Само собой, в этом присутствовал момент избирательности. В далекие времена, когда радио на Земле только появилось и называлось «беспроволочным телеграфом», оператор мог выловить из невнятного шума помех сигнал своего корабля, чей-нибудь «СОС» или «ТТТ». Точно так же телепат обычно «слушает» избирательно. Кроме того, он может «слышать» мысли нетелепатов, которые находятся неподалеку. Но это остается в тайне — по крайней мере, если не возникают крайние обстоятельства.
— Можешь уделить мне пару минут, Призрак? В конце концов, твое занятие к месту не привязано — моя каюта для этого тоже годится.
— Э-э… слушаюсь, капитан. Сейчас поднимусь. Я уже знаю, о чем вы хотите меня спросить.
«Еще бы», — подумал Граймс.
Примерно через минуту мистер Спуки Дин вплыл в капитанскую каюту. Прозвище весьма ему подходило — высокий, хрупкий, белесый, почти прозрачный, он действительно напоминал привидение. Даже черты лица выглядели размазанными.
— Приземляйся, Призрак, — приветливо сказал Граймс. — Не желаешь промочить горло?
— Пожалуйста, джину, капитан.
Граймс налил обоим поровну. В собственный стакан он бросил льда и щедро плеснул тоника. Мистер Дин предпочитал чистый джин — такой же бесцветный, как он сам.
— Боюсь, что не могу выполнить вашу просьбу, капитан, — протянул псионик, медленно посасывая джин.
— Почему, Спуки?
— Вы же прекрасно знаете, что мы, выпускники Райновского института, даем клятву уважать частную жизнь других людей.
— На корабле ФИКС не может быть «частной жизни», Призрак.
— Может, капитан. Должна быть.
— Но не когда речь идет о безопасности корабля.
Старая песня. Этот диалог происходил не в первый раз, повторяясь с точностью звукозаписи. После третьей порции телепат сдается.
— У нас бывали странные пассажиры, Призрак Помнишь вальдегренского дипломата, который хотел захватить корабль и улететь на нем домой?
— Я помню, капитан, — Дин протянул непонятно как опустевший стакан. Граймс, снова поймал себя на мысли, что джин телепортируется из стакана прямо в желудок псионика, но налил еще.
— Мистер Альберго тоже странный пассажир, — продолжал он.
— Но он гражданин Федерации, — вяло возразил Дин.
— Откуда мы знаем? Может, он двойной агент? Или, может быть, ты знаешь точно?
— Не-а.
Дин готов проболтаться всею после двух стаканов джина? Небывалое дело.
— Я ничего не знаю.
— В смысле?
— Обычно, капитан, нам приходится закрывать свое сознание от скучных повседневных мыслей псионических тупиц… только не обижайтесь. Мы так называем всех нетелепатов. Вы же только и делаете, что вспоминаете о девицах из последнего порта и представляете тех, которые встретятся в следующем. Просто тошнит! — он скорчил гримасу отвращения — вернее, нечто похожее на гримасу. — Задницы, животы, груди! Бестия сам не свой до титек, а у вас пунктик — красивые ножки…
Оттопыренные уши Граймса побагровели, но он промолчал.
— А все эти мечты о карьере — вообще завыть хочется: «Когда я получу еще полкольца? Когда я стану старшим офицером? А адмиралом?»
— Амбиции… — пожал плечами Граймс.
— Амбиции без амуниции… И последнее веяние: «Интересно, что Альберто приготовит на завтрак? А на обед? На ужин?»
— А что будет на обед? — поинтересовался Граймс. — Я как раз думал, можно ли из дрожжей сделать цыпленка по-охотничьи.
— Не знаю.
— Конечно, повар из тебя никудышный. Это стало ясно еще тогда, когда ты в первый раз попытался что-то готовить.
— Я не знаю, что будет на обед, — на этот раз покраснел Дин. — Честно говоря, я пытался узнать — мне же надо соблюдать диету…
Могучим усилием воли Граймс сдержал неподобающие мысли. Как и многие болезненно худые люди, Дин обладал бешеным аппетитом.
— Так ты пытался подслушивать? — спросил он.
— Да. Но, знаете, иногда встречаются нетелепаты. Альберто один из них. Настоящие нетелепаты. Большинство людей может передавать мысли, но не могут принимать. Альберто даже не передает.
— Полезное качество для дипломата, — подметил Граймс. — Конечно, если он дипломат. А может, он пользуется каким-го псионическим глушителем?
— Нет, я бы знал.
Граймс больше не мог игнорировать протянутый стакан. В конце концов, Дин заработал третью порцию.
