Сильвия провела ночь там. И там ее найдет горничная. Я нахмурился.– Мне надо осторожно выбирать, о чем вас можно спрашивать, Терри. А не могла она провести ночь где-то еще?– Все ее вещи будут разбросаны по комнате. Никогда ничего не вешает.Горничная поймет, что она накинула на пижаму халат и пошла в дом для гостей.Больше некуда.– Не обязательно, – заметил я.– Говорю вам, в дом для гостей. Черт побери, неужели вы думаете, они не знают, что там происходит? Прислуга всегда знает.– Ладно, замнем это, – решил я. Он провел пальцем по здоровой щеке, оставив на ней красную полоску.– А в доме для гостей, – продолжал он медленно, – горничная увидит...– Вдрызг пьяную Сильвию, в полном отпаде, в отключке, – резко подсказал я.– Да? – Он задумался над этим. Долго шевелил мозгами. – Конечно,? произнес он, – так и будет. Сильвия не алкоголичка. Когда она хватит лишнего, вырубается надолго.– Тут и поставим точку, – сказал я. – Только вот что еще. Выдаю экспромт.В последний раз, когда мы вместе выпивали, я был с вами грубоват, бросил вас в баре, если помните. Очень уж я на вас разозлился. Потом, все обдумав, я сообразил, что вы просто пытались шутовством заглушить дурное предчувствие.Вы говорите, что у вас есть паспорт и виза. Визу в Мексику так сразу не получишь. Они не всех к себе пускают. Значит, вы не сегодня надумали удрать.Я и то думал, сколько вы еще продержитесь.– Наверное, меня удерживали какие-то обязательства – вдруг я ей и вправду понадоблюсь, а не только как прикрытие от старика. Кстати, я вам ночью звонил.– Не слышал, я сплю крепко.– Потом я пошел в турецкие бани. Пробыл там пару часов, принял паровую ванну, холодный душ Шарко, массаж и кое-кому оттуда позвонил. Машину оставил на углу Ла Бреа и Фаунтен. Оттуда шел пешком. Никто не видел, как я сворачивал к вам на улицу.– Нужно ли мне знать, кому вы звонили?– Во-первых, Харлану Поттеру. Старик улетел вчера в Пасадену по делам.Так что дома его не было. Еле разыскали. Но в конце концов соединили. Я сказал, что прошу извинения, но уезжаю. – Излагая это, он смотрел вбок, в окно, где куст жасмина старался пробиться сквозь проволочную сетку.– Как он это принял?– Сказал, что ему очень жаль. Пожелал удачи. Спросил, нужны ли деньги.?Терри хрипло засмеялся. – Деньги. Первое слово у него в букваре. Я сказал, что денег у меня полно. Потом я позвонил сестре Сильвии. Поговорил почти так же. Вот и все.– Вот что мне надо вас спросить. Вы когда-нибудь в этом доме для гостей заставали ее с мужчиной? Он покачал головой.– И не пытался. Но это было бы нетрудно. Обычное дело.– У вас кофе стынет.– Больше не хочу.– Значит, у нее было много мужчин? И все-таки вы женились на ней снова.Я понимаю, что она дамочка хоть куда, но все-таки...– Говорил же я вам – я ничтожество. Черт побери, почему я ушел от нее в первый раз? Почему после этого, каждый раз при виде ее, я напивался вдрызг?Почему, валяясь в канаве, не просил у нее денег? У нее до меня было пять мужей. И каждый вернулся бы, стоило пальчиком поманить. И дела тут не только в ее миллионах.– Да, она хоть куда, – сказал я, взглянув на часы. – Почему обязательно в десять пятнадцать из Тихуаны?– На этот рейс всегда есть места. В Лос-Анджелесе никто не хочет лететь на ?Дугласе? над горами, когда можно прямо здесь сесть в поезд и через семь часов быть в Мехико-сити. Но там, куда мне нужно, поезд не останавливается.Я встал и прислонился к раковине.