Делаю, что мне нравится, путешествую но родному краю.
— А почему не призналась, что тебя кто-то разыскивает?
Тереса надулась как мышь на крупу:
— Ну, во-первых, не хотела, чтобы милиция знала о моем нелегальном ночлеге у той женщины в кемпинге. И переночевала там нелегально, и женщине дала доллар. Так, ни за что, просто сувенир, а милиция могла привлечь, да и её тоже. Так что лучше не говорить, правильно? А насчёт того, что меня разыскивают, тут и вовсе незачем вмешивать милицию. Ведь история непонятная, чрезвычайно подозрительная, а главное, связана с иностранцами. Они же приехали из Канады, мафия какая-то, а я вовсе не желаю сидеть за чужие преступления.
— Так ты не знаешь, почему они тебя преследуют?
— Понятия не имею. Может, мафия, может, контрабандисты, может, шпионы. Одно ясно — преступники! Вот мне и не хочется, чтобы милиция думала, что я с ними заодно. Ну, и в-третьих, я собиралась сначала все обсудить с вами. Думала, вы вот-вот вернётесь из этого своего Щецина, или появится домработница, узнаю от неё, зачем вы туда ринулись и где вас разыскивать. Заявлять в милицию, как же, разбежалась! К тому же мной интересовалась не только милиция, но и простые люди, пялились на меня, будто я телёнок с двумя головами, вслед оглядывались, даже за руки хватали. Уж не знаю, чем я так привлекала их внимание.
Бросив взгляд на родичей, я поняла — они тоже считают, что, пожалуй, не стоит информировать Тересу о шагах, предпринятых нами к её розыску.
Похоже, реклама ей не по сердцу. Только бесхитростный отец сделал было попытку растолковать ей, в чем дело.
— Все эти люди знали, что ты… — начал он, по мамуля не дала ему договорить:
— А каким ветром тебя занесло в Рачибож? И в самом деле вода в Одре так хорошо действует на мозоли?
— Каким ветром! — опять взъярилась напереживавшаяся Тереса. — Директорский домик в Полянице оказался для меня недоступным, пришлось попроситься на ночлег в какую-то развалюху на окраине города. Денег у меня уже совсем не осталось, одни доллары, и те кончались. За развалюху расплатилась долларами и решила ехать в Чешин, может, Лилька одолжит мне немного…
— …долларов? — испугалась Лилька.
— Да нет, денег. А вы в своём Щецине хоть утопитесь, раз уж выкинули такой номер!
— Да не были мы в Щецине!
— Но я-то была уверена — вы там! Чтобы меня не узнали бандиты, попыталась изменить свой внешний вид — переоделась, как могла, на голову повязала подстилку — тогда уж ни за что не узнают! — и купила чёрные очки. Дешёвые, наверное пластмассовые, такая гадость, ничего через них не видно. Зато и меня не видно. Ну, думаю, теперь никто не обратит внимания…
— Как раз наоборот, — елейным голосом заметила Люцина.
— Почему? — удивилась Тереса. Сестра только загадочно улыбнулась, и Тереса, не дождавшись ответа, продолжала рассказ:
— И все-таки меня узнали! И схватили! И под самым Чешином! Ваши автобусы так по-кретински ездят — в любой город, только не туда, куда мне надо! Денег уже не было, я решила «голосовать». Водитель какого-то грузовика взялся подбросить меня аж до Ястшенбя. Всего за десять злотых, а ведь билет стоит не меньше пятидесяти!
Мы слушали о бедствиях Тересы и прикидывали — как раз в то время, когда она ехала на грузовике, мы застряли в болоте. Хорошо, что ничего не знали о Тересиных мучениях, иначе бы совсем пали духом.
