Элюня и не сомневалась — раз мудрый Казик говорят, так оно и есть. И решила во всем полагаться на его богатый опыт и ставки делать осторожно. Так она и поступала. Поскольку опыт у Казика и в самом деле был, как правило, с ипподрома девушка уходила в выигрыше, но уже не таком большом, как в первый раз. К тому же ей помогал инстинкт, который намного важнее любого опыта и специальных знаний о лошадях, их привычках и об ездоках. Именно благодаря инстинкту удавалось избегать хитроумных махинаций и засад, расставляемых честным игрокам дельцами от ипподромного бизнеса.
Очень полюбила Элюня скачки, никакое другое развлечение не доставляло ей такого удовольствия. И сама не заметила, как в ней зародился азарт, ухватив за сердце если не когтями, то маленькими коготками истинной страсти.
* * *
В последнюю среду сезона, пришедшуюся на следующий день после решающего судебного разбирательства по бракоразводному делу, Элюня в сопровождении верного Казика отправилась на ипподром.
До этого они уже несколько раз встречались на скачках, причём нередко без предварительного согласования, поскольку Казику приходилось часто выезжать по делам службы, а Элюня не знала, когда её потянет к лошадкам. И тем не менее общение молодых людей постепенно становилось все более тесным, хотя со стороны девушки это была просто дружба и благодарная симпатия, со стороны же парня — любовь, не знающая границ. Он уже неоднократно делал Элюне предложение, ещё до того, как суд окончательно развёл её с мужем, однако вступать в новый брак она пока не торопилась. С радостью избавившись от обязанностей жены, Элюня наслаждалась свободой: делала что хотела, убиралась в своей новой квартире, когда была охота, выходила из дома и возвращалась в самое несусветное время, ни перед кем не оправдываясь. Просто мечта! Нет, Элюня решительно не собиралась связывать себя новыми узами. Вот пусть она попривыкнет к Казику, посмотрит, подумает, поприглядывается, а пока спешить некуда. Казик же чрезвычайно настаивал на том, чтобы их связывало нечто более ощутимое. Что ж, она пошла бы и на нечто ощутимое, почему нет, но пока без оформления брака.
Так вот, в эту последнюю среду сезона с Элюней приключилось глупейшее происшествие.
Толкучка на ипподроме царила отчаянная, народу привалило намного больше, чем обычно по средам, ведь эта — последняя в сезоне. Но в директорской ложе, напротив, народу было меньше.Завсегдатаи ипподрома разглядывали коней на паддоке, двое беседовали, сидя в креслах и отвернувшись от публики, кто-то торчал у буфета, кассирша, пользуясь передышкой, подкреплялась на своём рабочем месте. За одним из столиков сидели двое. Один был вдребодан пьяным. Вот он попытался закурить и пододвинуть к себе пепельницу, но у него явно двоилось в глазах, а может, и троилось, потому что никак не мог за неё ухватиться. Второй мужчина, тоже подвыпивший, пытался на что-то склонить первого, размахивая у того под носом паспортом. Первый никакого внимания не обращал на собеседника, все его внимание было занято пепельницей. Тогда второй, потеряв терпение, вытащил у первого из кармана бумажник и извлёк из него паспорт. Первый не оказал никакого сопротивления. Для игроков, если бы они наблюдали за действиями двух мужчин, все было бы ясно: один пьяный уговаривал второго поставить на комбинацию из номеров паспортов, что на скачках встречается чаще, чем об этом думают.
Первый, упившийся до положения риз, ничего не соображал и ни в чем не возражал. Второй попытался что-то записать на салфетке, у него не получилось, тогда он смял салфетку и встал из-за стола, прихватив оба паспорта.
Всю эту картину наблюдала Элюня, сама того не желая и думая исключительно о предстоящих ставках. Первого из пьянчуг она знала в лицо, второй был ей незнаком. Вроде бы тоже в дымину пьяный, но вдруг Элюня увидела его глаза. Трезвые, абсолютно трезвые! И со стула он встал легко. А встав, не направился с паспортами в кассу, а поспешил к выходу, спрятав оба паспорта в карман.
Данное обстоятельство поразило Элюню, и она, естественно, замерла, пока ещё ни о чем не думая, просто отреагировав на сильный стресс привычным способом. А поскольку она окаменела немного раньше, притворившийся пьяным тип, проходя мимо ни в чем не заподозрил странно оцепеневшую девушку с устремлённым вдаль взором.
Оставшийся за столом пьянчуга отказался от неравной борьбы с пепельницей, опустил утомлённую голову в тарелку с остатками холодца и сладко заснул.
Об Элюне некому было позаботиться, поэтому в себя она пришла не скоро. Перевела дыхание, пошевелилась и обрела способность соображать. Первым делом продолжила прерванный путь к кассе, где и сделала ставки на первые пришедшие в голову комбинации, и лишь потом, усевшись в кресло, попыталась осмыслить увиденное.