– Теперь подобьем баланс, только не перебивайте. Сегодня утром вы явились ко мне в сильном волнении и попросили отвезти в Тихуану к раннему рейсу. У вас в кармане был револьвер, но этого я мог и не знать. Вы сказали, что терпели, сколько могли, но вчера вечером ваше терпение лопнуло. Вы застали свою жену мертвецки пьяной, с мужчиной. Вы ушли, направились в турецкие бани, где пробыли до утра, позвонили оттуда двум ближайшим родственникам жены и поставили их в известность. Куда вы хотели уехать, меня не касается. У вас были законные документы на въезд в Мексику. Мы друзья, и я пошел вам навстречу без особых раздумий. Почему бы и нет? Денег за это вы мне не платили. Машина у вас была, но в таком состоянии вы не могли сесть за руль. Это тоже ваше дело. Вы человек эмоциональный, в войну были тяжело ранены. Наверно, надо бы мне забрать вашу машину и приткнуть куда-нибудь в гараж для сохранности.Он пошарил в карманах и подтолкнул через стол кожаный футляр для ключей.– Как звучит? – осведомился он.– Смотря кто слушает. Это еще не все. Вы не взяли ничего, кроме одежды, что на вас, и некой суммы, полученной вами от тестя. Все остальные ее подарки вы бросили, в том числе и то роскошное сооружение, что стоит на углу Ла Бреа и Фаунтен. Вы хотели уйти чистым и как можно дальше. Ладно. Годится.Бреюсь и одеваюсь.– Почему вы это делаете, Марлоу?– Можете пропустить стаканчик, пока я бреюсь.Я вышел, а он остался сидеть, сгорбившись, в углу. Пальто и шляпу так и не снял. Но заметно ожил.Я пошел в ванную и побрился. Когда я завязывал галстук в спальне, он вошел и остановился в дверях.– Вымыл чашки на всякий случай, – сообщил он. – Но я вот что подумал.Может быть, лучше вам позвонить в полицию.– Сами звоните. Мне им рассказывать нечего.– Хотите позвоню?Я резко обернулся и свирепо уставился на него.– Черт бы вас побрал! – закричал я почти в голос. – Угомонитесь вы или нет?– Извините.– Вот-вот. Такие, как вы, всегда извиняются и всегда слишком поздно.Он повернулся и ушел обратно в гостиную.Я оделся и запер дверь, ведущую в глубину дома. Войдя в гостиную, я увидел, что он заснул в кресле, уронив голову набок, в лице ни кровинки, весь обмякший от усталости. Вид у него был жалкий. Когда я тронул его за плечо, он открыл глаза медленно, словно возвращаясь откуда-то очень издалека.Когда он пришел в себя, я спросил:– Как быть с чемоданом? С тем, из свиной кожи? Он все еще у меня в шкафу.– Он пустой, – ответил он равнодушно. – И слишком бросается в глаза.– Вы будете еще больше бросаться в глаза без багажа.Я пошел в спальню и достал эту кремовую штуку с верхней полки. Прямо у меня над головой, на потолке, была откидная дверца на чердак. Я открыл ее, дотянулся как можно дальше, и забросил футляр для ключей за пыльную балку, или стропило, или как их там.Я слез с чемоданом в руках, обтер его от пыли и запихал в него ненадеванную пижаму, зубную пасту, новую зубную щетку, пару дешевых полотенец, губку, набор носовых платков, дешевый тюбик крема для бритья и бритву – из тех, что дают даром в придачу к пакетику лезвий. Все новое, обыкновенное, незаметное, хотя, конечно, лучше бы там лежало его собственное барахло. Добавил бутылку виски, прямо в обертке. Закрыв чемодан, я оставил ключ в замке и понес в гостиную. Терри опять спал. Я не стал его будить, открыл дверь, отнес чемодан в гараж и положил в машину перед задним сиденьем. Вывел машину, запер гараж и поднялся обратно по лестнице, чтобы разбудить его. Потом запер дом, и мы двинулись в путь.Я ехал быстро, но без превышения скорости. В дороге мы почти не разговаривали. И поесть не остановились. Времени было не так уж много.