— Что ты имеешь в виду?— Ну как ты не понимаешь? Ведь мы столкнулись явно с подозрительной историей, и, если этот самый Медянко тип подозрительный, дедушка нам ничего не скажет. Вспомни все его рассуждения о том, что надо оберегать детские души от морального разложения.— Ещё бы! — перебил Павлик. — Сколько раз заливал!— Ну вот, значит, надо найти к дедушке подход, — продолжала рассудительная сестра. — Вот с этим пойдём! — махнула она на чемодан с письмами. — Я кое-какие просмотрела, по-моему, там есть чрезвычайно ценные экземпляры. Вот с ними мы и пойдём к дедушке, а Медянко всплывёт q»l собой, попутно.Настало время заняться чемоданом вплотную. Павлик извлёк его из-под стола и откинул оторванную фанерную крышку. Чемодан был битком набит письмами в конвертах с марками. На некоторых конвертах остались следы от перевязывавшей их некогда верёвки или ленточки. Видимо, письма были в своё время рассортированы по пачкам и перевязаны и только недавно их все свалили в этот старый чемодан.Мальчик взял лежащий сверху конверт, внимательно осмотрел его и вскрикнул:— С ума сойти! Гляди!— А что я тебе говорю? — отозвалась сестра. — На это письмо я с самого начала наткнулась. Дедушка наверняка скажет — «чрезвычайно ценный экземпляр». И в хорошем состоянии. Вот только не знаю, как лучше поступить, — оставить его на конверте или вырезать с кусочком конверта. Ведь я же обещала той женщине письма сжечь.— Письма, но не конверты! — возразил брат.— О конвертах я не спросила.— Вот и хорошо! Надо же, первый раз вижу эти марки не в кляссере, а на обычном письме. Я побежал за каталогом.Осторожно положив конверт на стол, мальчик выбежал из комнаты, а Яночка взяла конверт и принялась любоваться марками. Их было три, портреты Траугутта, Костюшко и Домбровского, первая послевоенная серия, первая серия Народной Польши. Кроме того, на конверте стоял штамп «Заказное письмо» и штемпель с датой. Письмо было отправлено 9 ноября 1944 года из Люблина в Красник. Эти марки были им с Павликом хорошо знакомы, они неоднократно рассматривали их в каталоге. Есть эти марки и в дедушкиной коллекции, но о том, чтобы обнаружить их на обычном конверте, нельзя было и мечтать. Сокровище невероятное!— Дедушка сказал, что в сорок четвёртом году заказное письмо стоило злотый пятьдесят грошей, — сообщил вернувшийся с каталогом Павлик. — А этот налепил на злотый семьдесят. Богач какой-то!— Надеюсь, у тебя хватило ума не сказать дедушке, что мы нашли чемодан с марками? — насторожилась Яночка. — Ведь мы же договорились, скажем потом, когда разберём, и вместе с Медянко.— За кого ты меня принимаешь? — обиделся брат. — О чемодане я ему ничего не сказал, просто из любознательности поинтересовался, сколько стоило отправить заказное письмо в сорок четвёртом году. А ты сразу… Гляди, а это! Спятить можно, выбросить такое богатство! Ты говорила, та баба собиралась выбросить письма в мусорный бак?— Хуже, она собиралась сначала их сжечь! — с возмущением отозвалась сестра. — Хорошо, печки у неё под рукой не оказалось.— Ненормальная! Ну так что, вырезаем?— Простые вырезаем, а если интересные надпечатки и штемпели, оставляем вместе с конвертами.И дети принялись за работу. Сидя на полу в комнате Павлика, они методично просматривали конверт за конвертом, опорожняя чемодан. Чемодан сразу же по прибытии был отнесён в комнату Павлика, а не Яночкину. Сделано это было с умыслом. Дело в том, что в комнате девочки поддерживался относительный порядок, у мальчишки же царил полный хаос. Пани Кристина пыталась было наводить в ней порядок, но когда оказывалось, что выброшенный ею хлам как раз и представлял самую большую ценность для сына, мама оставила попытки прибраться в комнате Павлика и махнула на неё рукой. Поскольку выбрасывать что-либо ей было категорически запрещено, значит, поддерживать чистоту было невозможно, и пани Кристина просто избегала заглядывать в комнату сына, чтобы лишний раз не расстраиваться. Тут старый чемодан оказался как бы в своей стихии, а в комнате Яночки он бы непременно бросался в глаза.Самые интересные марки попались на самых первых конвертах. Больше таких ценных экземпляров не попадалось, но и не очень ценные представляли немалый интерес для коллекционеров. Правда, большинство марок были стандартными, напечатанными массовыми тиражами. Конверты с ними сваливали в большую кучу. Попалось несколько иностранных марок, их сложили отдельно, чтобы проверить потом — не хотелось снова бежать к дедушке за j«r»kncnl.— Если я сейчас потребую у него все каталоги, он сразу догадается, что у нас что-то есть, — вслух рассуждал Павлик, — и наш номер с Медянко не пройдёт.