Так что же она, собственно говоря, увидела? И почему это произвело на неё столь сильное впечатление? Двое мужчин, один из которых притворялся пьяным. Ну и что? Может, притворялся только из вежливости, за компанию с первым, который пьян был здорово? Дальше. Забрал у первого паспорт и куда-то с ним отправился. Ну и что? Видимо, эти двое знакомы и трезвый решил что-то сделать для пьяного кореша. Ведь не украл же он паспорт, не оглядывался при этом пугливо по сторонам, не боялся, что первый, очухавшись, поймает его за руку. И того, что посторонние увидят, тоже, похоже, не опасался. Сам полез к пьяному в карман за бумажником… Так ведь только потому, что пьянчуга не в состоянии был бы это сделать, вон, пепельницу так и не поймал, где уж ему в карман залезть, пусть и собственный. К тому же трезвый взял из бумажника кореша только паспорт, денег никаких не вынимал…
Так и не поняв, с чего вдруг она так разволновалась, что даже окаменела, Элюня перестала ломать голову и принялась наблюдать за лошадьми — в конце концов, из-за них она и пришла на ипподром. К тому времени, когда Казик повалился в кресло рядом, девушка успела уже забыть о странном происшествии, остался только какой-то неприятный осадок в душе и смутное ощущение опасности.
А поскольку ставку она делала впопыхах, то и проиграла, хотя общий результат этой среды для Элюни оказался нулевым.
* * *
В воскресенье утром в квартире Элюни зазвонил телефон. Казик, уже совсем освоившийся, принимал душ, Элюня готовила завтрак. Они собирались на скачки, которые в эту пору года начинались в одиннадцать, чтобы успеть закончиться перед наступлением темноты. Казик воспользовался предлогом и ещё с вечера заявился к любимой. В настоящий момент он весело распевал в ванной.
Элюня подняла трубку.
— Пани Элеонора Бурская? — холодно поинтересовался незнакомый мужской голос.
Не испытывая никаких недобрых предчувствий, Элюня подтвердила — да, она самая. По роду работы ей часто приходилось вести переговоры с заказчиками, которые могли позвонить в самое неожиданное время, так что девушка привыкла к звонкам незнакомых людей.
— Так вот, ставлю вас, милейшая, в известность, что я иду в полицию. Денежки мои уже отстираны, и вопрос стоит так: или они ко мне вернутся, срок до завтра, или вами, уважаемая, займётся прокурор. А вашу взятку я своей перекрою, потому как на таких, как вы, огромный зуб имею и нет больше моего терпения! А жену и детей я заблаговременно отправил в тёплые страны. Честь имею!
Обалдевшая Элюня тупо уставилась на замолчавшую трубку. В таком виде и застал любимую женщину свежевыбритый Казик. Песня замерла на его устах.
— Что случилось? — бросился он к Элюне. — Ты что так стоишь?
Человеческое участие всегда помогало преодолевать оцепенение. Вот и на этот раз она пошевелилась и смогла положить наконец телефонную трубку. Все ещё порядком ошеломлённая, Элюня неуверенно ответила:
— Не знаю. Или какой-то ненормальный, или ошибка. Хотя нет, ведь он назвал мою фамилию. Оказывается, я кому-то сделала что-то плохое. Только почему он обращался ко мне во множественном числе?
— Кто?!
— Откуда мне знать?
У Казика было робкое намерение ещё до завтрака попользоваться любимой женщиной в эротическом плане, ведь если женщина любимая, то её никогда не бывает слишком много, но теперь секс вылетел из головы.
— А ну-ка повтори мне весь разговор! — потребовал он. — С начала и до конца!
Элюня сделала попытку сосредоточиться. Что касается её, то она сказала всего три слова: Да, она самая, так что вспомнить это было несложно. Гораздо труднее оказалось повторить то, что говорил неизвестный. Смысл в памяти остался, а вот конкретные слова…
— Жену с детьми он отправил на курорт… А деньги почему-то оказались в стиральной машине, должно быть, позабыл вытащить из кармана. Только при чем тут я? И завтра отправляется жаловаться на нас прокурору. Ничего не понимаю!
— И в самом деле сумбур, — согласился Казик. — Наверное, все-таки сказано было по-другому, постарайся припомнить каждое слово, оно может иметь значение.
Для этого Элюне понадобилось немало времени. И только когда оба сидели за завтраком, девушка смогла восстановить почти весь необычный разговор. Казик, парень неглупый и располагающий жизненным опытом, стал кое о чем догадываться.
— Интересно, — пробормотал он. — Очень интересно. Ты никому никаких денег не задолжала?
Пришлось Элюне опять поднапрячь память. Вспомнила.
— Агате сто злотых. Поехала в город, понадобились деньги, а я без копья. Ну и перехватила у неё сотню. Надо же, совсем забыла!
— Но ведь с тобой не Агата говорила? И не её муж?
— Нет, не Агата. А мужа у неё нет.
