Он смотрел на нее, и все в нем вибрировало — так она была красива. Он благословлял землю, на которой она стояла. Он облизнул кончиком языка пересохшие губы и снова застонал от горя — на сей раз достаточно громко, чтобы привлечь к себе удивленные взгляды летчиков, сидевших на грубых деревянных скамьях в своих шоколадно-коричневых комбинезонах, перетянутых белыми парашютными ремнями. Встревоженный Нейтли резко повернулся к нему.
— Что такое? — прошептал он. — Что случилось?
Но Йоссариан его не слышал. Жалость к самому себе, словно токами, пронизывала душу. В конце концов, медсестра генерала Дридла была не более чем румяная пышечка, но сердце его до самых краев переполняло любовное чувство. Он ненасытно вбирал ее взором — всю, от макушки до накрашенных ногтей на ногах. Ах, как ему не хотелось терять ее!
— Оооооооооооооооооооооо! — снова застонал он, и от его крика по рядам прошел гул. Волна замешательства и неловкости докатилась до стоявших на помосте офицеров и накрыла их с головой. Даже майор Дэнби, начавший было сверять часы, на мгновение чуть было не сбился со счета, и ему едва не пришлось начата отсчет заново. Нейтли проследил пронзительный взгляд Йоссариана, устремленный через весь длинный каркасно-панельный зал, пока не уперся глазами в медсестру генерала Дридла. Догадавшись, что мучает Йоссариана, Нейтли побледнел от волнения.
— Прекрати, — предостерег Нейтли свирепым шепотом.
— Ооооооооооооооооооооо! — застонал Йоссариан уже в четвертый раз и на сей раз так громко и отчетливо, что услышали все.
— Ты с ума сошел! — яростно зашептал Нейтли. — Влипнешь в неприятность.
— Ооооооооооооооооооооо! — поддержал Йоссариана Данбэр из противоположного угла.
Нейтли узнал голос Данбэра. Поняв, что дело принимает катастрофический оборот, Нейтли отвернулся и еле слышно простонал:
— Оо!
— Ооооооооооооооооооо! — тут же откликнулся Данбэр.
— Ооооооооооооооооооо! — в отчаянии застонал Нейтли еще громче, поняв, что у него только что вырвался стон.
— Оооооооооооооооооооо! — снова откликнулся Данбэр.
— Ооооооооооооооооооо! — включился чей-то совершенно незнакомый голос из другого конца зала. У Нейтли волосы стали дыбом.
Йоссариан и Данбэр отозвались дуэтом, а Нейтли, сжавшись от страха, тщетно искал какую-нибудь дыру, в которую мог бы провалиться сам и затащить туда Йоссариана. Кое-кто из летчиков уже давился смехом. Таинственный вирус заразил Нейтли, и он еще раз преднамеренно застонал. Ему снова эхом ответил еще один незнакомый голос. Ряды бурлили, инструкторская неудержимо превращалась в бедлам. Удивительный, жуткий, ни на что не похожий гомон становился все сильнее. Летчики топали ногами, из их рук выпадали вещи: карандаши, навигационные линейки, планшеты; со стуком ударялись об пол стальные бронешлемы. А те, кто не стонал, теперь хихикали в открытую. Неизвестно, чем бы кончился этот стихийный бунт, если бы генерал Дридл лично не вмешался и не прекратил стоны. Он решительно вышел на середину помоста, заслонив собой майора Дэнби, который с серьезным видом, упрямо наклонив голову, по-прежнему сосредоточенно смотрел на свои наручные часы и отсчитывал:
— …Двадцать пять секунд… двадцать… пятнадцать…
Гримаса недоумения исказила крупное, властное, багровое лицо генерала Дридла, но тут же сменилась выражением мрачной решимости.
— Прекратить! — коротко приказал он, выпятив свою твердую, квадратную челюсть; глаза его сердито сверкнули. И сразу все кончилось.
— Я командую боевой частью, — проговорил он сурово, когда в комнате установилась полная тишина и летчики на скамьях съежились, оробев. — И пока я здесь командир, в этом полку не будет никаких стонов. Ясно?
Всем было ясно, кроме майора Дэнби. По-прежнему уставившись на часы, он отсчитывал вслух секунды.
— Четыре, три, два, один, ноль! — выкрикнул майор Дэнби и, торжествующе подняв глаза, обнаружил, что никто его не слушал и что ему придется начать все сначала.
— Оооо! — от растерянности застонал он.
— Что такое? — взревел разгневанный генерал Дридл, не веря ушам своим, и резко повернулся к майору Дэнби, который отшатнулся в полном замешательстве, сразу весь вспотел и задрожал от страха.
— Кто это такой?
— М-м-м-майор Дэнби, сэр, — пробормотал полковник Кэткарт, — это мой начальник оперативного отдела.
— Убрать и расстрелять! — распорядился генерал Дридл.
— Простите, с-с-сэр?..
— Я сказал: убрать и расстрелять. Вы что, оглохли?
— Слушаюсь, сэр, — отчеканил полковник Кэткарт, с усилием проглотил слюну, суетливо обернулся к своему шоферу и своему синоптику и приказал:
— Уберите майора Дэнби и расстреляйте!
