Я закончил прием пищи, сыто поскреб живот и принялся одеваться, чтобы спуститься вниз и с почтением откушать кружку доброго грога, наслаждаясь несравненной игрой милорда Чарных.
Нынче был не сезон – в Метрополии шла повальная налоговая облава, ежегодный кошмар делового мира, – и три номера в «Гроте» пустовали. Я свою свободу объяснил тем, что все эти шишки принимает на себя мой компаньон, а я-де вообще не лезу во взаимоотношения со всесокрушающей нашей финслужбой, целиком сосредоточившись на вопросах технических. Звучало это, в общем-то, довольно правдоподобно, подобные случаи были мне известны.
В данный момент постояльцев здесь было пятеро: милорд Чарных с женой и двумя очаровательными дочками-близняшками тринадцати лет; генерал Рэтклиф – уникальная по-своему личность; весьма преуспевающий дизайнер Энглунд; я и миледи ван Хорн – исключительной знойности колониальная вдова под полста лет, страдающая запорами и обмороками. Миледи Чарных внизу не появлялась. Это была весьма спортивная особа лет тридцати, целыми днями гонявшая с дочками на снегоходах в поисках перелома шеи. Миледи не интересовало ничто, кроме спорта и утех плоти, она была здоровая молодая кобыла и чихать хотела на нашу мрачную компанию и бесконечные споры о политике. Я ее понимал.
Я надел черные брюки, мягкие плетеные туфли, повязал несколько легкомысленный галстук с двумя лентами, накинул коричневый клубный камзол с меховой оторочкой и спустился в курительную. Оная курительная представляла собой нечто среднее между баром и бильярдной: здесь имелась стойка, за которой дежурил неизменно веселый коктейльмейстер Боб, три бильярда, а также – ах! – настоящий камин и уютные кожаные кресла.
Здесь уже вовсю стучали шары: невозмутимый Энглунд, дымя сигаретой, традиционно обувал милорда Чарных. Он делал это уже пять дней – на моей памяти – и с неизменным успехом. Чарных пыхтел, потел, но сделать ничего не мог. Вообще этот деятель вызывал у меня сильнейшее отвращение. Типичный вздорный «реднэк», представитель своей малолюдной аграрной планеты, недалекий и шумный. Прямо-таки классический образец – впору портрет писать. На Орегоне, видишь ли, не бывает снега и нет гор, вот он и вывез семейство – поглазеть, понимаешь, на этакие чудеса. Ну-ну, глядя, как веселое семейство резвится на опасных склонах, я охотно верю, что гор на Орегоне таки нет. Но, исходя из этой посылки, на Орегоне не должно быть и бильярда, ибо навозный лорд проигрывает прошлогодний урожай с не меньшим усердием.
Он меня первым и узрел.
– Гоо-о, – зарычал он, стуча кием по полу, – мастер Алекс! Подходите к огню, старина, вы, верно, замерзли во время прогулки!
Я, разумеется, не стал объяснять этому идиоту, что сто раз успел согреться и пообедать. Я склонил голову в вежливом полупоклоне:
– Милорд…
Коротко кивнул Энглунду и шагнул к стойке:
– Бобби сооруди-ка мне грогу. Ну, ты знаешь…
Пока Бобби колдовал с грогом, в курительную ввалился Рэтклиф. С церемонной вежливостью поздоровавшись с игроками, он подошел ко мне.
– Мое почтение, кавалер, – приветствовал его я.
– Добрый вечер, мастер Алекс, – улыбнулся Рэтклиф, – грог?
– Он самый, генерал. После снега и хорошего обеда…
– Пожалуй, вы правы. А я вот возьму коньяку и сяду полюбоваться этими шарогонами. Кстати, вы знаете, в обед появилась новая обитательница нашей пещерки.
– Молодая? – шевельнул я носом.
– Ваших лет, пожалуй. И хороша собой… я бы и сам не прочь… х-ха.
Взяв из рук Бобби кухоль грогу, я уселся в глубокое кресло лицом к двери и задумался. Действительно, если б не ряд обстоятельств, я бы с удовольствием остался еще на неделю. Здесь удивительный покой и неплохая, если не вдаваться в детали, компания. Вот Рэклиф, к примеру. Про таких принято говорить, что они сколотили состояние «своим мечом». Покажите же мне тот меч… Дураку понятно, что законным способом на военной службе не разбогатеешь. Но Рэтклиф, однако, отнюдь не тыловой вор. Нет, это типичный флотский сморчок, весь в лучевых ожогах, он много чего повидал на своем веку. Во времена колониального бума его линкор уходил в самые рискованные конвои, что весьма некисло оплачивалось. Разумеется, то были «левые», не самые чистые на свете деньги, но стоит ли ставить это в упрек старику? В свое время Рэтклиф был асом экстра-класса, перевозимая им контрабанда поставила на ноги многие колониальные кланы. Само собой, не забыт мастер Рэтклиф и поныне и не составляет для него проблемы оплата месячного пребывания в «Гроте». Да и отпрыски его преуспели. Хоть и не стали они легендарными деятелями нашей завернутой эпохи, но… Рэтклифы-младшие владеют транспортными компаниями, инвестиционными фондами, игорными домами и шикарными борделями.
