И вот именно в этот момент к дому подошла хозяйка.
Ещё издали она услышала словесную перепалку во дворе, прибавила шагу, оценила ситуацию и даже минутку подождала, желая хорошенько приглядеться к происходящему. Нахальную девицу узнала сразу. Дети держались молодцом, мать имела все основания ими гордиться. А вот девка, похоже, опять собиралась устроить скандал на всю улицу. Впрочем, теперь пани Богуславе было неважно, из каких соображений та действует — по природной ли глупости, дом перепутала или специально наводила тень на плетень, желая взять реванш за вчерашнее. Главное, Богуся точно знала — ни о каких бандитских поползновениях здесь не может быть и речи, не в интересах бандитов поднимать шум на всю округу, разве что кое-кто из них полный кретин, а уж с кретинами она справится.
Тут пани Богуслава разглядела в руках сына рогатку и поняла, что медлить больше нельзя.
Неизвестно, чем бы кончилась перепалка, поскольку Божена уже собиралась сослаться на Тадеуша, что давало и ей право запросто бывать в этом доме, но не успела — перед нею внезапно выросла величественная фигура вчерашней противницы.
— Пошла прочь, паскуда! — негромко и даже спокойно произнесла пани Богуслава, однако прозвучало это так внушительно, что все сразу замолчали.
Тут перед калиткой затормозила машина, выскочил шурин и радостно поздоровался. В наступившей тишине слова приветствия прозвучали как-то излишне громко и бодро. Клепа собрался добавить, как всегда, какой-нибудь комплимент по адресу очаровательной Богуси, но слова замерли на губах, поскольку тут до него дошло, что обожаемая вдовица стоит в боевой позе носом к носу с какой-то незнакомкой, тоже не хлипкого сложения и по общей конфигурации вполне в его вкусе, но куда ей до хозяйки! И в подмётки не годится. Клепа определился мгновенно: выбрав нужную сторону баррикады, он довольно деликатно, но весьма ощутимо дал понять посторонней девице, кто здесь командует.
Нет, Вожена не сразу подчинилась грубой силе, не на такую напали. Уже и сама не знала зачем, да хотя бы из принципа, она предприняла заранее обречённую на неудачу попытку силой ворваться в этот проклятый дом. Вход был все ещё заперт, и девушка с ослиным упорством принялась дубасить кулаками в дверь, а потом неизвестно для чего бросилась за угол дома. Стась не выдержал, скатился с лестницы и помчался за ней. Его мать бросилась следом, жулик оказался в арьергарде. Никто из них не имел ни малейшего понятия, что происходит, почему нахальная девица устроила эти догонялки. Только три раза обежав вокруг собственного дома, пани Богуслава спохватилась и затормозила на всем скаку, тяжело дыша. Легкоатлетические упражнения были явно не по вкусу матроне, и она переключилась на более привычные средства. Схватила стоявшую у крыльца метлу и нанесла противнику меткий удар.
У Вожены сил было побольше, бегать она могла ещё долго, однако пыльная метла, обрушившаяся на её замысловатую причёску, решила дело. Отказавшись от попыток проникнуть в дом, Вожена закрыла лицо руками и с громким плачем галопом покинула негостеприимную резиденцию.
Агатка поняла, что представлению, увы, пришёл конец, и спустилась вниз. Нежно обняв за плечи все ещё пышущую жаром и неутолённой жаждой мести хозяйку, пан Зигмунт заботливо ввёл её в кухню, предоставив Стасю заняться сумками с продуктами.
— Что тут произошло? — принялся он расспрашивать Богусю, усадив её на табуретку, словно она сама не могла этого сделать. — Ну, ну, успокойтесь, дорогая, все прошло, может, валерьяночки? Водички?
— Пива! — рявкнуло нежное создание, ещё не совсем владея собой.
Пиво в доме благодаря Карпинским, к счастью, ещё было. Правда, Клепа счёл, что лучше бы несчастной хлебнуть коньячка, но коньячок остался в машине, а он не уверен, можно ли бросить даму одну в таком состоянии. Да и очень хотелось узнать, что тут делала эта прыткая дородная девица, столь бесцеремонно изгнанная.
Уже за второй бутылкой хозяйка в общих чертах изложила суть происшедшего, однако ухажёр из её бессвязного рассказа ничегошеньки не понял. Рискнув ненадолго оставить Богусю одну, он сбегал к машине за коньяком. Только с помощью чудодейственного напитка ему наконец удалось оторвать вдову от неприятной темы и приступить к обсуждению более важных вещей. Оказалось, есть дела, не терпящие отлагательства.