— Простите, с-с-сэр?.. — запинаясь, пробормотали шофер и синоптик.
— Я сказал: уберите майора Дэнби и расстреляйте его, — отрезал полковник Кэткарт. — Вы что, оглохли?
Два молоденьких лейтенанта неловко кивнули толовой и уставились друг на друга, разинув рты. Они явно не горели желанием бросаться выполнять приказание полковника Каткарта, и каждый из них предоставлял другому инициативу в этом деле. Ни тому, ни другому раньше не доводилось выводить и расстреливать майора Дэнби. Нерешительными шажками они с двух сторон приближались к майору Дэнби. Майор побелел от ужаса. Ноги его вдруг подкосились, и оба молоденьких лейтенанта кинулись к нему, подхватили под руки и не дали ему рухнуть на пол. Теперь, когда майор Дэнби был в их руках, оставалась самая легкая часть работы, но у лейтенантов не было пистолетов. Майор Дэнби заплакал. Полковник Кэткарт едва не ринулся к майору, чтобы утешить его, но спохватился: он не желал выглядеть размазней в присутствии генерала Дридла. Он вспомнил, что Хэвермейер и Эпплби берут с собой на боевые задания пистолеты сорок пятого калибра, и начал высматривать их среди сидящих летчиков.
Когда майор Дэнби заплакал, полковник Модэс, до этой минуты терзавшийся в нерешительности, не смог более сдержаться и робко, как ягненок, которого ведут на заклание, приблизился к генералу Дридлу.
— По-моему, надо бы обождать минутку, папа, — предложил он неуверенным тоном. — По-моему, вы не имете права его расстреливать.
Вмешательство зятя привело генерала Дридла в ярость.
— Кто это еще, черт возьми, сказал, что я не имею права? — запальчиво спросил он таким громовым голосом, что казалось — здание сейчас рухнет, как от звука иерихонской трубы.
Полковник Модэс с пылающим от волнения лицом нагнулся к уху тестя и что-то прошептал.
— Почему это, черт возьми, я не могу? — заревел генерал Дридл.
Полковник Модэс зашептал снова.
— По-твоему, я не могу расстрелять, кого захочу? — спросил генерал Дридл с тем же негодованием, внимательно прислушиваясь, однако, к шепоту полковника Модэса. — Это действительно так? — поинтересовался он. Любопытство заставило его умерить пыл.
— Да, папа. Боюсь, что так.
— Не иначе, как ты считаешь себя великим хитрецом, а? — вдруг набросился генерал Дридл на полковника Модэса.
Полковник Модэс снова побагровел.
— Нет, папа, я не…
— Ладно, отпустите этого недисциплинированного сукина сына, — буркнул генерал Дридл и, раздраженно отвернувшись от зятя, сварливо рявкнул шоферу и синоптику полковника Кэткарта: — Уведите его и больше сюда не пускайте. Продолжим этот проклятый инструктаж, а то так до конца войны не управимся. Сроду не видел такой бестолковщины.
В знак согласия с генералом полковник Кэткарт дернул головой, как паралитик, и поспешил подать знак своим подчиненным, чтобы он вытолкали майора Дэнби из здания. Однако, когда майора Дэнби вытолкали на улицу, выяснилось, что вести инструктаж некому. Все как идиоты изумленно уставились друг на друга. Видя, что дело не двигается с места, генерал Дридл стал пунцовым. Не зная, что предпринять, полковник Кэткарт уже собрался громко застонать, но подполковник Корн пришел ему на выручку и, шагнув вперед, взял бразды правления в свои руки. Полковник Кэткарт вздохнул с огромным облегчением, он был растроган почти до слез и исполнен благодарности к подполковнику Корну.
— А теперь нам предстоит сверить часы, — скороговоркой начал с места в карьер подполковник Корн. Он говорил резким командирским тоном и кокетливо строил глазки генералу Дридлу. — Мы должны сверить часы с одного-единственного раза, а тем, у кого с первого раза это не получится, придется дать объяснение генералу Дридлу и мне. Ясно? — Он снова стрельнул глазами в сторону генерала Дридла. — Попрошу всех поставить часы на девять восемнадцать.
Сверку часов подполковник Корн провел без сучка, без задоринки и уверенно двинулся дальше. Он сообщил летчикам пароль дня и дал обзор метеорологической обстановки, бойко, без запинки перечислив разные подробности. При этом через каждые несколько секунд он бросал льстивые взоры в сторону генерала Дридла, обретая все большую и болыпую уверенность: он видел, что производит на генерала отличное впечатление. Кокетничая и ломаясь, преисполненный тщеславия, он важно расхаживал по помосту и жал на всю железку: еще раз сообщив пароль дня, он ловко сменил тему и со все нарастающим жаром заговорил о важности авиньонского моста в свете дальнейшего развития военных действий, а также о святой обязанности каждого участвующего в выполнении боевого задания поставить любовь к родине превыше любви к жизни. Закончив свою вдохновенную речь, он еще раз сообщил пароль дня, особо подчеркнул угол прицеливания и снова дал обзор метеоусловий. Подполковник Корн чувствовал, что в полной мере продемонстрировал свои способности. Он оказался в центре внимания у начальства.
