Поэтому у них определенно чувство, что мы чересчур часто бьем наш кувшин о стену.Он закурил сигарету и взял гибкую линейку:— Конечно, не очень помогает, что я разобрал шифровальную машинку на части и раздал их команде на случай самого худшего.— И ты разделяешь их пессимизм?— Не совсем. — Герике провел карандашом черту через устье Фала от маяка на Черной Скале до Головы Св. Антония — Если верить местному агенту абвера, бум расположен здесь. Войти — это не проблема. С момента нашего появления вошло и вышло несколько судов, но всегда по одиночке. Лучше, по возможности, проследовать за небольшим конвоем. Это даст нам лучшее прикрытие.Фримель вставил сигарету в мундштук:— Как мне представляется, еще один фактор в твою пользу, что на этой стадии войны томми едва ли ожидают засечь германскую подлодку при попытке проникнуть в главную военно-морскую базу.— Мысль утешительная. Но я едва ли на это рассчитываю. Войдя, мы поставим мины из кормовых труб. Здесь, на Гаррик Роудс и по акватории внутренней гавани, что слева от пролива Сент-Мьюес…— И сразу назад.— Вы забываете про бум. Нам нужно входящее или выходящее судно, чтобы его снова открыли. Нам надо ждать. И если кому-нибудь достаточно не посчастливиться напороться на наши мины во время ожидания, то уверяю вас, дверца будет оставаться плотно закрытой.— И что мы будем делать тогда — откроем кингстоны?— Есть другая возможность. Небольшая, но есть. — Герике провел карандаш к Пенденнис Пойнт — Здесь, между Пойнт и маяком Черной Скалы.— По минному полю? — спросил Фримель. — Наверняка смертельный капкан.— Нет, если идти ближе к берегу. Они называют его Южный Пролив. В соответствии с рапортом абвера, его не обеспокоились заминировать. Просто заткнули дыру, затопив старое торговое судно.Фримель посмотрел на карту:— Шесть метров. Удивлюсь, если макрель сможет найти место протиснуться.— Шесть метров сейчас — сказал Герике. — Но в высокий прилив, который сегодня в двадцать три ноль ноль, в этой щели минимум девять метров.Фримель снова изучил карту:— Извини, Пауль, но я этого не вижу. Едва ли найдется место погрузиться, даже при высокой воде. И навигация будет невозможна.— Но я и не думаю о погружении — сказал Герике. — То есть, не о полном. Я останусь на мостике и буду давать курсовые направления. Я запомнил карту наизусть.— Бог в небесах! — прошептал Фримель.Зеленая занавеска отодвинулась и появился оберлейтенант флота Карл Энгель, первый вахтенный офицер:— Контакт, капитан. Суда идут внутрь с востока в кильватерной колонне. Три, может, четыре.Герике посмотрел на часы. Было несколько минут десятого.— Похоже, в точности, что мы ждем. Вы знаете, что делать. Будьте готовы двигаться через пять минут. Мы пройдем под их прикрытием. Я сам возьму штурвал.— Без перископа? — спросил Фримель.— Да, пока не войдем в Гаррик Роудс.Энгель исчез и занавеска вернулась на место.Герике открыл шкафчик под койкой, достал бутылку и пару оловянных кружек.— Шнапс? — спросил Фримель.— Самый лучший. — Герике налил щедрую порцию в каждую кружку. — Эта бутылка ходила в Японию и обратно. Я сохранял ее для самых особых случаев.— И за что мы будем пить, мой дорогой Пауль? — спросил контр-адмирал Отто Фримель.— Что ж, за игру — ответил Герике. — Такой тост кажется подходящим. За проклятую, глупую, идиотскую игру, в которую мы играем уже пять лет. *** Джанет Манро неохотно проснулась он непрерывного звона дверного звонка. Голова раскалывалась от боли, во рту было сухо. Она лежала, уставившись во тьме в потолок, пытаясь прийти в себя, и надеясь, что проклятый шум прекратится. Но он не прекращался. Внезапно разозлившись, она откинула одеяло и потянулась к халату.