Больше всех от неприятной утренней сцены выиграл Стась. При виде нагруженного сумками сыночка подвыпившая пани Богуслава сразу вспомнила рогатку и его решимость с оружием в руках отстаивать неприкосновенность их жилища, расчувствовалась и в благодарность пообещала разрешить ознакомиться с оставшимися после отца бебехами. Правда, тут же спохватилась и сделала оговорку — не сейчас. Вот когда Тадик примется наводить в кабинете порядок, пусть Стась, так и быть, тоже там покрутится, заодно и за братцем присмотрит…
* * *
После отъезда Клепы Эльжбета получила возможность покинуть дом и тоже отправилась по делам. Поэтому Карпинский нашёл квартиру пустой и в тоске и печали провёл несколько часов в ожидании возвращения какой-нибудь из своих девушек.
Первой вернулась с работы жена. Швырнув на стол в гостиной толстую пачку корректуры, она прошла в спальню и там обнаружила суженого. С горестным видом тот сидел на тахте, устремив невидящий взгляд куда-то в пространство.
— Езус-Мария, что ещё стряслось? — кинулась Кристина к любимому.
Карпинский в ответ лишь скосил глаза на свои ноги. Только теперь Кристина обратила внимание на то, что они как-то неестественно вытянуты, а из-под тахты выглядывает угол знакомой сумки.
У Кристины перехватило дыхание.
— Это твои деньги?
Карпинский молча кивнул.
— Как же так? Ты не положил их в банк? Почему?! Да ты был в банке?
Хенрик тяжело вздохнул:
— Был. Нет у них свободных сейфов. Оказывается, это жуткий дефицит. Когда банк строили, не предусмотрели, и теперь не хватает на всех.
Кристина постаралась взять себя в руки:
— Хенек, дорогуша, а ты знаешь, что в Варшаве не один банк?
— Знаю, я в трех побывал. Везде банковские ячейки нарасхват. Правда, в одном нашлась свободная, да она такая маленькая, что мне пришлось бы снять штук двадцать. Погоди, не перебивай, снял бы и двадцать, но у них только одна была свободной.
У Кристины подкосились ноги, и она без сил опустилась на тахту рядом с мужем. Что за проклятие такое, сколько же можно?
В прихожей щёлкнул замок. Ну вот, их персональный ворюга явился! Супруги впали в панику.
Карпинский вскочил, Кристина тоже, с силой толкнула его на прежнее место, сорвала плед с кресла и накинула его на супруга, закрыв сразу все — и мужа, и его ноги, и высовывающуюся из-под ног сумку с сокровищами. Карпинский сделал попытку выбраться на свободу, логично заключив, что его не обязательно скрывать от алчных глаз шурина, достаточно укрыть имущество. Шипя как разъярённая кошка, Кристина всем телом навалилась на беспомощного мужа.
Услышав какую-то подозрительную возню в спальне, Эльжбета заглянула туда и увидела, как Кристина душит отца, набросив на него толстый плед. Происходящее отнюдь не напоминало любовные игры супругов, и дочь с криком бросилась на помощь родителю.
Когда все трое слегка успокоились и Кристина ввела девушку в курс дела, та поинтересовалась:
— Так ты хотела убить отца за то, что он не нашёл сейфа?
Кристина вздохнула:
— Нет, я лишь хотела его спрятать. Думала, явился Клепа, и почему-то решила, что не только ценности, но и твоего отца тоже надо от него скрыть.
Тут Хенрик Карпинский наконец возмутился:
— К черту богатство, из-за него столько неприятностей! Не могу больше. Интересно, что делают другие люди в таких случаях?
— Прежде всего стараются избавиться от таких шуринов! — язвительно ответила Кристина, от злости сразу обретая бойцовские качества. — Разве ты не понял, что все сложности из-за него? Все нормальные люди…
— …держат ценности в банке, — закончил её фразу Карпинский. — Один я не могу…
Кристина с Эльжбетой переглянулись, у обеих мелькнула одна и та же мысль.
— Папа, и ты можешь! — отчеканивая каждое слово, чтобы до отца дошло, сказала дочь. — В конце концов, деньги ты не украл. И лучше уж, в крайнем случае, рискнуть, чем поубивать из-за них друг друга. А по всему видно — к этому идёт. Можно поделить на два банка…
— И даже на три, — поддержала её Кристина. — Что нам мешает завести каждому отдельный счёт? Ты уже совершеннолетняя, а мы и подавно.
— Хорошо, каждый положит на свой счёт, в разных банках.
— А золото? — напомнил Карпинский. — Я говорю о золотых монетах.
— Ну, этого не много, то есть не много по объёму, о нем потом подумаем. А сейчас поехали скорее.
До которого эти банки работают? До шести? Должны успеть.
Совсем позабыв об опасности в лице Клепы и бросив дом на произвол судьбы, все трое с большой поспешностью покинули квартиру, прихватив тяжёлую сумку. В их сердца вселилась надежда. В который раз?..
* * *
Преисполнившись бьющей ключом радостной энергией, Тадик до конца дня успел провернуть всю накопившуюся работу и поздним вечером отправился прямиком в дом матери. Поскольку прямиком, то и не имел ни малейшего представления о новых достижениях Божены. С него вполне хватало и прежних, поэтому и решил положить конец преследованиям несостоявшейся невесты.
