... - рассматривая на недопитой бутылке золотистую фирменную этикетку, сказал эксперт-криминалист Дымокуров. Хороший коньячок, армянский, не местного розлива.
Бирюков обвел взглядом кухню. Увидев возле мусорного ведра переломленную пополам шариковую авторучку и комочек измятой бумаги, поднял их. Распрямив бумагу, прочитал: "Прокурору г. Новосибирска от Холодовой А. Ф. Заявление". Написанное было нервно перечеркнуто.
- Что-то хотели заявить вашему шефу, - передавая листок следователю Маковкиной, сказал Антон. Маковкина, не проронив ни слова, положила листок в папку.
Осмотр квартиры продолжался долго. В кармане розового платья была обнаружена телеграмма, отправленная четверо суток назад из Адлера на имя Деменского: "ЗАКАЗАННОЕ ДОСТАЛ ВСТРЕЧАЙ РЕВАЗ" - и письмо без конверта, написанное красивым женским почерком и адресованное, как подсказывало содержание, тоже Деменскому:
"Лапушка моя золотая, здравствуй!
Сегодня поговорила с тобой по телефону и сразу пишу, прямо на работе. Ну как твои дела? Переживаешь? Спрашиваю, хотя заведомо знаю, что - да. В тот день, когда ты так сурово уехал, не могла найти места, сердце разрывалось на части. Состояние было ужасное, и продолжалось оно до твоего звонка. Я отлично понимаю свою вину и не знаю, что теперь делать. Скучаю и постоянно думаю о тебе. Дома все нормально, Сережа усердно растет, часто вспоминает папу Юру - тоже страдает. Реваз меня теперь не беспокоит, все пока тихо.
Приезжай, родной, очень жду.
Целую крепко, крепко!
Твоя Саня"
С обратной стороны письма вроде бы мужской рукой было написано четверостишие:
И стало мне жаль отчего-то,
Что сам я люблю и любим...
Ты - птица иного полета,
Куда ж мы с тобой полетим?!
Под стихами, похоже, тем же почерком, что и письмо, - размашистая приписка: "Будь проклято прошлое! Все!!! Все!"
Давно "Скорая помощь" увезла потерпевшую, разошлась от дома толпа любопытных разносить по городу "сенсацию", а оперативная группа скрупулезно продолжала свое дело. Бирюков долго беседовал с жильцами дома, однако те на все его вопросы лишь пожимали плечами да руками разводили.
Когда он ни с чем вернулся в квартиру Деменского, Маковкина, расстегнув форменный пиджак и поминутно прикладывая то к одному, то к другому виску сложенный платочек, писала протокол осмотра. По-детски прикусывая нижнюю губу, она заметно нервничала. Возле дивана нахмуренный Аркадий Иванович Дымокуров сосредоточенно рассматривал ситцевый халатик.
- На кухне, за холодильником, обнаружили, - ответил эксперт-криминалист на молчаливый вопрос Антона. - Пуговицы с материей вырваны, вроде халат силой сорвали...
- Нашли их?
- Все три пуговочки на полу валялись.
У ног Дымокурова стоял пухлый красный чемодан из кожзаменителя и лоснящийся черный саквояж с золотистой "молнией".
Покосившись на них, Бирюков спросил:
- Что там?
- В чемодане - постельное белье, приготовленное в стирку, в саквояже - женская одежда.
- Документов нет?
- Нет.
Бирюков подошел к книжному стеллажу, задумчиво стал разглядывать шеренги книг. На глаза попался полный ряд старинных изданий. Внимание привлек выделяющийся среди них толстый том с витиеватым тиснением по корешку. Антон вытащил книгу из ряда и раскрыл. Это оказалась хорошо сохранившаяся Библия дореволюционного издания с иллюстрациями Доре. Страницы ее не имели ни единой помарки. Только на титульном листе коричневыми чернилами было аккуратно выведено: "Собственность Дарьи Сипенятиной". Антон сунул Библию на место и перевел взгляд на нижнюю полку стеллажа. Слева, в самом начале полки, стояла большая коробка. В ней наполовину опорожненный флакон разбавителя, больше десятка почти нетронутых тюбиков с масляными красками и набор рисовальных кистей. Рядом лежал новенький этюдник и высилась солидная стопка этюдного картона. Наклонившись, Антон взял верхний картон. На нем был незаконченный масляный портрет красивой улыбающейся женщины с обнаженными плечами. Что-то мимолетное показалось в портрете знакомым. Бирюков отнес картон на вытянутую руку и вдруг повернулся к Маковкиной:
- Узнаете, Наталья Михайловна?
- Потерпевшая?..
- Она.
- Юрия Палыча работа, - быстро вставила Ксения Макаровна. - Раньше он много рисовал, а последнее время забросил художество, наукой занялся.
Бирюков перебрал остальные картоны. На них были этюды новосибирских улиц и несколько пейзажей, выполненных с настроением. Чувствовалось, что писавший их довольно уверенно владеет кистью.
Бирюков покосился на Ксению Макаровну. Старушка сидела рядом с напряженно застывшими понятыми и, часто поправляя на коленях авоську с бутылкой молока, чувствовала себя как на иголках. Каждый раз, когда на нее взглядывал кто-либо из оперативников, она отводила глаза в сторону. Антон все-таки перехватил ускользающий взгляд и неожиданно спросил:
- Ксения Макаровна, почему не говорите правду до конца?
Старушка вздрогнула. Чуть не уронив с колен авоську, одной рукой поправила беретик и сосредоточенно уставилась в пол. Какое-то время она будто запоминала рисунок на сером Паласе, затем, подняв на Антона тревожные глаза, заговорила:
- Сегодня видела, как Саня на железнодорожном вокзале с каким-то мужчиной разговаривала.
1 2 3 4