Вряд ли такое произойдёт в ближайшем будущем, — продолжал критик. — Но нациям отпущен недолгий срок — не больше нескольких столетий».А теперь применим теорию необходимого альтруизма к группам разумных существ, появившихся десятки тысячелетий тому назад. Если только одна из них отправляет в космос машины, пожирающие планеты, а все другие ничего не предпринимают в ответ…Кто выигрывает?Очевидно, кто-то создал паукообразных роботов в своих собственных интересах. Но зачем, в таком случае, помогать возможным конкурентам — другим цивилизациям? Почему бы не ограничиться победой над машинами-убийцами?Сеть не подчинялась Хиксу; ему полагалась только имплантированная чужая память плюс информация, не всегда, к тому же, понятная.Хикс привык к тому, что стоит заставить пальцы бегать по клавишам компьютера, как тут же в работу включается мозг. И сейчас он открыл файл и начал печатать. Ему пришлось стереть несколько первых невнятных фраз. Уверен, я близок к тому, чтобы отгадать загадку.Но как Хикс не старался, он не смог сформулировать смутно зреющую в нём мысль.Я не знаю, почему они хотят спасти нас.В те часы, когда Сеть приостанавливала своё успокаивающее и направляющее воздействие, отсутствие ответов на мучавшие его вопросы беспокоило Хикса.
Нить, связывающая Харри Файнмана с прошлым, оборвалась. Время, когда он не чувствовал боли и мог двигаться, казалось нереальным — всего лишь плодом воображения. Он не мог даже представить себе, что когда-то спал с женщиной или съедал большой кусок мяса. В минуты просветления он пытался найти в своём теле следы былого — и ничего не находил. Все ушло; он стал другим человеком. Настоящий Харри Файнман уже умер.Одурманенный наркотиками, большую часть времени он спал. Часто в смутных видениях перед ним представала жизнь после смерти, но это Харри не занимало. Всё, что угодно, даже полное забвение — но не существование на грани смерти.Итака входила и выходила незаметно, как лёгкое облачко. Когда действие лекарства заканчивалось и жестокие боли мучали Харри, она сидела рядоа, сцепив зубы и ничего не говоря, пока муж лежал, напрягшись от телесных мук.За вход и выход приходится платить. Цена билета — страдание.Харри уже не чувствовал разницу между днём и ночью. Когда сознание возвращалось к нему, иногда лампы горели, иногда нет.Однажды организму удалось сбалансировать наркотический эффект лекарства, и судьба подарила Харри волшебный час без сна и боли. Он чувствовал себя почти хорошо и постарался не отпускать Итаку. Он говорил, что хотел бы, чтобы она снова вышла замуж — но она восприняла его слова со своим характерным спокойствием. Потом он вспомнил, что уже не раз твердил об этом.— Зачем беспокоиться? — тихо спросила она. — Наверно, всех ждёт скорая гибель.Харри покачал головой, как бы не соглашаясь с женой, но она посмотрела на него своим обычным взглядом, в котором читалось: «Ну давай, говори» — и он сказал:— Я бы хотел увидеть светопреставление, если оно только произойдёт!— Если? — иронично заметила Итака. — Ты — старый пессимист. А теперь в тебе заговорила надежда?— Беспричинная надежда.— Что рассказывал Артур?— Не пытайся ничего скрыть от женщины. — Харри понадобилось мгновение, чтобы припомнить разговор с другом. — Он сказал, что по планете рассыпано множество маленьких паучков.Итака наклонилась вперёд.— Что?— Кавалерия на месте, но, возможно, уже поздно.Итака покачала головой.— Артур показал мне одного. Крошечный робот. Ими забросали Землю перед её уничтожением. Хотят сохранить какую-то часть населения. Для размножения, полагаю. Вроде зоологической экспедиции. И они уничтожают машины, которые хотят погубить нас.— Все это рассказал тебе Артур?Харри кивнул.— Я подумал, что Гордон сошёл с ума, но он показал паучка. Артур выглядел подавленным, но, казалось, он считает, что делает нужное дело. Правда, есть опасение, что его разумом управляют, но он говорил, что не против, если это и так, и что он не… — Слабость вернулась к Харри, и несколько минут он лежал с закрытыми глазами. — Он говорит, возможно, они лучше знают, что нужно землянам.Итака внимательно вгляделась в лицо мужа.— Я видела одного, — сказала она. — Думаю, да, видела. В саду.— Что? Паука?— Блестящего. — Она вытянула ладонь. — Вот такой величины. Он убежал прежде, чем я успела рассмотреть его, но потом — паук сидел на старом дубе — я увидела разрезы на коре, будто следы от ножа. Я решила, что почудилось, или что я ошиблась. Харри, надо ли кому-нибудь рассказать о нём?— Для чего? — спросил Харри.Мысли вновь стали путаться, и больше он не произнёс ни слова, только продолжал слабо сжимать своей рукой руку Итаки.