В родном доме он застал настоящую трагедию.
Из Секерок Божена вернулась смертельно зарёванная, до крайности разъярённая и очень несчастная. На сей раз виновными были ужасные дети, вполне достойные своей мамочки. По дороге девушка ещё успела поругаться с пассажирами одного автобуса и водителем другого, и это обстоятельство её ещё больше взвинтило.
Пани Халина сразу поняла, в каком состоянии вернулась её падчерица. Вслед за грохотом захлопнувшейся двери послышались громогласные рыдания, с которыми девица взбежала по лестнице, потом ещё один хлопок — уже двери спальни. Там страдалица бросилась на кровать, колотя кулаками по подушке и ногами по матрасу. И матрас, и подушка покорно и мягко подчинились ударам, что ни в коей мере не способствовало разрядке стресса, к тому же звуки получились настолько умиротворяюще приглушёнными, что необходимый для разрядки шум пришлось производить самостоятельно, рыдая, вскрикивая и подвывая.
Все это не слишком взволновало пани Халину, и вовсе не потому, что она была бессердечной мачехой. Напротив, сердце у женщины было доброе и она одинаково внимательно и заботливо относилась ко всем детям в их общей с сантехником семье. Просто успела изучить особенности характера старшенькой и привыкла к её преувеличенно бурным эмоциям по совершенно неадекватным поводам. Самозабвенные, продолжительные рыдания, переходящие в истерику, могло вызвать неосторожное высказывание подружки; тройка по физике, разумеется незаслуженная; некстати размазавшаяся тушь на ресницах; тот факт, что в магазине увели из-под носа последние серёжки с мордой шимпанзе, и тому подобные превратности судьбы. Пани Халина уже знала, что попытки. успокоить израненную душу во всех этих случаях лишь усиливали истерику, и потому научилась спокойно её пережидать.
На сей раз, однако, вопли и рыдания вывели из себя бабушку, которая в соседней комнате смотрела по телеку свой любимый сериал и вдруг перестала слышать, что черноволосый герой в порыве страсти нашёптывал белокурой героине. Старушка постучала в стенку — без толку, прибавила в телевизоре звук — без толку. Пришлось призвать на помощь дочь.
Пани Халине в данный момент очень не хотелось заниматься нравственными терзаниями Боженки. Она находилась в заключительной стадии приготовления обеда, когда все кипело и шкворчало и от плиты не отойдёшь. В их доме обед был святым делом, к моменту возвращения с работы отца семейства суп должен стоять на столе, и никакие оправдания, объясняющие отсрочки и опоздания, сантехник не принимал во внимание. Обычно покладистый и во всем подчиняющийся жене, в этом отношении он был твёрд и священные часы обеда соблюдал с точностью маньяка. Даже если на работе приходилось задержаться, обязательно звонил, чтобы поставить жену в известность, на сколько минут опоздает.
Обед пани Халина всегда готовила, то и дело поглядывая на часы. Вот и сейчас все шло по расписанию. В духовке доходила запеканка, суп оставалось только заправить в последний момент, в миксере уже поджидал будущий мусс, взбить — и готово. Пришлось все бросить и подняться наверх.
Как и положено, первые же сочувственные расспросы вызвали у Вожены новый взрыв отчаяния.
Кулаки замолотили по подушке с удвоенной силой, по комнате полетели пушинки. Среди воя и рыданий пани Халина расслышала вроде бы имя Тадеуша и встревожилась. Неужели сын отмочил что-то такое, от чего несчастная девушка так страдает?
Старушка всегда была сообразительнее дочери, хотя тоже не вдавалась в эмоциональные тонкости.
— Совсем сдурела девка! — неодобрительно заметила она. — За парнями бегает, стыд потеряла!
И нечего её жалеть, так и надо. Отбери у неё подушку, не то совсем разорвёт.
Боженка завыла громче.
Пани Халина попыталась отнять у падчерицы подушку, та вцепилась в неё зубами, отчего вытьё зазвучало глуше, и женщины смогли обменяться замечаниями.
— Я ведь ей все объяснила, Тадик её не хочет, а она знать ничего не желает! Видишь, мама, до чего дошло!
— Говорю же — стыда у девки нет!
— Только вот не понимаю, что у них ещё произошло, что он ей мог сделать, ведь Тадик сейчас на работе.
— С неё станется и на работу к нему заявиться.
Должно быть, оттуда её выгнал, вот и бесится.
Боженка зарылась головой в отвоёванную подушку и принялась истерически вскрикивать, молотя ногами одеяло.
— Воды ей дать? — совсем растерялась пани Халина.
— Лучше на голову вылить! — посоветовала бабушка.
— А потом мне же постель сушить. Тогда, может, водки? Или валерьянки?
— Можно и валерьянки, но говорю тебе — лучше всего облей девку водой, сразу в себя придёт. И по-человечески скажет, что приключилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48