И когда прикуривал, наклонившись ко мне, прошипел: «Ты околачивался у лебёдки, так ведь? Видели тебя. Выходит, это ты прикончил того типа. Учти». И пошёл себе, спички возвратил. Вот видите, хотя я и без того догадывался, что на меня будут валить.— Каждый дурак бы догадался, — вставила я.— И какого черта я полез в это болото?.. — по своему обыкновению заныл Болек.На этот риторический вопрос он не дождался ответа и, вздохнув, продолжал:— И ещё я получил инструкцию — уже с завтрашнего дня заняться водным спортом. Каждое утро я должен выходить в море, поболтаться там где-нибудь вдалеке и через пару часов вернуться. Чтобы все к этому привыкли. О медведе — ни слова. Такая инструкция заключалась в полученной мною записке.Я не успела спросить, во сколько точно должен он начинать свои морские путешествия, в дверь постучал сержант. Неожиданно увидев майора, сержант то ли хотел броситься ему в ноги, то ли на шею, во всяком случае сделал такое движение, но сдержался и ограничился тем, что расцвёл и дрожащим от радости голосом произнёс:— О, клянусь всей селёдкой в море! Ангел небесный! То есть, того, разрешите доложить, пан майор.., даже Лоллобриджиде я бы так не обрадовался!— Давно меня так никто не встречал, — отозвался майор. — Садись, Янек, отставить рапорт, я сюда приехал в отпуск, и послушай самые свежие известия. Или у тебя что срочное?Сержант явно предпочёл бы пуститься вприсядку, но послушно сел, хотя рот сам собой растянулся до ушей.— Да нет, ничего особо срочного. А что у вас? Болек повторил своё сообщение.— Так во сколько ты обязан выходить в море? — наконец задала я свой вопрос.— Сразу же после рыбаков. Не позже шести утра.— Смилуйся, Господи…— Ничего страшного, — вмешался сержант. — Я имею право купаться на утренней зорьке. Никто не может мне запретить! Купаться могу и в порту.Болек настолько был удручён своими проблемами, что не сразу понял смысл предложения сержанта.— А зачем?— А затем, что тебе могут всучить медведя в последнюю секунду, — пояснила я. — Тебе велели плавать с лодочкой или без?— С лодочкой на буксире.— Ну вот видишь. Могут перехватить даже в море, вдруг какой аквалангист выставит голову и передаст тебе контрабанду. Очень надеюсь, сержант будет купаться с биноклем в руках.— Не такой уж я дурак, чтобы не подумать об этом, — подтвердил сержант.Майор загодя подумал о предстоящей конференции и запасся необходимыми напитками. Были и кофе, и чай, и пиво, и минералка — необходимая принадлежность всякого уважающего себя бюрократического сборища. Выбрав бутылки похолоднее и разлив напитки, майор задумчиво произнёс:— Самое смешное в том, что даже если мы перехватим аквалангиста, это ещё не доказательство. Медведь окажется пустым, а плавать с аквалангом никому не возбраняется. Ну, узнаем фамилию, скажите, какое достижение! Правда, будем знать, что они приступили к осуществлению своего таинственного плана.— Таинственного! — презрительно фыркнул Яцек. Я резко повернулась к нему.— Так ты что-то знаешь?— Все. Но при даме не стану выражаться, какая мне от этого польза.— Не выражайся, только и нам скажи, что же тебе стало известно.— Я только что рассказал майору.— Насколько я майора знаю, для себя придержит. Мне тоже интересно!— Ну ладно. Разрешите, пан майор? Драгоценные камни поступают от русских непрерывным потоком, раз больше, раз меньше. Сейчас наклёвывается крупная партия. И над ними — никакого контроля. Баснословная прибыль, потому как договорились с одним таким дельцом в Германии, тот выставляет их на подпольный аукцион, чтобы не платить налогов. И у меня есть основание полагать, что все это сокровище затеряется по дороге, кто-то намерен прикарманить единолично, отсюда и эти идиотские штучки с медведем и лодочкой. Все свистнет посредник, то есть ты, и концы в воду…Яцек мотнул подбородком в сторону Болека. Тот в нервах долил себе в минералку кофе из термоса и огрызнулся:— Из двух зол я уж предпочёл бы прикарманить сам.— Что прикарманить-то? — усмехнулся Яцек. — Да ты камешки и в глаза не увидишь, пройдут стороной. Так вот, из элиты никто о таком плане и не подозревает, уже собираются нагреть руки, как обычно, а отец откуда-то прознал. Думаю, подкупил кое-кого и радовался, как одни мошенники облапошат других. Я бы ни в жизнь ни о чем не догадался, если бы не сопоставил отрывочных сведений с той свистопляской, которую обнаружил в Крынице. Ведь что выясняется? Тебя знают человека три, не больше, с остальными у тебя никаких контактов не было, так что ты ничего не знаешь, а к ментам.., ох, извините…— Да ладно, чего уж там, — махнул рукой майор.