На самом дне обнаружился небольшой кляссер, битком набитый марками. На первый взгляд, они не представляли особой ценности. Это были в основном иностранные марки, небрежно засунутые в прозрачные карманчики кляссера, иногда по несколько штук сразу. Большинство из них были американские, австрийские, французские, некоторые из экзотических стран. Все гашёные, отклеенные от конвертов. С ними надо разбираться отдельно, с лупой. Этими марками решили заняться позже.— Я ещё могу понять, когда выбрасывают ненужные письма, — рассуждал оскорблённый в лучших своих чувствах Павлик. — Но выбросить на помойку кляссер! Это уже никак в голове не укладывается.— Может, кляссера она не видела, — пыталась оправдать незнакомую женщину Яночка. — Или вообще не слышала о них. Жаль, мы не знаем, где она живёт, может, у неё ещё есть письма?— А разве не у той помойки? — удивился Павлик.— Нет, в доме недалеко от помойки жила её покойная тётя, — пояснила Яночка, — а сама она живёт где-то далеко. Она ещё жаловалась.— А тётя где жила, не знаешь?— Нет, — вздохнула Яночка. — Там вокруг помойки несколько домов, я даже не знаю, из какого дома она вышла. Не смотрела, шла себе, а эта женщина меня обогнала. И Хабр её не обнюхал, я его не просила, не подумала, что пригодится.— Не повезло! — огорчился Павлик. — Не знаю, не знаю, может, на ту помойку имеет смысл каждый день наведываться…У Яночки затекла правая нога от сидения на корточках. Сменив положение, девочка с грустью сказала:— Вот и мы с тобой, как несчастный Зютек, примемся рыться в мусорных баках. И не исключено, что на той самой помойке когда-нибудь столкнёмся с ним нос к носу. Он ведь занимается этим систематически, продуманно, а я просто случайно на письма наткнулась. Завтра сожжём в саду на костре ненужные письма и чемодан, а сейчас пошли к дедушке вот с этой кучкой.— Погоди, я сгребу конверты в ящик из-под обуви.Но тут в дверь заглянула мама.— Мои дорогие, — сказала она, — не хотела вам мешать, но разрешите напомнить — рабочий день давно закончился. Сейчас двадцать два часа пять минут. Мы уговаривались, что в двадцать два, без напоминаний… Мне продолжать?— С ума сойти! — удивился Павлик, вытряхивая из обувной коробки какие-то железки. — Я был уверен, сейчас не больше восьми.— Не надо продолжать, — вздохнула Яночка. — Кончили.И когда мама ушла, сказала брату:— Ничего не поделаешь, разговор с дедушкой переносится на завтра. * * * Дедушка с бабушкой занимали в большом доме Хабровичей две комнаты на втором этаже. В одной из них бабушка сидела за телевизором, в другой дедушка за столом занимался тем, чем и положено — марками.— Дедуля, — вкрадчиво произнесла Яночка, когда они с братом вошли к дедушке, — тут у нас немного кое-чего так себе, а немного очень даже ничего. Мы хотели показать тебе…— ..и спросить, которые ничего — вырезать или прямо с конвертами оставить? — докончил Павлик, водружая на дедушкин стол свою обувную коробку, наполненную марками и конвертами. — Ты что хочешь посмотреть сначала — плохие или хорошие? — поинтересовалась внучка.— Предпочитаю хорошие оставить на десерт, — ответил дедушка и потянулся за своей трубкой.В коробке сверху лежали иностранные марки и кляссер. Очень непрезентабельно он выглядел, старенький, потрёпанный. Яночка с Павликом оценили все эти иностранные марки как самую неинтересную часть находки. Ond ней шли отечественные, польские марки, начиная с последних и кончая самыми старыми. Конверт с наиболее ценными на взгляд детей тремя маркамипортретами они сунули на самое дно.Дедушка начал с кляссера. Не торопясь взял его из коробки, не торопясь раскурил трубку, не торопясь раскрыл — и замер. Потом бросил трубку, лихорадочно схватил лупу и принялся рассматривать сквозь неё какую-то марку. Внуки наблюдали за ним с растущим беспокойством.— Боже милостивый! — вскричал дедушка, и уже это эмоциональное восклицание чрезвычайно поразило внуков, ибо их дедушка был культурным, выдержанным и очень хладнокровным старым джентльменом. — Дети, это же газетный Меркурий!Внук с внучкой немного сконфузились. Естественно, будучи внуками столь знаменитого эксперта-филателиста, они прекрасно знали, что такое газетный Меркурий, но видели его лишь раз в жизни в каком-то каталоге и не узнали в лицо. Тем более что сразу настроились — в кляссере ничего ценного быть не может.— То есть как? — пробормотал Павлик.Хладнокровный джентльмен никак не мог взять себя в руки. Глаза его блестели, щеки пылали. Он переводил взгляд с внуков на марку и обратно, словно не веря глазам своим.— И это из разряда плохих? — почти с ужасом спросил дедушка. — Что же меня ждёт на десерт? Британская Гвиана?