А намучилась Тереса и в самом деле по-страшному. Услужливый водитель грузовика вёз много груза в кузове, который должен был доставить в ряд деревушек по пути. Вот он и сворачивал в каждую, оставлял ящик или два и беззаботно мчался в следующие по рытвинам и ухабам, возможно, даже не замечая их. Пассажирка моталась в кабине, ухватиться было не за что, головой чуть не пробила крышу кабины, так подскакивала на колдобинах и буераках! Тереса не выдержала и, когда шофёр притормозил бешено мчащийся грузовик перед очередной деревней, сказала, что выйдет и немного прогуляется, передохнет, пока он будет сдавать свой груз. Шофёр охотно поддержал её решение, тем более что груз предстояло завезти то ли в госсельхоз, то ли на тракторно-машинную станцию, а там может быть инспекция, ещё увидят, что он везёт неположенного пассажира. «Выйдите здесь и погуляйте, — сказал шофёр. — А на обратном пути я вас прихвачу». Он въехал в какие-то ворота и скрылся за строениями. Тереса немного отошла от дороги и уселась в тени деревьев. Кругом царила тишина, людей вообще не было видно, она ещё подумала — наверное, все в поле. Вернее было бы сказать — царило спокойствие, потому что тишины как раз и не было. На машинном дворе, куда въехал грузовик, ревел какой-то мотор, заглушая все звуки.
Промчись за спиной стадо буйволов, Тереса бы не услышала. Тем более не расслышала крадущихся шагов, шелеста раздвигаемых ветвей. Не подозревая об опасности, она сидела спокойно, время от времени поглядывая на ворота, за которыми скрылся грузовик. И вскочила на ноги только тогда, когда ей на голову набросили какую-то ткань — мягкую, толстую и косматую. Космы попали в рот, и она даже не могла крикнуть. Скрутили ей ноги и руки…
Мы сидели потрясённые, возмущённые, не в силах вымолвить слова. Лишь Лилька выкрикнула:
— Какой мердяй!
— Как ты выражаешься! — автоматически прореагировала мамуля. — Где поднахваталась таких словечек? Блатные, наверное?
— Не знаю! Мерзавец, подлец, негодяй, подонок!
Тереса всецело согласилась с её оценкой, остальные были недовольны:
— Не отвлекайся! Остановилась на самом интересном месте!
— Для кого интересное, для меня не очень. Схватили меня и понесли…
— На руках? — удивилась мамуля.
— Нет, в зубах! — разозлилась Тереса. — А я у них из пасти свисала.
— Представляю, как тебе было неудобно! — посочувствовала мамуля.
— Сама повиси — убедиться! — нагрубила Люцина старшей сестре. — Что ты все прерываешь, слова сказать не даёшь?
— Совсем никакой жалости! — обиделась на Люцину тётя Ядя. — Тереса, тебя и в самом деле эти изверги тащили в зубах?
Тереса вышла из себя:
— Езус-Мария! Совсем ошалели! Не знаете, как обычно несут связанного человека?
— И ты не вырывалась?
— Вырывалась, конечно, но не очень-то повырываешься связанной! Я чуть не задохнулась, и в рот, и в нос набивались клоки какой-то шерсти. Долго несли меня…
— Не завидую им, пришлось беднягам потрудиться, — бросила в сторону замечание Люцина.
— Уймите её! — крикнула Тереса. — Милосердная самаритянка, чтоб тебе! Нашла кому сочувствовать — мердяям! Которые убить меня хотели!
— Откуда знаешь, что убить?
— Не короновать же! Да я собственными ушами слышала. Когда несли меня, переговаривались, и один сказал: «Покончить с ней и в ноги!» Я ещё не забыла польский.
— Почему тогда не покончили?
— А ты их спроси! Может, по недосмотру…
— Тереса, брось с ней пикироваться, давай говорить серьёзно, — предложила я. — Сама же ты рассказала — вместо того чтобы раскроить тебе башку… то есть я хотела сказать — вместо того чтобы убить тебя на месте, они завернули в тёплую и мягкую ткань и на руках отнесли… Куда отнесли? И ведь отнесли, не прикончили на месте. Что-то не сходится…
— Откуда мне знать куда? Может, место им не понравилось, рядом тот самый госсельхоз или машинно-тракторная станция, вот они и решили оттащить куда подальше.