У пограничников не оказалось к нам никаких вопросов.На ветреном поле возле тихуанского аэропорта я подрулил поближе к кассе и стал ждать, пока Терри возьмет билет. Пропеллеры ?Дугласа? уже медленно вращались, разогревая моторы. Статный красавец-пилот в серой форме болтал с группой из четырех человек. Один был двухметрового роста и держал в руке охотничье ружье в футляре. Возле него стояли девушка в брюках, пожилой коротышка и седая женщина, такая высокая, что рядом с ней он совсем исчезал.Неподалеку ожидало еще трое-четверо пассажиров, явно мексиканцы. Больше лететь вроде никто не собирался. Трап уже подогнали к самолету. Но никто не торопился. Затем по трапу спустилась стюардесса-мексиканка и заняла выжидательную позицию. Объявлений по громкоговорителю у них, видимо, не полагалось. Мексиканцы полезли в самолет, но пилот все еще болтал с американцами.Рядом со мной стоял большой ?паккард?. Я вылез и заглянул в него ? водительские права лежали на виду. Может быть, когда-нибудь я и научусь не лезть, куда меня не просят. Вытащив голову из окна, я заметил, что высокая женщина смотрит в мою сторону.Тут по пыльной щебенке подошел и Терри.– Все в порядке, – сказал он. – Прощаемся здесь.Он протянул руку, я ее пожал. Вид у него уже был неплохой, только усталый, чертовски усталый.Я достал из машины чемодан свиной кожи и поставил его на щебенку.Он сердито взглянул на него.– Сказано вам, он мне не нужен, – отрезал он.– Там бутылка приличной выпивки, Терри. И еще пижама и всякая дребедень. Без опознавательных знаков. Не нужен, сдайте на хранение. Или выбросите.– У меня есть свои соображения, – заносчиво объявил он.– У меня тоже.Внезапно он улыбнулся. Потом подхватил чемодан и другой рукой сжал мне руку выше локтя.– Ладно, приятель. Вы начальник. И помните, если придется туго, поступайте как знаете. Вы мне ничем не обязаны. Мы просто выпивали вместе, немножко подружились, и я слишком много болтал про свои дела, Я оставил пять сотенных у вас в банке с кофе. Не сердитесь.– Вот это вы зря.– Мне и половины своих денег не потратить.– Удачи вам, Терри.Двое американцев поднимались в самолет. Из аэропорта вышел приземистый малый с широким смуглым лицом и стал махать нам руками и указывать пальцем.– Идите на посадку, – сказал я. – Я знаю, что вы не убивали. Потому я и здесь.Он весь подобрался и напрягся. Потом, повернувшись к самолету, медленно оглянулся.– Мне очень жаль, – сказал он тихо. – Но тут вы ошибаетесь. Я пойду по полю очень медленно. Вы вполне успеете меня задержать.Он зашагал вперед. Я смотрел вслед. Малый у аэропорта все еще ждал, но без особого нетерпения, У мексиканцев нетерпение – редкость. Нагнувшись, похлопал по чемодану свиной кожи и улыбнулся Терри. Затем он отступил, и Терри вошел в здание. Скоро он появился из другой двери, там, где таможня.Так же медленно он шел по щебенке к трапу. Здесь остановился и посмотрел в мою сторону. Он не помахал. Я тоже. Потом он поднялся в самолет, и трап втянули внутрь.Я влез в свой ?олдсмобилъ?, завел его, дал задний ход, развернулся и стал выезжать, со стоянки. Высокая женщина и коротышка остались на поле.Женщина достала платок, чтобы помахать. Самолет покатился в дальний конец поля, подымая тучу пыли. Там он развернулся, и моторы взревели на полную катушку. Он двинулся вперед, постепенно набирая скорость.Пыль за ним так и клубилась. Потом самолет взлетел. Я смотрел, как он медленно подымается в пыльный воздух и исчезает в чистом синем небе, в юго-восточном направлении.