— А не могло так случиться, что ты выполняла чей-то заказ на пару, заказчик заплатил тебе, а напарника оставил с носом?
— Да нет, ничего такого не было.
— А среди твоих знакомых нет случайно каких-нибудь мошенников? Они у тебя здесь бывают?
Элюня вконец растерялась.
— Вроде бы никаких знакомых мошенников у меня нет. Думаю, нет… А вот насчёт того, что тут никого не бывает, так я уверена. Казик, окстись! Где здесь бывать? У меня ведь и сесть негде, всего одна табуретка, не на полу же?…
Казик с большим трудом удержался от того, чтобы бросить взгляд на тахту, но остался джентльменом.
— Тогда я и не знаю, — заявил он. — Самая что ни на есть обычная реакция человека, у которого вымогают деньги. А нет ли ещё какой второй Элеоноры Бурской?
Элюня не стала возражать.
— Может, и есть, только мне такая неизвестна. В родне у нас такой точно нет, мне одной досталось это идиотское имечко. Фамилия же довольно распространённая, так что, возможно, и есть вторая Элеонора Бурская. Знаешь, мне надоело ломать голову из-за дурацких звонков, если того типа нагрели — его проблема, я-то тут при чем?
Казик не был столь категоричен, но послушно оставил неприятную тему. Наутро ему предстояла двухдневная поездка на Мазуры, надо было уточнить размеры продаваемых там участков под застройку, не мог же он предлагать клиентам участки, которых в глаза не видел. Он очень тревожился за Элюню, ведь если неприятность получит продолжение, любимой может грозить серьёзная опасность. Казик в отличие от девушки жизнь знал, и на душе у него было неспокойно. Как в воду глядел…
— Обещай мне хотя бы эти два дня, пока меня не будет, никому дверь не открывать. Естественно, я говорю о незнакомых. Пусть хоть на коленях умоляют.
Учитывая то обстоятельство, что гостей Элюня не принимала по причине отсутствия мебели, а незнакомые и вовсе её не посещали, обещание было охотно дано.
* * *
Первый же телефонный звонок утром в понедельник вынудил Элюню продолжить разговор на неприятную тему.
— Я ведь предупредил! — сурово проговорил уже знакомый голос. — И начну именно с пани. И скажите остальным, чтобы не рассчитывали на поблажку, жду до одиннадцати, а потом двину в полицию…
На сей раз Элюне удалось вклиниться в ультиматум. Невежливо перебивать собеседника, ну да сейчас не до правил хорошего тона.
— Проше пана! — торопливо вскричала девушка. — Я понятия не имею, о чем вы говорите! Чего-то вы хотите, это ясно, но я тут при чем? Подумайте, с кем вы говорите!
— С Элеонорой Бурской, с кем же ещё! По профессии художник-график, проживает на улице Грушинского шесть, квартира восемь, правильно? Паспорт ДВ 2585817.
Потрясённая Элюня пролепетала:
— Правильно, только вот насчёт номера паспорта не уверена, наизусть не помню. Но я все равно не понимаю, чего вы от меня хотите! Не могли бы вы объяснить как-то попонятнее?
— Не притворяйся кретинкой, я уже все выложил. И пусть я порасту свиной щетиной, если ты не передала моих денежек тем, кто тебя послал, куколка! До одиннадцати, вот мой крайний срок, больше я с тобой цацкаться не намерен. И вы прекрасно знаете, при мне горилла…
— Как вы сказали?
— Ну охранник, кончай строить из себя идиотку! Прекрасно знаешь, мне это по карману.
— Сам кретин, хоть ощетинься с ног до головы! — сердито проворчала Элюня в замолчавшую трубку. — И хоть целый обезьяний питомник разведи, но учти — гориллы занесены в Красную книгу.
Поборов желание позвонить в Общество защиты животных, — все-таки Элюня поняла, что не о зверях шла речь, — девушка глубоко задумалась. Ясно, человек чего-то испугался и позаботился об охране. Ну и бог с ним, пусть хоть в бомбоубежище спрячется и там обрастает щетиной, не её дело. Есть у неё занятия поважнее.
Элюня села за работу и со злости выдала такую великолепную рекламу кукурузных хлопьев, что та произвела фурор и принесла художнице солидную прибыль. (Правда, все это выяснилось позднее.) Потом Элюня отправилась по делам. Дел накопилось много, не зря понедельник — день тяжёлый. Много времени заняли переговоры в редакции журнала Твой стиль, затем в фирме по продаже обуви. Домой вернулась поздним вечером, и к тому времени телефон раскалился от звона.
— Вы и в самом деле выбираете расследование и суд? — с раздражением поинтересовался знакомый голос. — Испытываете моё терпение? Ведь я сказал — так этого не оставлю и своего добьюсь! Из-за той малости, на которую вы меня кинули, я не разорюсь, но важнее принцип! По миру из-за вас не пойду, но и не позволю, чтобы сошло с рук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43