— И что было потом?
— Несли меня и несли, несли и несли, я уже задыхаться начала, наконец положили на землю. Что-то меня укололо, теперь знаю что. Мне сделали укол. В руку, дура! Не строй глупые рожи! И о чем-то ещё переговаривались, шёпотом, нервно так шептались, по я ничего не разобрала. Потом меня втащили в машину, а больше я ничего не помню.
— А потом ты босиком вышла из машины в Рачибоже, во дворе авторемонтной мастерской.
Тереса удивилась:
— А ты откуда знаешь? Так оно и было. Наверное, я именно там проснулась, голова тяжёлая, ничего не соображаю. Такое ощущение, что вот куда-то приехала, машина остановилась, надо выходить. Ну я и вышла. И действительно босиком. Наверное, туфли свалились, когда меня несли. Спасибо им, подобрали и вместе со мной сунули в машину. Я увидела — вышла босиком, вернулась к машине, а туфли стоят там себе в уголочке на полу.
Хотела я объяснить истинные причины заботы о Тересиных туфлях, да вовремя язык прикусила. Преступники не хотели оставлять у дороги вещественные доказательства, ибо весть о красных туфлях пропавшей женщины разошлась далеко по округе.
— А к реке зачем ты пошла? — спросила Люцина.
— Ноги вымыть. Грязные были ужасно, да ещё я влипла во что-то чёрное и густое. А как я могу обуть туфли на такие грязные ноги? Вот мне и казалось в тот момент — самое главное, вымыть ноги. И я пошла к реке. И только у воды пришла в себя, стало легче. Вымыла ноги, обулась, сполоснула лицо. Никто меня не преследовал, но самочувствие было ужасное. Мутило, голова кружилась, ноги и руки дрожали, по всему телу мурашки бегали. Но голова немного прояснилась. Где я? — думаю, И тут увидела нечто ужасное…
И сейчас ещё при одном воспоминании Тереса вздрогнула и замолчала. Мы поспешили ей на помощь, каждая предлагала свою версию.
— Утопленника! — в ужасе вскричала тётя Ядя.
— Лох-Несское чудовище! — предположила Люцина.
— Дохлую рыбу! — содрогнувшись, произнесла мамуля.
— Заткнитесь! — рявкнула на нас Тереса. — Нечто ужасное я увидела на себе!
— Тебя татуировали? — обрадовалась Люцина.
— Ты запаршивела? — встревожилась мамуля.
— Если немедленно не замолчите, я больше ни слова ни скажу! — вне себя заорала Тереса.
Все сразу замолчали, а Тереса, чуть не плача, произнесла:
— Я заметила, что пухну на глазах! На теле выступала какая-то сыпь! Наверняка вкололи мне что-то такое, что вызывает аллергию.
— Надо же! — заломила руки сердобольная тётя Ядя. — Ведь ты же могла умереть!
— Конечно, могла!
— Но поскольку не умерла, говори, что было дальше, — безжалостно потребовала Люцина.
— Ни-че-го! Я хочу сказать — теперь меня ничто больше не волновало, скорее, скорее найти врача! Выскочила я из воды и бросилась в город. На почте узнала, что нахожусь в Рачибоже, там же мне дали телефонную книгу, и в ней я нашла врача. У вас тут что, так положено, раз врач по кожным болезням, то обязательно ещё и по венерическим? Ну и страна! В телефонной книге я нашла несколько кожников, но все они были одновременно ещё и по венерическим болезням. Ни одного просто кожника! А я пухла уже по-страшному, подумала — все равно меня в этом Рачибоже никто не знает, пойду к кожно-венерическому.