Итака позвонила Гордонам на следующий вечер. Трубку никто не поднял. То, что осталось от Харри, умерло в одиннадцать часов утра. 10 марта Кораблю приходилось преодолевать сильное течение и юго-восточный ветер, дующий со скоростью двенадцать миль в час. «Дискаверер» шёл по морю, покрытому зеленоватой, серой и белой пеной. В воздухе постоянно слышался рёв — будто кто-то взбивал воду. Высоко в небе плыли облака; они слились в странного вида скрученные ленты, извивающиеся так, словно их засосало в воронку.Уолт Сэмшоу видел, что пена простирается до горизонта. Он старался сдерживать дыхание. Большая часть команды надела влажные повязки, закрыв рот и нос. Носовое кровотечение стало обычным делом, нежная слизистая не выдерживала сушащего выжигающего действия вещества, которого вокруг было слишком много — кислорода.— Нельзя оставаться здесь долго, — сказал Сенд, поднявшись к Уолту на мостик.— Результаты проб готовы? — спросил Сэмшоу.Сенд кивнул.— Есть сигналы с военных кораблей?— Они уже ушли. Мы пытались прослушать подводную лодку, но поймали только бульканье.— Скажи капитану, что нам надо убираться отсюда, — велел Сэмшоу. — Может ли кто-нибудь противостоять этому? — Он показал на море.Сенд покачал головой.— Сомневаюсь.— Будто кто-то хочет стереть океан с лица планеты, — заметил Сэмшоу. Он вытащил бутылочку с глазными каплями и откинул голову назад, чтобы закапать лекарство.Сенд отказался последовать его примеру.— Жуткое зрелище.Сэмшоу скорчил гримасу.— Чёрт возьми, я словно пьян, и кислород тут ни при чём. Мы присутствуем при конце света, видим, как пришельцы выполняют свой план — по крайней мере, часть плана. Ужасающая, грандиозная картина.Сенд в недоумении уставился на учёного.— Не обращай на меня внимания, — сказал Сэмшоу, помахивая почти пустой бутылочкой из-под капель. — Вели капитану сматывать отсюда удочки.Спускаясь с мостика, Сенд столкнулся с Чао, первым помощником. Извинившись, он отступил назад. Чао протянул ему листок бумаги с несколькими наспех нацарапанными словами.— Из Перл-Харбора и Сан-Франциско.— Что именно?— Сообщения о сейсмических аномалиях в Монголии. Не просто землетрясение, а взрыв, возможно, мощностью в десять мегатонн. Не атмосферный взрыв, а подземный или что-то в этом роде.Сэмшоу взглянул на цифры.— Они не дураки, — заметил он.— Ты думаешь, русские взорвали свой Фантом? — спросил Сенд.— Что же ещё? — весело усмехнулся Чао. — А вдруг мы сможем разделаться с врагом? Может, в Австралии тоже… а?— Откуда им взять бомбу?— Если бы они захотели… — сказал Сэмшоу.— Только идиот будет сейчас медлить, — кричал первый помощник. — Парализовать космических ублюдков! Вывести из строя их корабли!— Слышишь, словно колеса товарного поезда? — Сэмшоу показал рукой вниз, имея в виду океан, и покрутил пальцем, словно расковыривая мантию и ядро Земли. — Поезд мчится, а мы ничего не достигли.— Если только учёные правы, — добавил Сенд.— Но всё же мы здорово потрепали их! — Чао не хотелось окунать голову в ведро с ледяной водой, не хотелось расставаться с надеждой. Он посмотрел на Сэмшоу, потом кивнул, прощаясь, и вернулся на мостик.
Эдвард Шоу приехал во Фресно и остановился на заправке. Небо на севере очистилось от дыма и стало непривычно насыщенного голубого цвета. В воздухе летал пепел — отголоски пожаров в Советском Союзе и Китае.Зима неминуемо шла к концу; снег в горах быстро таял.Огонь обошёл Калифорнию стороной — за исключением Сан-Диего, куда пламя перекинулось из Тихуаны. Йосемите также до сих пор не пострадал. Возможно, это объяснялось отсутствием туристов и машин. Радиостанции, покинутые персоналом, бездействовали. Программы новостей, которые Эдвард слышал, звучами пессимистично.Объект Кемпа-ван Котта с каждым днём все медленнее вращался внутри Земли. И учёные, и простые обыватели поверили в то, что эти две (или больше) «пульки» своим ритмичным ходом отсчитывали последние дни планеты. Сходились на том, что осталось тридцать дней до их встречи в сердце Земли. Смертный приговор.Эдвард купил необходимые продукты и несколько коробок пива, потом проехался по городу. Повинуясь внезапному желанию, он остановился возле торгового центра, состоящего из трёхэтажных магазинчиков.— Что, чёрт возьми, я тут делаю? — спросил он сам себя.Он долго не выходил из машины и сидел, разглядывая площадь, наполовину забитую автомобилями.— Ненавижу торговые центры!Он выбрался из машины и тщательно запер её. В выцветших джинсах, простой куртке и кроссовках он мог вполне сойти за любого из местных жителей, разгуливающих от витрины к витрине поодиночке, с друзьями или семьёй. Все ещё не понимая, зачем он здесь, Эдвард уселся на скамейку возле цветочного киоска и стал разглядывать толпу, особенно проходящих мимо мужчин.