Курьер «Щитомордник» вышел в нормальный пространственно-временной континуум к северу от плоскости эклиптики Донкастера. Прежде чем изобретения Карлотти предельно упростили определение координат звездолета, навигация считалась в той же мере искусством, сколь наукой — и фон Танненбаум владел этим искусством в совершенстве. Маленький корабль лег на трансполярную орбиту и, едва получив разрешение от диспетчеров, сел в порту Дунканнон. Граймс с гордостью решил, что эта посадка получилась у него одной из лучших. И неудивительно: условия не слишком отличались от идеальных. Ни облачности, ни ветра, ни мало-мальски приличных турбулентностей. Аппаратура работала прекрасно, инерционный двигатель отзывался на команды без задержек. В общем, один из тех случаев, когда капитан чувствует, что корабль — это продолжение его собственного тела. По местному времени было утро, солнце только поднималось над зеленеющими покатыми холмами на востоке, расцвечивая здания города, раскинувшегося в нескольких милях от космопорта, он походил на случайно оброненную кучку драгоценных камней.
Опоры посадочного устройства коснулись площадки в центре треугольника посадочных огней — так мягко, что не раздавили бы орех, если бы тот случайно оказался на бетоне.
— Двигатель — стоп, — скомандовал Граймс.
— Принять портовые службы? — спросил Бидль.
— Да, Первый. — Граймс посмотрел в иллюминатор на приближающиеся от административного здания автомобили. Санитарный контроль, иммиграционный, таможенный… Начальник порта, демонстрирующий уважение гостю — военному кораблю — из дружественной Федерации… А третья? Граймс взял бинокль и разглядел флажок на капоте последней машины. Темно-синий, со стилизованным созвездием — флаг Федерации. Значит, сам Верховный Комиссар приехал посмотреть на приземление корабля. Граймс пожалел, что он сам и его офицеры не позаботились о парадной униформе, но было поздно. Граймс бросился в свою каюту и едва успел поменять потускневшие эполеты на рубашке на новые, блестящие, когда прибыл Верховный Комиссар.
Бидль представил высокого гостя со всей важностью, на какую был способен:
— Капитан «Щитомордника» лейтенант Граймс, сэр. Капитан, позвольте вам представить сэра Вильяма Виллоуби, Верховного Комиссара Федерации на Донкастере.
Виллоуби протянул руку, оказавшуюся, как и весь он, маленькой и пухлой:
— Добро пожаловать на борт, капитан. Ха-ха, надеюсь, вы не обижаетесь, что я позаимствовал одно из ваших космических выраженьиц?
— У нас нет на них патента, сэр.
— Ха-ха. Прекрасно.
— Не желаете присесть, сэр?
— Спасибо, капитан, спасибо. Но только на минуточку. Я слезу с вашей шеи, как только мистер Альберто пройдет таможню и все прочее. Затем я утащу его в Резиденцию.
Он помолчал, разглядывая Граймса неожиданно яркими и острыми, хотя и заплывшими жиром глазками.
— Как он вам, капитан?
— Мистер Альберто, сэр? «Чего он хочет, черт подери?»
— Э-э… он прекрасно готовит…
— Рад это слышать, капитан. Затем я его и вызвал. Приходится устраивать столько приемов… а эти тупицы у меня на кухне не могут воды вскипятить, не устроив пожара. Это просто невозможно, просто невозможно, мистер Граймс, только не для человека в моем положении.
— Так, значит, он действительно шеф-повар, сэр? Маленькие глазки сверлили Граймса, словно буравчики.
— Конечно. А кто же еще? А вы что думали?
— Ну, на самом деле, мы тут поболтали как-то вечером, и мистер Альберто вроде как намекал, что он математик…
— Неужели? — Виллоуби хихикнул. — Он вас немножко обманул. Хотя, конечно, настоящий шеф-повар — всегда математик. Ему надо правильно составлять свои уравнения — этого столько-то, того столько-то, тот фактор, этот фактор…
— Да, можно сказать и так, сэр Вильям.
Тут вернулся Бидль в сопровождении Альберто.
— Мне пора, капитан, — сказал пассажир, пожимая руку Граймсу. — Благодарю за приятнейшее путешествие.
— Это вам спасибо, — отозвался Граймс. — Нам будет вас не хватать.
— О, вам еще представится случай насладиться стряпней мистера Альберто, — весело возразил Верховный Комиссар. — Как офицеров единственного на всей планете военного корабля Федерации, вас завалят приглашениями — и в Резиденцию тоже. Кроме того, если мистер Альберто успеет быстро обучить моих поваров, вы, возможно, повезете его обратно.
— Будем надеяться, — хором сказали Граймс и Бидль.
— Тогда хорошего вам дня. Пойдемте, мистер Альберто — пора показать моим поварятам, как варить яйца!
Они ушли, и в дверях появился начальник порта. Его пригласили войти, усадили, налили кофе.
— Ваш первый визит на Донкастер, — скорее объявил, чем спросил он.
— Да, капитан Тарран. Кажется, очень приятная планета.
— Хм.
Это с равной вероятностью могло означать и «да», и «нет».
— Скажите, пожалуйста, сэр, неужели повара в Резиденции Верховного комиссара действительно так плохи, как он утверждает?