Когда она открыла дверь, высокий, стройный, молодой морской офицер в плаще и фуражке с козырьком снова потянулся к звонку. Он сутулился и казался уставшим, особенно по глазам, нехороший шрам проходил по правой стороне лица.Она посмотрела на часы. Было чуть более десяти. Она проспала три часа. При данных обстоятельствах было весьма трудно сдержать темперамент.— Да, в чем дело?— Доктор Манро? Меня зовут Джего, Харри Джего.— Боюсь, вы выбрали не то время. Не знаю, кто послал вас, но я хочу спать. Может быть, попозже.Улыбка Джего испарилась. Он вдруг стал выглядеть очень молодо.— Вы не поняли. — Он достал письмо из кармана и вручил — Ваш дядя просил меня это доставить.Она нахмурилась:— Дядя Кэри? Я думала, он все еще на Гебридах.— Верно. Позавчера я разговаривал с ним на Фаде.Она взяла письмо и медленно кивнула, словно плохо понимала:— А вы там что делаете, лейтенант?— О, я что-то вроде почтальона между островами — радостно сказал он.— По-видимому, главный театр нынешней войны.— В то время, как настоящие люди бьются и умирают в других местах. Что ж, такова ваша точка зрения. — Он больше не улыбался. — Во всяком случае вы получили свое письмо, доктор, и если вас интересует, то адмирал был в добром здравии, когда я видел его в последний раз.Она сразу же раскаялась в сарказме. В последнее время она становилась все более склонной к подобным жестоким замечаниям.— Подождите минуту — сказала она.Джего повернулся. Она улыбнулась:— Вам лучше войти и выпить чего-нибудь, пока я прочитаю.Гостиная была маленькой и неуютной. Она включила электроплитку и села за стол:— Снимите плащ и налейте себе сами. В угловом шкафчике найдется скотч. Боюсь, что льда нет. Одно из многого, без чего научаешься жить здесь.— А вам?— Маленькая будет самый раз. Не разбавляйте.Он снял плащ и фуражку, подошел к шкафу и пока готовил напитки, она читала письмо. В нем не было ничего, что она уже не знала от генерала Эйзенхауэра, и в основном говорило об отчаянном стремлении ее дяди снова принять участие в войне. Пишет, словно я сижу перед ним, всегдашняя манера.Она подняла глаза, когда Джего вернулся с парой бокалов и первое, что заметила — ленточку Военно-Морского Креста. Она автоматически приняла бокал, даже не поблагодарив.— Извините за задержку — сказал Джего. — Я имею в виду письмо. Я заходил сюда вчера, но вас не было, а когда я позвонил сегодня в госпиталь, мне сказали, что вы слишком заняты, чтобы кого-нибудь видеть.— Вы могли бы оставить письмо.— Адмирал просил, чтобы я вручил его лично.— Вы гнусный лжец, знаете?— Боюсь, что так.— И почему это так важно?— Он показал мне ваше фото.Она снова засмеялась:— И что предполагалось делать — смести меня с ног?— Нет, мэм — сказал Джего. — Вы спросили, я ответил, и это все.Он встал и потянулся к плащу:— Мне лучше двигать.— О, ради бога, не будьте таким занудой. — Она вдруг снова разозлилась. — Позвольте кое-то сказать вам, лейтенант. Сегодня вечером я чувствовала себя не только полностью измученной, но такой старой, чтобы быть вашей матерью.— Вам двадцать семь — сказал он. — День рождения девятого ноября. Это Скорпион и можно догадаться, почему.— Это вы тоже узнали от дяди Кэри? Хорошо, я сдаюсь. Что вы делаете на флоте в таких обстоятельствах?— Спускаем флаг.