Это было глупо с его стороны, так как он совершенно не в состоянии зарабатывать себе на жизнь, а денег у него нет, кроме тех, что даю ему я, — а я ведь не щедра на деньги. Леди, которую он избрал или которая избрала его, работала певичкой в ночном клубе. Линда Конкист. Они жили здесь. Мы не ссорились, потому что я никому не позволяю ссориться со мной в моем собственном доме. Но тепла в наших отношениях не было. Я оплачивала их расходы, купила каждому по машине, дала леди возможность одеваться вполне прилично — хотя и не броско. Конечно, она находила жизнь здесь несколько скучной. Конечно, она находила моего сына скучным. Я сама нахожу его скучным. Так или иначе, она совершенно неожиданно уехала где-то с неделю назад, не оставив адреса и не попрощавшись.
Миссис Мердок закашлялась, высморкалась в платок и продолжала:
— После ее отъезда обнаружилась пропажа монеты. Редкой золотой монеты, известной как дублон Брэшера. Это жемчужина коллекции моего мужа. Меня подобные вещи не интересуют, а его — интересовали. Я хранила его коллекцию в целости и сохранности четыре года после его смерти. Она находится наверху, в запертом несгораемом помещении в нескольких несгораемых сейфах. Она застрахована, но я еще не заявила о пропаже. Не хочу, пока монету можно вернуть. Я абсолютно уверена, что ее взяла Линда. Говорят, монета стоит более десяти тысяч. Это образец, не бывший в употреблении.
— Но неудобный для сбыта, — сказал я.
— Возможно. Я хватилась монеты только вчера. Я еще долго не хватилась бы, так как и близко не подхожу к коллекции, но вчера позвонил один человек из Лос-Анджелеса по имени Морнингстар. Он представился торговым агентом и поинтересовался, подлежит ли, как он выразился, Брэшер Мердока продаже. К телефону подходил мой сын. Он ответил, что вряд ли, но надо уточнить у меня, — и попросил мистера Морнингстара позвонить попозже. Меня он не стал беспокоить: я отдыхала. Агент обещал перезвонить. Сын передал об этом разговоре мисс Дэвис, а та — мне. Я велела ей позвонить этому человеку. Мне было просто интересно.
Она отпила из бокала, потрясла платком и хрюкнула.
— Что вам было интересно, миссис Мердок? — спросил я, чтобы хоть что-нибудь сказать.
— Если человек является торговым агентом, он должен знать, что монета не продается. Мой муж, — Джаспер Мердок, указал в завещании, что никакая часть его коллекции не может быть продана, предоставлена во временное пользование или в залог, пока я жива. Не может быть вынесена из дома — кроме как в случае какого-либо бедствия, представляющего угрозу зданию, да и тогда только в присутствии поверенных. Мой муж, она мрачно усмехнулась, — считал, что я могла бы уделять больше внимания этой куче металла при его жизни.
Стоял прекрасный день, светило солнце, благоухали цветы, пели птицы. По улице с приглушенным, успокаивающим гулом проезжали машины. В сумрачной комнате, пропитанной тяжелым винным запахом, рядом с этой грубой, малопривлекательной женщиной все казалось чуть нереальным. Я вверх-вниз качнул ногой и продолжал молча ждать.
— Я поговорила с мистером Морнингстаром. Его полное имя Элиша Морнингстар. Его офис расположен в Белфонт-Билдинг на Девятой, в центре Лос-Анджелеса. Я сказала ему, что коллекция Мердока не продается и, пока я жива, продаваться не будет. И выразила удивление его неосведомленностью в этом вопросе. Он что-то замычал и заблеял, а потом спросил, нельзя ли ему посмотреть дублон. Я ответила, что, конечно, нельзя. Он довольно сухо откланялся и повесил трубку. Старик — судя по голосу. А я пошла наверх взглянуть на дублон самолично, чего не делала уже целый год. Монета исчезла из запертого сейфа.
Я молчал. Она снова наполнила бокал и выбила дробь толстыми пальцами на ручке шезлонга.
— Вы, вероятно, догадываетесь, о чем я сразу подумала?
— Вероятно. В том, что касается мистера Морнингстара.
Кто-то предложил ему монету, и он знал или подозревал, откуда она. Монета, должно быть, очень редкая.
— Не бывший в обращении дублон, так называемый незатертый образец, действительно большая редкость. Да. Именно это и пришло мне в голову.
— Каким образом монету можно было украсть?
— Это мог очень просто сделать любой обитатель дома. Ключи всегда лежат у меня в сумке, а сумка валяется где попало. Было легче легкого вытащить ключи, открыть сейф и шкатулку, а потом возвратить ключи на место. Для постороннего это, может быть, и трудно, но для любого из домашних нет ничего проще.
— Ясно… Почему вы решили, что монету взяла ваша невестка?