— Понятия не имею, капитан. Я простой торговый капитан на планетной службе. В отличие от вас меня на всякие роскошные приемы не приглашают. — Белозубая улыбка сверкнула на тонком смуглом лице, словно солнце сквозь тучи, смягчив резкость слов. — И хвала всем богам Галактики!
— Я с вами полностью согласен, капитан. На этих приемах ни одного живого человека… Сплошь крахмальные воротнички, вежливые расшаркивания с теми и этими — а в обычной жизни к ним и на милю не подойдешь.
— Но у Комиссара, похоже, есть дар общаться со всеми, — вмешался Бидль.
— Почему? — спросил Граймс.
— Ну, самому приехать в порт, чтобы встретить повара…
— Он любит покушать, — возразил Граймс. — Просто любит покушать.
Официальные приемы следовали один за другим. Но случались и встречи другого рода. Возможно, Тарран не был вхож в местное высшее общество, зато знал людей самых разных профессий и интересов. И эти приемы, куда Граймса приглашали благодаря Таррану, оказывались значительно приятнее официальных церемоний, посещать которые входило в обязанности лейтенанта. На одном таком неформальном ужине, который давал профессор Толливер, заведующий кафедрой политических наук в университете Дунканнона, Граймс познакомился с Сельмой Мадиган.
Кроме Граймса, его офицеров и Таррана, все приглашенные были из университета — студенты и преподаватели. И среди них были не только представители человеческой расы. К своему огромному удивлению, Граймс обнаружил общение с шаарской принцессой доставляет ему подлинное удовольствие — хотя шаарскую королеву, которой его представили на приеме у мэра, он возненавидел с первого же взгляда.
— Ты представляешь, — жаловался он Бидлю, — мне пришлось расшаркиваться с этой гнусной старой шмелихой-переростком, увешанной таким количеством драгоценностей, что и корабль не поднимет… Таскать на себе тонну бриллиантов — и не купить себе приличную голосовуху! Скрежещет, как стертая игла по поцарапанной пластинке в древнем проигрывателе!
Но принцесса Шрин была прекрасна. Можно сказать, нечеловечески прекрасна — это была красота сложного блестящего мобиля. Ее голосовой аппарат создавал приятное, почти соблазнительное контральто, с чуть-чуть жужжащими обертонами. Несомненно, принцесса могла считаться весьма привлекательной представительницей своей расы.
— Я нахожу вас, людей, совершенно завораживающими существами, капитан, — говорила она. — Между вами и нами столько общего, и такая разница. Но мне очень нравится на этой планете…
— А сколько вы еще пробудете здесь, ваше Высочество?
— Зовите меня Шрин, капитан, — попросила она.
— Спасибо, Шрин. Меня зовут Джон. Я буду чрезвычайно польщен, если вы будете звать меня так. — Он рассмеялся: — Кроме того, я всего лишь лейтенант.
— Очень хорошо, лейтенант Джон. Что касается вашего вопроса, то боюсь, мне придется вернуться на свою планету, как только я получу диплом по соцэкономике. Наша Королева-мать решила, что это полезная специальность для будущей правительницы. Ветры перемен проносятся и сквозь наши ульи, и мы должны подставлять им крылья.
«Очень симпатичные крылья», — подумал Граймс.
И все же Шрин была неописуемо чужой — а стройная девушка, подошедшая к ним, без сомнения, принадлежала к человеческой расе. Высокого роста, она еще и уложила свои блестящие рыжие волосы в сложную высокую корону. Если судить по канонам красоты, рот великоват, лицо тонкое — но чересчур резко очерчено. Но зеленые глаза и улыбка делали ее просто неотразимой.
— Очередная победа, Шрин? — спросила она.
— Я бы не возражала, если бы лейтенант Джон вдруг стал инсектоидом, — ответила принцесса.
— В таком случае, я стал бы трутнем, — отшутился Граймс.
— Насколько мне известно, это самая подходящая характеристика для капитанов, — парировала девушка.
— Вы знакомы с Сельмой? — спросила Шрин. Последовала надлежащая церемония представления.
— Как вам вечеринка, мистер Граймс? — осведомилась Сельма Мадиган.
— Очень мило, мисс Мадиган. Приятное разнообразие после официальных приемов — только никому не говорите.
— Рада, что вам понравилось. Мы стараемся избавиться от этой мрачной атмосферы задворков Империи. Многие наши студенты, как и Шрин, — «чужие»…
— На моей планете чужими были бы вы, — возмутилась Шрин.
— Знаю, дорогая. Уверена, что и мистер Граймс это знает. Но общение разумных рас способствует взаимному обогащению их культур. Ни у одной расы нет монополии на священную миссию — нести цивилизацию в Галактику…
— Можно без проповедей, Сельма! — Удивительно, какую гамму чувств может передать обычный «голосовой ящик»! — Но если тебе это так необходимо, можешь продолжать. Возможно, ты обратишь лейтенанта Джона в свою веру.
Она изящно махнула верхней лапкой, скользнула прочь и присоединилась к группе из двух людей, юного галличека и безвкусно разряженного псевдоящера с Декковара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21