Из всех троих первой пришла в себя Яночка и подумала, что очень даже неплохо получилось. Ей ещё никогда не приходилось видеть дедушку в таком взволнованном состоянии, значит, надо воспользоваться редким случаем и выведать у него то, что в обычном состоянии он бы детям не сказал. Она понимала, что Меркурий гораздо ценнее их припрятанного конверта с тремя польскими марками, но да тут ничего не поделаешь. Главное — дедуля взволновался, надо ковать железо, пока горячо.— Нет, — с искренней горечью ответила Яночка на вопрос дедушки, — Британской Гвианы у нас нет. А Меркурия мы не заметили, к тому же у нас не было каталога…— ..а в лицо мы его плохо знаем! — подхватил Павлик.— Дедуленька, ты не сердись, мы вообще-то просмотрели только польские марки. Вон, посмотри, на самом дне какие лежат!Дедушка послушно отложил кляссер и из-под груды марок в коробке вытащил конверт с тремя марками. Взглянул — и опять замер. Потом подняв голову, сурово посмотрел на внуков.— Откуда это у вас? — спросил он.— Нашли! — брякнул Павлик. — То есть как это «нашли»? — разгневался старый джентльмен. — Дети, эти марки — слишком дорогая вещь, они на улицах не валяются.— Вот именно — валяются! — решительно заявила внучка. — Мы нашли эти марки на помойке.— Как это? — не понял дедушка.— Очень просто. Одна женщина собиралась выбросить их в мусорный бак. На моих глазах.— По ошибке? — опять не понял дедушка.— И вовсе не по ошибке. Она собиралась их выбросить и попросила меня помочь ей, уж очень много барахла было у неё в руках, в том числе и марки. А когда я ей сказала, что марки выбрасывать не надо, она ответила, что они на чужих письмах и она все равно собиралась их сжечь. А если мне жалко, то я могу их взять себе. И я помогла ей побросать остальной мусор в бак, а марки взяла себе.— Ты знаешь эту женщину?— Нет, совершенно незнакомый человек. Все произошло так неожиданно…Вспомнив о всех выброшенных, сожжённых, пропавших марках, о которых столько наслышался за свою долгую жизнь, дедушка лишь тяжело вздохнул. Хорошо, что внучка хоть эти спасла! И хотя к женщине, способной вышвырнуть на помойку такое бесценное сокровище, он сразу почувствовал глубокую антипатию, тем не менее старый филателист счёл своим долгом поинтересоваться:— А ты смогла бы разыскать ту женщину? Яночка не знала, что ответить. Женщина незнакомая, даже фамилия её неизвестна. С другой стороны, на конвертах есть адреса, среди них может оказаться и адрес её умершей тётки, так что в принципе шансы были. Вот только не было ни малейшего желания отдавать ей обратно эти чудесные марки. Возвратить их человеку, который решил от них избавиться?!— А что? — осторожно поинтересовалась Яночка. — Ты хочешь ей вернуть марки?— Я полагаю, — важно ответил дедушка, — что она в любом случае должна знать, какую ценность они представляют. Возможно, мы бы их у неё приобрели.— За полцены! — выкрикнул Павлик. — Больше ей не дадим, не стоит она того!— Возможно, ты и прав, — неуверенно согласился дедушка. — Возможно, и прав.— А ещё лучше поменяться, — предложила внучка. — За марки мы можем отдать ей один из наших алжирских аметистов.— Здорово! — обрадовался Павлик. — Это ты хорошо придумала. Аместиста нам не жалко, у нас их полно. Только не очень большой.Дедушка подумал и согласился на аметист. Камень драгоценный, такая замена не в ущерб покупателю, честная замена, а аметисты дети привезли из Алжира, куда ездили с матерью проведать работающего там по контракту отца и случайно обнаружили сокровища (о чем подробно написано в романе «Сокровища»). Аметисты вполне можно считать подарком судьбы, которой немного помог Павлик, взорвав старую каменоломню, но это обстоятельство лишь подтверждало права детей на драгоценные камни, ведь мальчик в их добычу вложил и свой труд. Пригоршни две камней дети привезли с собой в Польшу, значит, имели право распоряжаться ими по своему усмотрению.— Не так-то это просто, — сказала осмотрительная Яночка. — Конечно, раз ты просишь, дедушка, мы постараемся, но при одном условии.Дедушка, проявив решительность в главном вопросе, меж тем целиком занялся любимым делом, извлекая пинцетом из кляссера марки и рассматривая их сквозь лупу.— При каком условии? — рассеянно поинтересовался он.— При условии, что ты нам кое о чем расскажешь, нам надо знать.— Второй тип, — пробормотал дедушка, откладывая марку в сторону, и потянулся за следующей. — Говори, говори, я слушаю.— Тебе не слушать надо, а говорить! — нетерпеливо заметил внук.Яночка же, не теряя терпения, спокойно сказала:— Мы хотим знать, как зовут пана Медянко.Случайно, не Бонифаций?— Бонифаций? — удивился дедушка. — С чего вы вдруг взяли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39