— Собственно, никаких доказательств у меня нет. Но я в этом совершенно уверена. Вся прислуга в доме состоит из трех женщин, которые появились здесь очень давно, — задолго до того, как я вышла замуж за мистера Мердока, а это произошло всего семь лет назад. Садовник в доме не бывает, шофера у меня нет — меня возит мой сын либо секретарша. Мой сын этого сделать не мог, во-первых, потому, что он не такой идиот, чтобы обкрадывать собственную мать, и, во-вторых, потому, что, если это он взял монету, ему ничего не стоило бы предотвратить мою беседу с мистером Морнингстаром. Мисс Дэвис — смешно и думать. Не из тех: слишком робка. Нет, мистер Марлоу, Линда — именно тот человек, который мог сделать это — хотя бы назло, если ни для чего другого. И вы прекрасно знаете, что за публика ошивается в ночных клубах.
— Самая разная, — сказал я. — Как и везде. Полагаю, никаких следов взлома?
Трудно представить хладнокровного профессионала, который удовольствовался бы только одной монетой. Но все-таки нельзя ли осмотреть помещение наверху?
Она выдвинула челюсть, и мышцы на ее шее вздулись твердыми буграми.
— Я только что сказала вам, мистер Марлоу, что дублон Брэшера взяла миссис Лесли Мердок, моя невестка.
Я молча уставился на нее, она — на меня. Взгляд ее был тяжел и холоден — под стать фасаду этого дома. Я пожал плечами:
— Допустим. Что вы хотите от меня, миссис Мердок?
— Во-первых, я хочу вернуть монету. Во-вторых, мне нужны доказательства для развода. Я не собираюсь оплачивать его. Осмелюсь предположить, вы знаете, как устраиваются подобные дела?
Она завершила очередной прием «лекарства» и вдруг грубо расхохоталась.
— Слышал краем уха, — ответил я. — Вы сказали, что леди не оставила адреса. Значит, вы даже не предполагаете, где ее искать, так?
— Именно.
— То есть никаких концов. У вашего сына могут быть какие-то соображения по этому поводу, которыми он с вами не поделился. Я хочу поговорить с ним.
Черты ее толстого серого лица вдруг затвердели и стали еще более грубыми, хотя казалось, дальше некуда.
— Мой сын ничего не знает. Даже о пропаже дублона. И я не хочу ставить его в известность. В свое время он обо всем узнает. Сейчас его трогать не надо. Он будет неукоснительно делать то, что я от него потребую.
— Так получалось не всегда.
— Его женитьба, — раздраженно сказала она, — была минутной слабостью. Потом он старался вести себя, как подобает джентльмену. Эти тонкости не для меня.
— У нас в Калифорнии минутная слабость такого рода продолжается минимум три дня, миссис Мердок.
— Молодой человек, вы согласны работать или нет?
— Согласен, если получу необходимые сведения и возможность вести дело так, как считаю нужным. И не согласен, если вы собираетесь снабдить меня сводом правил и инструкций.
Она резко рассмеялась.
— Это деликатное семейное дело, мистер Марлоу. И отнестись к нему нужно деликатно.
— Если вы меня нанимаете, я вам гарантирую всю деликатность, на которую способен. Если вы считаете, что ее у меня недостаточно, — вероятно, вам лучше не связываться со мной. Например, как я понял, вы не хотите, чтобы ваша невестка понесла наказание. Для этого я недостаточно деликатен.
Она стала цвета вареной свеклы и раскрыла рот, чтобы завопить. Но передумала, подняла бокал и заглотила еще некоторое количество «лекарства».
— Постарайтесь, — сухо бросила она. — Жаль, что я не встретила вас пару лет назад, до его женитьбы.
Что означало последнее, я не вполне понял — так что пропустил реплику мимо ушей.
Она перегнулась в сторону, поковырялась в диске внутреннего телефона и что-то рявкнула в трубку, когда ей ответили.
Вскоре за дверью раздались шаги, и маленькая блондинка легко и стремительно вошла в комнату.
— Выдай этому человеку чек на двести пятьдесят долларов, — прорычала старая ведьма. — И держи язык за зубами.
Девушка залилась краской до самой шеи.
— Вы знаете, я никогда ни с кем не обсуждаю ваши дела, миссис Мердок, — пролепетала она. — Вы знаете. Мне это даже в голову не может прийти, я…
Она повернулась и, опустив голову, выбежала из комнаты.
— Мне нужна фотография леди и некоторые сведения, — сказал я, когда дверь за секретаршей захлопнулась.
— Посмотрите в ящике. — Миссис Мердок ткнула пальцем в сторону плетеного тростникового стола, и ее кольца сверкнули в полумраке.
Я подошел, выдвинул единственный ящик стола; на дне его изображением вверх одиноко лежала фотография, с которой на меня смотрели спокойные темные глаза. Я сел снова в кресло и принялся разглядывать карточку. Темные волосы, разделенные пробором посередине и небрежно откинутые назад с крупного лба. Большой высокомерный рот — весьма соблазнительный. Милый нос: не слишком большой, но и не слишком маленький. Великолепная лепка лица. Однако чего-то в нем не хватало. Того, что когда-то называлось хорошим тоном, а как называется сейчас — не знаю. Лицо казалось слишком умудренным и настороженным. Но за этим выражением умудренности еще угадывалась наивность маленькой девочки, верящей в Санта-Клауса.