— У меня был очень тяжелый день — сказала она. — Сегодня на Лондон упало четырнадцать летающих бомб. Вы, наверное, слышали взрывы, но я видела результаты. Упала в постель всего три часа назад. И вдруг появились вы.Он снова поднялся:— Прошу прощения. Я не сразу понял.— Вы доставили письмо и Айку, не так ли? — Он приостановился и она продолжала — Не беспокойтесь, вы не выдаете государственных секретов. Прошлой ночью он говорил со мной об этом. Мой дядя пытается вернуться в славную битву.Джего не знал, что сказать. Он был очарован этой странной, резковатой девушкой, ее широким, почти некрасивым ртом и резким, отчетливым голосом.Она спросила:— Когда вы возвращаетесь? В конце недели?— Верно.— Я тоже. Я имею в виду, что учтивостью верховного главнокомандующего я еду повидаться с дядей, но мне еще не назначили дату.— Может быть, мы поедем одним поездом.Она взяла английскую сигарету из пачки на камине и он дал огоньку.— А остаток вашего отпуска? Что вы собирались делать?— В общем, не знаю — пожал плечами Джего. — Похоже, в этом городе сейчас не густо с развлечениями.— О, не знаю — сказала она. — Вы, янки, всегда выглядите олл райт с вашими сигаретами и виски. Действительно, вы даже можете взять такси, когда надо, что гораздо больше того, чего могут позволить себе местные, поверьте.— А как вы смотрите на себя? Разновидность кокни-американки?— Я приехала из Парижа в сороковом. А до того здесь не была.Возникла пауза и Джего не мог придумать, что сказать. Джанет спросила:— Куда вы сейчас отправляетесь? За город?— Не думаю. Возьму койку в одном из офицерских клубов.— А теперь подумайте, не могли бы вы прогуляться со мной по набережной.Он уставился:— По набережной?— Конечно, почему бы и нет? Я хочу проветриться. Дайте мне три минуты, набросить что-нибудь.Она остановилась у двери в спальню:— Вы не возражаете?… *** В Фальмуте, двигаясь вдоль берега на перископной глубине, U-235 выгрузила последние мины вдоль входа в гавань Сент-Мьюс и начала уходить. Герике был у перископа, адмирал Фримель и Энгель позади него, а оберштойерманн Вилли Карлсен за штурвалом. Напряжение было невероятным, матросы двигались, словно духи, все объяснялись шепотом.Лицо Энгеля было в поту. Он спросил нетерпеливо:— Теперь уходим домой?— Берген — это дом? — спросил Герике, поворачивая перископ, чтобы осмотреть ситуацию в гавани.В этот момент буксир, появившийся из Гаррик Роудс, наткнулся на одну из мин. Раздался мгновенный тупой взрыв, язык пламени осветил всю зону гавани. Ударная волна молотом ударила по корпусу подлодки.— О боже — простонал Энгель.Фримель с посеревшим лицом вцепился в плечо Герике:— Мина?— Боюсь, что так. Первый удар. — Он вдруг посуровел, плечи сгорбились. Он повернулся к ним — Два фрегата класса «Ривер» пришвартованы почти бок о бок прямо на север во внутренней гавани.— Даже вы не можете быть достаточно чокнутым для этого — сказал в отпаяны Энгель. — У нас не будет ни шанса.— А какие шансы у нас сейчас? — спросил Герике. — Фрегаты, Карл. Два.Казалось, от него бьет электричеством, лицо стало совершенно белым, сумасшедшие темные глаза сверкали. Словно он спал и только что проснулся. Он повернулся к Фримелю:— Адмирал?Фримель почувствовал, что дрожит, но не от страха, а от некоей свирепой радости:— Боже мой, почему нет? Чертовски хорошая работа, Пауль.И Энгель, затронутый тем же безумием, отбросил все страхи и встал по стойке смирно:— В вашем распоряжении, господин капитан.— Добро.