Жизнь продолжается? Как всегда? Не совсем.Лица мужчин — старых и молодых — казались застывшими, даже оцепеневшими. Дети по-прежнему веселились, а женщины по большей части выглядели спокойными или отрешёнными. Почему? Ведь женщины, как правило, чувствуют беду острее, чем мужчины. Так отчего же выражения их лиц столь различны?Проведя на скамейке целый час, он встал и направился к книжному магазину — единственному месту во всём торговом центре, которое интересовало его. Просматривая книги по туризму, Эдвард отобрал несколько изданий, посвящённых Йосемите. Неожиданно возле прилавка поднялась суматоха: румяный плотный человек в белой рубашке и серых брюках ворвался в магазин.— Эй, слыхали? Вы ещё ничего не знаете? — Вбежавший тряс газетой, и его лицо при этом сияло от радости. — Русские разделались с ними! Двух кораблей как не бывало. Остались австралийцы и… Мы победим!Но никто не разделил его энтузиазма.Мы проирали и почти уничтожены, подумал Эдвард, вся планета чувствует то же, что когда-то мы чувствовали в Ванденберге. Неужели поможет, если мы слегка потрепем их?Он купил книги, быстро вышел из магазина и помчался по калифорнийскому шоссе N 41, обгоняя машины. Вдруг он понял, отчего остановился в торговом центре, заскрипел зубами и кивнул головой. Дело не в том, что ему нужны книги, он просто хотел попрощаться с частью родной культуры.Надеюсь, подумал он, я успею проститься со всем.Шоссе привело Эдуарда в парк. Он поехал по извилистой, почти безлюдной дороге. Тени, отбрасываемые соснами, падали на лобовое стекло. Было четыре часа, через полуоткрытое боковое окно проникал прохладный, приятно пахнущий зеленью воздух и солнечные лучи, пробивавшиеся между стволами деревьев. Снег, поблёскивая, аккуратными кучками лежал вдоль дороги.Вавонский туннель заканчивался близ площадки для обозрения, откуда открывался вид на всю долину. Эдвард припарковал автомобиль на небольшой стоянке неподалёку от одиноко стоящей машины. Он начал взбираться наверх, оттягивая долгожданный момент, потом подошёл к краю площадки и встал у перил — руки в карманах, на лице глупая улыбка.Я возвратился в детство.Эдвард лучше всего запомнил именно это — долина, зелёная от сосен; на западе извивается, как змея, Мерсед, и в ней отражается чистое голубое небо; шумные воды Брайдл-Вейл сверкающей дугой низвергаются с вершины и исчезают в тумане брызг где-то за скалами. Катедрал-Рокс, как монстр, навис гранитной глыбой над водопадом. Слева сереет лицо Эль-Капитана, свысока глядящее на соседей.Более двадцати лет назад я мечтал облазить эти гранитные скалы вдоль и поперёк. Там, внутри, есть места, где ещё никто не бывал, огромные пространства, окружённые нерушимыми стенами, безмолвные, неподвижные, застывшие.А дальше за Эль-Капитаном — Три Брата и Норт-Доум, кажущиеся отсюда обычными нагромождениями камней, покрытыми снегом (но если смотреть на них снизу, они, безусловно, оправдывают свои названия). Почти на одном уровне с белой вершиной Клаудз-Рест и над Катедрал-Рокс красуется величественный Хаф-Доум.Поднялся холодный ветер и растрепал волосы Эдварда. Я не сплю. Боже, я наконец здесь, и это не сон. Чтобы удостовериться в реальности происходящего, Эдвард постучал ботинком о стойку перил.Двадцать лет — нет, больше — он мечтал об этом месте. Здесь прошли его лучшие дни, здесь он познал душевный покой. Здесь он чувствовал себя так легко и свободно, как нигде. Сколько раз он возвращался сюда во сне — к этой долине, этим громадинам. Сновидения напоминали о том, что он потерял.Напоминали отца, которого он лишился — и который сам лишился сына — и мать, не любившую своего ребёнка. Напоминали о впервые испытанном ощущении покоя. О вере в себя, по-детски наивной. А может, он уже тогда все предвидел? Но, впрочем, теперь это не имело значения…
К половине шестого Эдвард перенёс все свои вещи от стоянки в Карри-Вилледж к палатке, которую он зарезервировал (и напрасно) три недели назад. Он осмотрел жилище — белую палатку на высоком деревянном настиле, — расположенное в уединённом местечке среди деревьев недалеко от склона Глесьер-Пойнта. Единственная лампочка светила достаточно, если не слишком ярко, и две металлические армейские кровати оказались в хорошем состоянии и вполне удобными.Он зашагал мимо магазинов, потом — через каменный мостик и вышел на лужайку. Чёрная птичка с красными крыльями враждебно отнеслась к вторжению. Он улыбнулся и дружелюбно отступил, что не умиротворило птаху. Но это мало беспокоило Эдварда;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54