— А в полицию, если тебе такая дурь в голову взбредёт, можешь обращаться сколько влезет, тут не полиция распоряжается. Надумаешь обратиться в прокуратуру — любой прокурор тебя пинками выгонит за дверь и предупредит кого надо. Нет, не к кому тебе обратиться, ты вообще всплывёшь — возможно, и в буквальном смысле — пост фактум, и, как всегда, все сведётся к несчастному случаю на воде. А тем объяснят — неудачно выбрали посредника, уж извините. Впрочем, возможно, того, кто выбирал, тоже ликвидируют.— Да, действительно свистопляска! — вздохнул сержант.— И тем не менее благодаря этому у нас появляются шансы, — твёрдо сказал майор. — Война между преступниками нарушит их солидарность, один подставит другого из мести.Яцек высказал предположение:— Правильно, ведь может случиться и так, что тебя устранят незаметно, чтобы ни следа не осталось, неизвестно куда ты делся, мог и в Аргентину смыться. А здесь прикончат того, кто тебя нанял, ведь он становится главной фигурой. А такая вот одноразовая прибыль — это попутная польза от ликвидации противника.— Кого же именно? — недовольно вскричала я. — Ладно, не настаиваю на фамилии, все равно я там никого не знаю ни по фамилиям, ни в лицо, но вы-то знаете? Может, сейчас удобный случай нарушить планы его противников, предупредить подонка, пусть в стане негодяев и в самом деле такая свистопляска поднимется, что небу тошно станет?Майор с Яцеком как-то подозрительно переглянулись, после чего майор поинтересовался у сержанта:— Канат?..— Так точно, — энергично отозвался сержант. — В порядке. Гарантирую!Ему не удалось скрыть прозвучавшего в голосе торжества. Единственный участник конференции, который был доволен собой… * * * Я решилась отправиться на ужин в надежде, что в эту пору не встречу Зигмуся. Сержант остался у майора, Яцек уехал в Варшаву, Болек с большой неохотой отправился домой. Поужинать я решила в рыбном ресторанчике у аптеки.Не мне одной захотелось перекусить перед сном, все столики на свежем воздухе были заняты, причём за некоторыми виднелись даже дети дошкольного возраста. Поскольку свободных мест не было, очередная варшавская знакомая, назову её кретинкой, подошла к моему столику.— Мой муж ничего не соображает. Обещал повести на ужин, но задержался, — пожаловалась она. — Придётся теперь его ждать. Вы разрешите сесть за ваш столик? Надеюсь, явится до того, как придётся расплачиваться.— Разумеется, пожалуйста.Кретинка заказала себе жареного угря, потому что ничего дороже не нашлось, а все, что дешевле, явилось бы для неё несмываемым позорным пятном. Я смотрела на неё не только с удивлением, но прямо-таки с восхищением.Кретинку я знала с давних пор. Она была просто гениальным детским стоматологом, подобного которому мне в жизни не довелось встретить. Поверить трудно, что такие вообще существуют. И при этом была потрясающе красива, не агрессивной, но ослепительной красотой, излучающей, по-видимому, настолько мощный сексуальный призыв, что мужчины за ней стаями бегали. Рубеж сорокалетия она перешагнула довольно давно, но по ней этого никак не скажешь: свежая бело-розовая кожа, пышные блестящие волосы и талия как у Скарлет О'Хара. Изумительные ноги и все прочее. На призывы она отвечала довольно часто, почему бы и нет, но чрезмерно не увлекалась.А вот муж подкачал. Выходя за него, она совершила мезальянс. Он просто-напросто купил её у родителей, правда, заплатил дорого, чем она неизменно гордилась, но купил. Ведь её семья — не ровня ему, у её предков в гербе щит и меч, а за плечами — многие века богатой жизни, культура и европейское образование, у него же только деньги. И все-таки она вышла за него, чем-то он ей нравился, хотя снисходила до мужа не часто и каждый раз за большое вознаграждение, о чем трубила направо и налево, ибо скромность и сдержанность были для кретинки совершенно чуждыми понятиями. Каждый раз после исполнения супругой своих супружеских обязанностей этот нехороший муж обязан был являться к ней с дорогим подарком, настолько дорогим, чтобы никакому потенциальному любовнику не удалось его перещегольнуть. Один, правда, перещеголял, презентовал колье из белого золота с бриллиантами, причём два средних по двенадцати каратов, проще пани, а в самом центре — на четырнадцать каратов! А второй, проще пани, притащил форменную дрянь, браслетик, причём такой тонюсенький, что его и не разглядишь без микроскопа. Ну сколько такой может стоить, проще пани? А уж изображал из себя такого влюблённого — дальше некуда. Третий поклонник вполне приличный, слова плохого не скажешь, уже два года осыпает её драгоценностями. Правда, один раз осечка вышла, розовый коралл преподнёс, большой, эффектный, но разве это настоящий подарок? Правда, тут же спохватился и на следующий день явился с настоящим презентом — большой звёздный сапфир в окружении бриллиантиков. А соболье манто, что пани видела, тоже от него.