Странно, что нет миледи ван Хорн. Ее зрелые формы приятно радуют глаз, да и поболтать с ней я не прочь. Миледи – вдова крупного промышленника с Корэла, но и сама она немалого стоит. Прекрасно образована, умна и хорошо воспитана. Если бы не вздохи по поводу нездоровья (вызванного, как я понимаю, дефицитом мужского внимания, столь необходимого в ее годы), ей бы цены не было. Собственно, ничто не мешает познакомиться с миледи и поближе, но меня останавливает мысль о том, что ее сыновья лет этак на пять старше меня. Да и последствия этого курортного романа могут быть воистину непредсказуемыми…
«Что ж, – хмыкнул я, – такова моя доля. Я – «господин Никто», я член могущественного братства странных людей, носящих черный мундир офицеров спецслужбы, а на деле играющих в свои игры, держащих в руках множество ниточек, на которых послушно дергается славная наша Империя…»
Рэтклиф, взяв у стойки очередную порцию коньяку, подошел ко мне и уселся в соседнее кресло.
– Я и не думал, что Чарных такой идиот, – вяло сообщил он.
– М-м-м? – вопросительно поднял я брови.
– Он проиграл Энглунду уже около сотни тысяч.
– Мастер Энглунд парень не промах.
– А вы, мастер Алекс? – Рэтклиф пригубил коньяк и с иронией посмотрел мне в глаза.
– Я? Я не игрок, кавалер.
– Вы хотите сказать, что вы играете в другие игры, не так ли? – Рэтклиф утробно рассмеялся и достал сигару. – И что ерунда вроде бильярда, так же как ерунда типа ста тысяч, слишком мелки для вас?
– С чего вы взяли, кавалер?
– Ах, дорогой мастер Алекс, я повидал немало людей… И будь я проклят, если вам не довелось носить мундир… ведь верно?
– Очень интересно, – принужденно рассмеялся я, – должно быть, всему виной моя прическа?
– Отнюдь, юноша, отнюдь… просто вы иногда мыслите категориями оперативной психологии, а ее не преподают в цивильных университетах.
От необходимости возражать меня спасло неожиданное появление хозяйки, добрейшей мадам Листрендж. Она привела с собой новую гостью, чтобы, согласно устоявшейся в «Гроте» традиции, ввести ее в круг остальных постояльцев.
– Джентльмены, – начала она с порога, – позвольте представить вам миледи Натали Тревис с Кассанданы. Надеюсь, ей понравится у нас, так как в «Гроте» она впервые.
Из-за ее спины, чуть смущенно улыбаясь, выступила стройная шатенка лет двадцати восьми с пронзительно голубыми глазами. Вряд ли кто-либо осмелился бы назвать ее красоту аристократической. Она была скорее «ладно скроенной девицей», но от всего ее облика веяло неприкрытой чувственностью, заставлявшей трепетать сердце любого человека с нормальным здоровым вкусом и бойцовскими наклонностями. Таких сердец, увы, в Метрополии было не очень-то и много… Уверен, однако, что во все века мужики рубились именно из-за таких вот искусительниц. Миледи Тревис была одета в красивое серое платье с боковым разрезом, который дразняще приоткрывал плавную линию изящной, но сильной ноги. Да уж, эта мадам умела добиваться своего… но не это было главным – в ее глазах я прочел ум, силу и так редко встречающуюся женскую способность к верности – умение терпеть и ждать.
– Миле-еди, – пропыхтел Чарных, неуклюже изгибаясь, чтобы обслюнявить красивую мускулистую ладонь новоприбывшей.
Мы с Рэтклифом не стали заниматься целованиями. Мы просто встали и церемонно поклонились в ответ на представление хозяйки.
– Я вижу, она не совсем в вашем вкусе, мастер Алекс? – полувопросительно пробасил Рэтклиф. – А? Вы что-то сказали?
– Как знать, как знать… – я с непроницаемым видом глотнул грогу и сунул в зубы сигару.
Молодая миледи, взяв у Боба бокал красного вина, уверенным шагом двинулась в нашу сторону.
– Позвольте присоединиться к вам, джентльмены, – приятным низким голосом произнесла она, – так как я ничего не смыслю ни в бильярде, ни…
… – в бильярдистах? – иронично изогнул бровь генерал. – Что ж, присаживайтесь. Хотя я сильно сомневаюсь, что вам придется по вкусу наша беседа. Мы народ скучный. Вот, к примеру, мастер Алекс – он великий специалист в области обтекаемых формулировок и весьма профессионально уходит от прямых ответов на самые простые вопросы. Я ни разу не слышал от него слова «да» или слова «нет». Спросите у него, в каком году он появился на свет, и он сделает неопределенный жест и промычит: «В зависимости от обстоятельств».