Полковник Кэткарт не сразу сообразил, к чему клонится дело, но когда он постиг смысл происходящего, то чуть было не потерял дар речи. По мере того как он ревниво следил за предательскими маневрами подполковника Корна, лицо его вытягивалось и вытягивалось. Он испытал чувство, весьма похожее на страх, когда к нему подошел генерал Дридл и громовым шепотом, услышанным в самых дальних рядах, вопросил:
— Кто это такой?
Полковник Кэткарт ответил, смутно предчувствуя недоброе. Тогда генерал Дридл, сложив ладонь лодочкой, прикрыл рот и прошептал на ухо полковнику Кэткарту слова, от которых лицо полковника Кэткарта озарилось неописуемой радостью. При виде этого зрелища подполковник Корн задрожал, будучи не в силах сдержать охвативший его восторг. Неужели генерал Дридл прямо здесь произвел его в полковники? Он не мог выдержать напряжения. Мастерски закруглив выступление цветистой фразой, он объявил инструктаж законченным и обернулся к генералу Дридлу, ожидая принять от него поздравления. Но генерал Дридл, не оглядываясь, уже выходил из зала. Медсестра и полковник Модэс поспешили за ним. Такое поведение генерала поразило и огорчило подполковника Корна, правда, всего лишь на миг. Отыскав глазами полковника Кэткарта, который все еще стоял столбом с застывшей на губах улыбкой, он с торжествующим видом подлетел к нему и потянул за руку.
— Что он сказал обо мне? — спросил он, трепеща от гордости и сладостного предвкушения. — Что сказал генерал Дридл?
— Он хотел знать, кто вы.
— Это я понимаю. Это понятно. Но что он сказал обо мне? Ведь он что-то сказал?
— Сказал, что его от вас тошнит.
22. Милоу — мэр
Это был тот самый вылет, во врема которого Йоссариан окончательно потерял мужество. Йоссариан окончательно потерял мужество при налете на Авиньон, потому что Сноуден потерял несколько фунтов кишок и жизнь впридачу. И все потому, что самолет в тот день вел пятнадцатилетний паренек Хьюпл. Вторым пилотом был Доббс, тот самый, что хотел в тайном сговоре с Йоссарианом убить полковника Кэткарта. Как летчик Доббс и в подметки не годился Хыоплу. Йоссариан знал, что Хьюпл — хороший летчик, но ведь он был совсем ребенок. Доббс тоже не доверял парнишке. Едва они отбомбились, Доббс без всякого предупреждения вырвал у Хьюпла штурвал и, ошалев, вогнал самолет в такое убийственное пике, что Йоссариан беспомощно повис, прилипнув макушкой к потолку кабины. Ему казалось, что вот-вот у него остановится сердце и лопнут барабанные перепонки. С Йоссариана сорвало наушники.
— О господи! — беззвучно визжал он, чувствуя, что самолет камнем летит вниз. — О господи! О господи! О господи! — взывал он не в силах разомкнуть губ, а самолет все падал, а Йоссариан невесомо болтался под потолком, пока наконец Хыоплу не удалось вырвать у Доббса штурвал и выровнять самолет. Они оказались будто на дне жуткого оранжево-черного скалистого каньона: слева и справа стеной вставали зенитные разрывы, от которых они недавно увернулись. Теперь мм предстояло сделать это еще раз. Почти сразу же самолет толкнуло, и в плексигласе образовалась дыра величиной с кулак. Сверкающие осколки впились Йоссариану в скулы, однако крови не было.
— Что случилось? Что случилось? — заорал он и, не услышав собственного голоса, задрожал всем телом. Испугавшись мертвой тишины в переговорном устройстве и боясь сдвинуться с места, он стоял на четвереньках, словно мышь в мышеловке. Он ждал, не смея перевести дыхание до тех пор, пока не заметил наконец блестящий цилиндрический штеккер шлемофона, болтавшийся у него перед носом. Он воткнул его в гнездо дрожащими пальцами.
— О господи! — продолжал он вопить с тем же ужасом в голосе, ибо вокруг рвались зенитные снаряды и грибами вырастали взрывы. — О господи!
Когда Йоссариан воткнул штеккер в гнездо внутренней связи, он услышал, как плачет Доббс.
— Помогите ему, помогите ему! — всхлипывал Доббс.
— Кому помочь? Кому помочь? — переспросил Йоссариан. — Кому помочь?
— Бомбардиру, бомбардиру! — закричал Доббс. — Он не отвечает! Помогите бомбардиру, помогите бомбардиру!
— Я бомбардир! — заорал Йоссариан в ответ. — Я бомбардир. У меня все в порядке. У меня все в порядке.
— Тогда помоги ему, помоги ему! — запричитал Доббс. — Помоги ему, помоги ему!
— Кому помочь, кому помочь?
— Стрелку-радисту! — молил Доббс. — Помоги стрелку-радисту!
— Мне холодно, — послышалось затем в наушниках вялое хныканье Сноудена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68