И наряду с этим кретинка была, повторяю, гениальным зубным врачом. Уж не знаю, как она этого добивалась, но дети сами лезли на кресло в её кабинете и не плакали, когда она лечила их зубки. Зарабатывала при этом целое состояние, к чему ей были ещё презенты поклонников? Может, для самоутверждения?..Вот и теперь она без умолку болтала над своим угрем, к которому в этой жалкой забегаловке ей не могли подать шампанского.— Сама пани видит, до чего я дошла, — жаловалась кретинка. — Ведь собирались мы ехать на Майами, а этот глупый муж упёрся, что не может, ему пришлось подрастратиться, теперь денег не хватает, а я прекрасно знаю — пошли на взятки. Он признался в утрате двух миллиардов, так я пани клянусь — врёт как сивый мерин! Платить ему пришлось не только за себя. Нет, вы представьте, этот глупец платил ещё и за других! Люди совсем потеряли совесть, этот прокурор — настоящий Гарпагон, я уж подумывала, может, имеет смысл мне с ним лично познакомиться, так муж и слышать об этом не желает! И сюда мы приехали якобы ради бизнеса, так я ему и поверила…Только услышав о прокуроре, я насторожилась и проявила внимание к болтовне своей соседки по столу.— Надеюсь, деньги, заплаченные за других, ему вернут? — осторожно поинтересовалась я.— Разумеется, уж он за этим проследит, но только когда это будет? Не понимаю, зачем он выбрал эту дыру, здесь просто нет приличного общества. Хотя вот пан Северин…— Какой пан Северин?— Вежховицкий. Именно с ним у мужа тут дела, пан Северин выступает в качестве посредника. Вот он интересный мужчина, но представьте, дал мне понять, что это именно я должна его пригласить.Представляете? Не он меня, а я его! Просто смех. Разумеется, я тут же поставила на нем крест, хотя он и может нравиться женщине, вот только с его взглядами никак не могу примириться. Впрочем, он всегда был таким, мы уже сколько лет знаем друг Друга…Я уже давно покончила со своим куском рыбы, но готова была заказать второй, пусть хоть лопну, пусть растолстею, готова была заплатить за кретинкиного угря, только бы сидеть и слушать её болтовню. А та продолжала болтать. Это был один бесконечный монолог, кретинка в собеседнике не нуждалась.— И мне кажется, проще пани, нет, я просто уверена — он часть денег не передаёт по назначению, а придерживает, кладёт себе в карман. Ведь он такой скупой, этот Северин, вы не представляете! И приходится мужу отстёгивать громадные суммы, а то бы я уже десять раз могла купить себе ожерелье как у королевы, да что я говорю — даже шиншилловое манто, настоящее полноценное манто, а не накидку, как сейчас. Правда, муж признался, что, если это его новое дело выгорит, я получу роскошные брильянты, уж и не знаю… Сами видите, на какие лишения приходится ради них идти, не можем себе позволить провести отдых как люди.Вот так кретинка! Надо же, какие интересные вещи сообщает. Ну-ка, ну-ка, что она ещё скажет об алмазах?— Ах, Боже мой, рассчитываются они по-разному, кто наличными, кто перечисляет деньги, а уж если наличными, то, разумеется, в долларах. А этот Вежховицкий… Как это зачем? Посредник просто необходим, не все желают входить в прямые контакты, он же знает всех на свете! С любым может договориться, этого у него не отнять, уж вести дела он мастак. И я скажу, почему у него так хорошо получается. Просто он нравится женщинам, а ведь у каждого из серьёзных людей есть жена, любовница, секретарша. Так эти бабы для Вежховицкого на все пойдут, сами набиваются, избаловали его — дальше некуда, вот он и позволяет себе, совсем зазнался. Он для женщин и пальцем не шевельнёт, это они соперничают из-за него. И если он соизволит какой-то из них уделить внимание, так это для неё счастье и награда, другой не требуется. Видите, все с ног на голову поставлено, просто ужас! Мы с мужем тоже не всех подряд принимаем, но кое-кто у нас бывает, взять хотя бы замминистра Ковальского с супругой. Глупая фамилия, вы не находите? Как можно вообще на свете жить с такой фамилией, в Польше сотни тысяч Ковальских, а уж как он стал министром — и вовсе непонятно. Из какого министерства? Не помню, то ли финансов, то ли внешней торговли. Так за мной ухлёстывает, просто неприлично! Вы не поверите, что он мне преподнёс! Топазы, причём в серебре. И это называется замминистра! Одно слово — Ковальский. Я поспешила разделить возмущение собеседницы:— В самом деле, какая безвкусица! Топазы непременно должны быть в золотой оправе, с серебром не гармонируют.— Да, хоть бы в золотой… Но все равно, топазы, фи! Такой скупой идиот, больше я с ним не желаю встречаться, пусть не воображает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40