При виде распухшей и запаршивевшей Тересы кожно-венерический врач не стал расспрашивать, кто она и откуда взялась, а немедленно принялся оказывать помощь пациентке. Главная трудность заключалась в том, что неизвестно было, какое именно лекарство вкололи Тересе. Аллергия у людей бывает на разные медикаментозные средства, а лечить можно, лишь зная, чем вызвана аллергия. Вот врач и оставил Тересу у себя на целых три с половиной дня, проверяя на ней результат воздействия то одного, то другого препарата, осторожно подбирая противоядие. Порядочным человеком оказался этот врач, не побоялся трудностей, хотя Тереса и предупредила, что заплатить ей нечем. Дети с бабушкой уехали в деревню, квартира врача была свободна, он с женой, тоже врачом, но терапевтом, приютили Тересу у себя на время лечения и нянчились с ней, как с дитем. Сыпь и отёк ликвидировали бесследно, а за время лечения Тереса отоспалась и отдохнула. Она требовала от них адрес, чтобы выслать деньги за лечение, так они смертельно обиделись на неё. Сами дали ей на автобус! Пятьдесят злотых…
— Так почему же ты от этих врачей не позвонила нам в Чешин? — допытывались мы.
— Первый день я вообще была не в состоянии что-либо делать, потом, когда сыпь начала понемногу проходить и отёк спадать, сделала несколько попыток дозвониться до вас, но не получилось. Лилькин телефон не отвечал днём, а вечером от них звонить нельзя, такая там телефонная станция.
— Так позвонила бы днём мне на работу! — сказала Лилька.
— Номера рабочего телефона я не знала.
— Не огорчайся, — утешила я Тересу, — все равно бы ты не дозвонилась, ведь Лилька в отпуске.
— И в самом деле! — сообразила та.
Тереса продолжала:
— Значит, я не дозвонилась, а потом вылечилась, все прошло бесследно, ну я и поехала сюда. Сейчас чувствую себя не только здоровой, но и отдохнувшей. У этих докторов я жила как у Христа за пазухой, отъелась, отоспалась, никто меня не нервировал, как вот здесь…
Время было позднее, но спать никому не хотелось. Кроме отца. Правда, он заверял, что тоже с интересом слушает рассказ о похождениях Тересы, а сам отодвинулся в тень пальмы и потихоньку дремал, пробуждаясь время от времени.
Не знаю, что больше нас потрясло — Тересины похождения или факт, что после всех этих перипетий она так и не поняла, в какой афёре замешана. Что ж, попытаемся разобраться вместе.
Я высыпала на стол фотографии. Хорошо, что Марек забрал только плёнку, теперь можно было показать Тересе снимки. Правда, Люцина потребовала предъявить Тересе и подковку, а её забрал Марек. Пришлось заявить — нельзя, Тереса непременно сотрёт отпечатки пальцев злоумышленников. Раз мы с Лилькой обещали Мареку ни словом не упоминать о его подключении к расследованию, надо молчать.
— Ну и как? — тормошила младшую сестру Люцина. — Ты кого-нибудь узнала на снимках? Если, конечно, в состоянии…
— А как же, — не осталась в долгу младшая сестра. — Вот две мои сестры, а вот племянница…
— Я про чужих спрашиваю, дурёха!
— От такой слышу. Вот этот, в жёлтой рубашке, вроде похож на того хлыща, который возил меня на мотоцикле, но головой не поручусь. Он на фото в тёмных очках, и в натуре тоже был в тёмных очках. А садясь за руль мотоцикла, надевал мотоциклетные очки. А вот эта баба в крупные горохи… Жаль, нечёткий снимок. Правда, лицо её я все равно не видела толком, только издали и в профиль, но причёска вроде её. Слушайте, да ведь это парик!
Мы кинулись выдирать фото у Тересы из рук.
— Точно, парик! — сказала я. — Номера ты не запомнила?
— Парика?
— Да нет, их машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34