– Это так, мастер Алекс? – журчаще рассмеялась миледи.
– Возможно, – улыбнулся я, – со стороны, говорят, виднее.
– Ну разумеется, – хмыкнул Рэтклиф, – и не ждите иного ответа, миледи, это бесполезно. Боюсь, что мастер Алекс бывает конкретным в несколько иных обстоятельствах. Смотрите, сейчас он скажет: «Всякое бывает». А? Вы что-то сказали?
– Как обстоят дела на Кассандане? – поинтересовался я.
– Как всегда, отлично, – улыбнулась Натали, – а что может случиться на Кассандане?
– Ну мало ли что может случиться в колониях! Очередная война с таможней Метрополии, к примеру.
– Я, по крайней мере, не слышала о чем-то подобном. Впрочем, я совсем недавно вступила там во владение… умер мой дядя, и я оказалась наследницей.
– И решили, конечно, с толком провести свое время в Метрополии? – спросил Рэтклиф. – Гм… боюсь, вы здесь помрете от скуки. Развлечений тут никаких. Милорд Чарных с мастером Энглундом или пьют виски, или гоняют шары… я слишком стар, ну а мастер Алекс – заядлый спортсмен и с утра пораньше уходит в горы. И вообще он ужасный флегматик… точнее, пытается им быть. Нет, нет, не спрашивайте у него, правда ли это. В контрразведке мастер Алекс с его выдающимися способностями непременно дослужился бы до генеральских чинов. С ним чрезвычайно интересно беседовать на отвлеченные темы: о политике, к примеру – мастер Алекс разбирается в хитросплетениях властных интриг на уровне хорошего аналитика. А вот в налогах он почему-то ни черта не смыслит.
– А как же погода? – засмеялась Натали.
– Погода ему безразлична…
Мы мило беседовали до тех пор, пока не истощился грог в моей кружке, то есть около получаса, после чего я удалился в номер, сославшись на усталость.
Спал я на редкость крепко, с утра позавтракал и натянул лыжный костюм, ботинки надевать не стал: в последний день своего пребывания в «Гроте» я решил покататься на снегоходе. Я надел высокие кожаные сапоги на ребристой подошве и вышел к площадке, где стояли несколько гусеничных прогулочных машин. Конструкция их почти не изменилась за столетия, ибо трудно было придумать что-то более рациональное: сзади – ведущая гусеница, спереди – пара подрессорных рулевых лыж.
Ко мне подошел предупредительно-вежливый инструктор.
– Милорд умеет управлять машиной?
– Думаю, справлюсь, дружище, – ответил я.
Парень глянул на меня с сомнением, и я чуть было не ляпнул, что мне приходилось носиться по снежным склонам на тяжелом танке-транспортере – и некисло вроде выходило.
– Какую модель угодно милорду? Я рекомендовал бы вот этот «Зефир» – он легкий и прост в управлении.
– Не стоит. Я возьму вот этот.
Я оседлал могучий «Нордик Придэйтор» Северный Хищник (англ.).

, вооруженный стосильной турбиной, и придавил ногой педаль запуска. Специально настроенная акустика двигателя взревела рассерженным драконом. Я осторожно нажал пальцем на гашетку акселератора и не спеша съехал с площадки. Выбрав курс по участку нетронутого снега, я резко дал газ и понесся в сторону северного склона.
Стосильный «Хищник» заворожил меня. Турбина обеспечивала очень высокий крутящий момент даже на средних оборотах, а резкое нажатие на газ приводило меня просто в восторг – снегоход, ровно и мощно ускоряясь, уверенно взбирался вверх по снежной целине склона, его возможности казались просто безграничными.
Не один час носился я по совершенно диким местам, наслаждаясь солнцем, легким морозцем, ветром, бьющим в лицо – совсем как мальчишка, впервые оседлавший отцовского боевого жеребца. В конце концов, когда солнце перевалило далеко за полдень и мороз неожиданно стал крепчать, я вдруг понял, что заблудился. Ехать по собственным следам не имело смысла – всю дорогу я выписывал такие петли, что проследить курсовую ось можно было только сверху. Я остановился и закурил. Шестое чувство ориентировки, в той или иной степени присутствующее у всех рейнджеров, говорило мне, что я сделал круг и «Грот» находится почти прямо по курсу, но на приличном расстоянии. А дело, похоже, идет к метели, и начнется она гораздо раньше, чем сядет солнце – если я вообще что-либо понимаю в погоде. Похолодало не к добру, и небо начинает темнеть. Следовало спешить – скоро стемнеет совсем, в лицо мне ударит снежная буря… и я, возможно, совсем потеряю ориентировку. Конечно, могучий зверь, что рычит подо мной, вынесет меня из метели… но куда? В пропасть?
Я решительно отбросил сигарету и дал газ. Если я не ошибся в направлении, мой внутренний «компас» не даст мне сбиться с пути.
1 2 3 4 5 6