Я кивнул и сунул карточку в карман, подумав, что я вывел гораздо больше заключений, чем можно вывести из простой фотографии, да еще в полутьме.
Дверь открылась, вошла мисс Дэвис с авторучкой и чековой книжкой. Девушка принужденно улыбалась. Миссис Мердок подписала чек и резко махнула рукой в мою сторону. Мисс Дэвис вырвала чек из книжки и подала его мне. Хозяйка молчала, и секретарша тихо вышла, прикрыв за собой дверь.
Я помахал чеком, чтобы скорее высохли чернила, потом свернул его и продолжал держать в руке.
— Что вы можете рассказать о Линде?
— Практически ничего. До замужества она снимала квартиру с девушкой по имени Луис Мэджик — звучные имена они себе придумывают. Тоже какая-то артистка. Они работали вместе в клубе «Айдл Вэли». Мой сын Лесли слишком хорошо знаком с этим заведением. О семье Линды я ничего не знаю. Когда-то она упоминала, что родилась в Сиу Фолз. Вероятно, ее родители живы. Меня эти подробности мало интересовали.
Как же, мало интересовали. Я так и видел, как она роет, роет обеими руками, роет глубоко и отбрасывает песок в сторону полными горстями.
— Вы не знаете адреса мисс Мэджик?
— Нет. И никогда не знала.
— Может ли знать ваш сын… или мисс Дэвис?
— У сына я спрошу, когда он придет. Хотя, не думаю. Можете поинтересоваться у мисс Дэвис. Уверена, что она тоже не знает.
— Ясно. Вы можете назвать имена еще каких-нибудь друзей Линды?
— Нет.
— Возможно, ваш сын поддерживает какую-то связь с ней — втайне от вас.
Она снова начала багроветь. Я поднял ладонь вверх и выдавил миролюбивую улыбку.
— В конце концов, он целый год был ее мужем, — сказал я. — Он может что-то знать о ней.
— Оставьте моего сына в покое, — отрезала она.
Я пожал плечами и разочарованно вздохнул.
— Отлично. Вероятно, она уехала на своей машине — той, что вы ей купили.
— «Меркурий» стального цвета, закрытый, модель сорокового года. Мисс Дэвис сообщит вам номер, если понадобится. Взяла ли Линда машину — не знаю.
— Сколько денег, какую одежду, драгоценности взяла ваша невестка?
— Денег немного. У нее должно быть не больше двухсот долларов. — Миссис Мердок насмешливо оскалилась, и вокруг ее рта и носа появились жирные складки. — Конечно, если только она не нашла себе нового дружка.
— Так… — сказал я. — Драгоценности?
— Кольцо с изумрудом и бриллиантом не очень большой ценности, платиновые часы с рубинами, очень хорошее янтарное ожерелье, которое я имела глупость собственноручно подарить ей. У ожерелья фермуар с двадцатью шестью маленькими бриллиантами, выложенными в форме ромба. Конечно, может быть еще что-то. Я не обращала особого внимания на ее вещи. Одевается она хорошо, но не экстравагантно. Хоть это, слава Богу.
Миссис Мердок снова наполнила бокал, выпила и снова по-светски непринужденно рыгнула.
— Это все, что вы можете рассказать мне?
— Этого недостаточно?
— Не вполне достаточно, но придется удовлетвориться этим для начала. Если я выясню, что Линда монету не брала, — следствие прекращается. Я правильно понял?
— Об этом поговорим позже, — грубо сказала миссис Мердок. — Украла Линда — это точно. И я не собираюсь позволить ей скрыться. Зарубите себе это на носу, молодой человек. И я надеюсь, вы хотя бы вполовину столь нахальны, каким кажетесь, потому что девицы из ночных баров склонны обзаводиться весьма непристойными друзьями.
Я все еще держал свернутый чек за уголок в опущенной между коленей руке. Я вынул бумажник, убрал в него чек и встал, подняв шляпу с пола.
— Я люблю непристойных, — сказал я. — У непристойных очень незатейливый ум. Я отчитаюсь перед вами, когда будет в чем отчитываться. Думаю взяться сначала за торгового агента. Это похоже на ниточку.
Она дала мне дойти до двери и лишь потом пробасила за моей спиной:
— Я вам не очень понравилась, верно?
Я обернулся и, не отпуская ручку двери, ухмыльнулся:
— А что, бывает, вы кому-то нравитесь?
Она откинула голову назад, широко раскрыла рот и разразилась громовым хохотом. Не дожидаясь, когда она кончит, я вышел и захлопнул за собой дверь. Пройдя по коридору, я постучал в приоткрытую дверь канцелярии и заглянул внутрь.
Худенькая блондинка сидела, положив руки на стол и лицо — на руки. Она плакала. Она повернула голову и поглядела на меня мокрыми глазами. Я прикрыл за собой дверь, подошел к столу, наклонился и обнял девушку за плечи.
— Выше нос, — сказал я. — Ее можно только пожалеть.
1 2 3 4