Герике похлопал его по плечу:— Возьми ее. Предстоит тяжелое дело. Подготовить к стрельбе на поверхности трубы один-четыре. — Он повернулся к Карлсену — Ты возьмешь штурвал, Вилли, сделай хорошо.Возникла внезапная вспышка активности, прозвенел звонок готовности к бою. Герике пошел к трапу и почти обыденно добавил через плечо:— Не хотите ли присоединиться ко мне на мостике, господин контр-адмирал? *** На верхушке трапа он подождал. Раздалось шипение сжатого воздуха, бульканье воды, потом Энгель сообщил:— Люк над водой.Герике открыл его и взобрался на мостик боевой рубки. Сильный дождь солидно шлепнул по лицу, воды гавани бурлили от суматохи. Буксир почти затонул, но нефть вокруг продолжала гореть; когда он навел ночной бинокль, матросы в поле зрения отчаянно боролись в ледяной воде.В носовом торпедном отсеке команда неистово работала. Энгель уже настроил перископ атаки, когда Герике навел бинокль на два фрегата.Позади него Фримель сказал:— Масса активности на палубе. Я бы сказал, что у тебя всего три минуты перед тем, как они поднимут якоря и уйдут оттуда.Тревожные ревуны резко звучали над водой. Теперь появилось заметное движение по стенке гавани. Внезапно раздалось глухое стаккато выстрелов и яркие огненные шары каскадом посыпались на них по гигантской кривой, падая в воду по левому борту.— Вот так — мрачно сказал Фримель, — Они знают, что мы здесь.U-235 устремилась вперед. Герике спокойно сказал:— Аппараты с первого по четвертый приготовиться к надводному огню.Энгель забормотал в переговорную трубу. После короткой он поднял глаза:— Аппараты готовы, капитан.— Шесть метров — сказал Герике. — Прямой наводкой. Аппараты первый и второй по правому фрегату, третий и четвертый — по джентльмену слева. Дистанция — тысяча метров, скорость тридцать пять. Направляющий угол — голубой четыре.Энгель передал приказы по переговорной трубе штурману Пиху, командовавшему сложным электрическим устройством, связывающим гирокомпасы, перископ атаки и электрические цепи торпеды, которые отныне фактически становились ответственными за успех или неудачу операции.Он сделал окончательную настройку. Энгель наводил перекрестие перископа атаки на правый фрегат, который, снявшись с якоря, начал отворачивать влево.— Голубой четыре готов, капитан!— Огонь — сказал Герике.— Аппарат первый — огонь! Аппарат второй — огонь!Подлодка вздрогнула, когда торпеды вышли и устремились к цели на скорости тридцать пять узлов. Левый фрегат теперь тоже двигался, хлынув вперед, вздымая носовую волну, в то время как его капитан выжимал из двигателей все возможное.— Он уйдет, Пауль. Он уйдет! — закричал Фримель, глядя в бинокль.— Нет, не уйдет — спокойно сказал Герике. — Это моя ночь. Круто на правый борт — приказал он. — Действуй, Карл. Стреляй, когда сочтешь нужным.Пулеметные пули стучали по боевой рубке, несколько снарядов упали достаточно близко по левому борту, чтобы заставить подлодку сильно покачнуться. Но эта ночь была также ночью Карла Энгеля — спокойного, сосредоточенного, хладнокровней обычного, в то время как капитан фрегата совершил свою единственную ошибку, отвернув вправо, чтобы могли вести огонь бортовые орудия, но при этом на мгновение открыв весь левый борт — прекрасная цель.Как только торпеды вышли, подлодка штопором ввинтилась в бушующую воду.— Лево на борт — приказал Герике. — И скажи Дитцу, чтобы выжал все, что может.Раздался заглушенный взрыв, за которым сразу последовал второй — две первые торпеды поразили цель. Из командного отсека донеслись возгласы радости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30