Потом я уехал. На границе никто на меня и не взглянул, словно мое лицо заслуживало не больше внимания, чем стрелки на циферблате. Глава 6 Дорога от Тихуаны длинная и одна из самых скучных в штате. Тихуана ? никчемное местечко, здесь не интересуются ничем, кроме доллара. Парнишка с огромными грустными глазами, который бочком подбирается к вашей машине и клянчит: ?Пожалуйста, мистер, десять центов?, тут же, без запинки, будет предлагать вам на продажу свою сестренку. Пограничные городишки все на одно лицо, так же, как портовые. Сан Диего? Один из самых красивых заливов в мире, а в нем всего-навсего военный флот и несколько рыбачьих лодчонок.Ночью это – сказка. Прибой шелестит нежно, словно старушка, поющая церковный гимн. Но Марлоу некогда – надо домой, считать серебряные ложечки.Шоссе на север монотонное, как матросская песня. Въезжаешь в городок, вниз по холму, вдоль берега, потом в другой городок, вниз по холму, вдоль берега.Было уже два часа, когда я вернулся, и они ждали меня в темной машине, без опознавательных знаков, без красной мигалки, правда, с двойной антенной, но такие бывают и не на полицейских машинах. Я успел подняться до середины лестницы, когда они вылезли и окликнули меня – обычная парочка в обычных костюмах, с обычной тяжелой неспешностью в движениях, словно весь мир вокруг притих и ждет их указаний.– Это вы – Марлоу? У нас к вам разговор.Он блеснул мне в глаза значком. Рассмотреть я ничего не успел – это мог быть и значок инспектора по защите растений. Волосы у него были пепельные, вид настырный. Его партнер был высокий, недурен собой, чистенький и какой-то особо противный – бандит с образованием. У них были внимательные и цепкие глаза, терпеливые и выжидающие глаза, холодные и надменные глаза, полицейские глаза. Им такие выдают на параде при выпуске из полицейского училища.– Сержант Грин, центральный отдел расследования убийств. Это полицейский сыщик Дейтон.Я поднялся к дому и отпер дверь. С полицией большого города рукопожатий не полагается. Сойдет и так.Они уселись в гостиной. Я открыл окна, зашелестел ветерок. Беседу вел Грин.– Есть такой Терри Леннокс. Знаете его?– Иногда выпиваем вместе. Он живет в Энсино, женат на богатой. Дома у него я ни разу не был.– Иногда выпиваете, – промолвил Грин. – Как часто, к примеру?– ?Иногда? звучит неопределенно. Так оно и есть. Когда раз в неделю, а когда и раз в два месяца.– С женой его знакомы?– Видел раз мельком, еще до их женитьбы.– В последний раз когда и где его видели?Я достал из ящика трубку и набил ее. Грин подался вперед, поближе ко мне. Высокий откинулся на спинку, держа наготове шариковую ручку над блокнотом с красным обрезом.– Тут мне вроде положено сказать ?А в чем дело??, а вам ответить ?Вопросы задаем мы?.– Вот и отвечайте.Я раскурил трубку. Табак был сыроват. На раскуривание ушло кое-какое время и три спички.– У меня время есть, – сказал Грин, – но ожидать вас пришлось долго. Так что поживее, мистер. Мы знаем, кто вы такой. А вы знаете, что мы не прохлаждаться приехали.– Просто вспоминаю, – откликнулся я. – Мы часто заходили к Виктору, реже – в ?Зеленую лампу?, а еще к ?Быку и Медведю?, это местечко в конце Стрипа, подделка под английскую таверну...– Хватит вилять.– Кого убили?Слово взял сыщик Дейтон. Голос у него жесткий, так в нем и слышалось ??Давай без дураков?.– Ваше дело отвечать, Марлоу. Мы проводим допрос, как положено.Остальное вас не касается.Я устал и, наверное, от этого был раздражен. А может, и чувствовал за собой вину.
1 2 3 4 5 6 7