Они свернули за угол, потом прошли длинную, относительно
прямую улицу, сплошь застроенную белыми домами с тонким
узором каркасов - черных, красных и коричневых - и оказались на
площади. Площадь была окружена легкими, изящными строениями с
башенками и галереями. Арки капризно изгибались и ломались в
высшей точке изгиба. По капителям колонн прыгали каменные рыбы
и львы, обвитые каменным же виноградом, лозы спускались на
колонны, заканчиваясь завитком. Мостовая здесь была выложена
разноцветными плоскими камнями. Над колодцем стояла статуя
богини с волосами из чистого золота, к которой ластился кот,
вырезанный из какого-то светящегося в солнечном свете камня.
Хальдор тихонько вздохнул и переложил корзину из правой
руки в левую. У него стали уставать руки. Он прищурил глаза,
чтобы получше рассмотреть удивительную статую.
- Это Фригг, - пояснил Гисли, который все время искоса
наблюдал за Хальдором, видимо, опасаясь какой-нибудь выходки с
его стороны. - Покровительница нашего Светлого Города.
Хальдор медленно перевел взгляд на него. На фоне этих
чистых, ухоженных строений, в ослепительных лучах золотоволосой
Фригг, чахлая фигура мастера в заношенной одежде, которая,
видимо, лет десять назад была Гисли впору, но сейчас болталась
мешком на его исхудавшем от пьянства и недоедания теле,
выглядела на редкость выразительно. Хальдор был уверен,что и сам
он выглядит не лучше. Страшная злоба захлестнула его.
Гисли вздохнул и посмотрел в полыхавшие ненавистью глаза
Хальдора с таким тихим покорным пониманием, что юноше стало не
по себе. Пьянчуга Гисли был человеком чутким и по-своему
беззащитным, в отличие от Хальдора, питомца городских окраин,
где вырастают личности замкнутые, нервные и жестокие.
- Когда разделаемся с твоей Торельв, мы пойдем куда-нибудь
пожрать? - буркнул Хальдор, глядя себе под ноги.
- Хорошо, - кивнул мастер. - Только веди себя тихо.
С Торельв они разделались на удивление быстро. Служанка,
открывшая дверь, едва взглянула на обоих, сунула Гисли заранее
приготовленные деньги, забрала корзину и засеменила наверх, а
неведомо откуда взявшийся кучер, толстый, могучий, пахнущий
навозом, ловко выставил обоих вон. Гисли, оказавшись возле
запертой двери, окинул ее последним взглядом и зашаркал прочь.
Хальдор плелся за ним.
Гисли остановился возле небольшого кабачка, который
назывался "Автопортрет Дюрера". Из-за полуоткрытой двери
доносились довольно аппетитные запахи. Хальдор,
раздосадованный, раздраженный, уставший от самого себя, молча
прошел мимо мастера в эту соблазняющую дверь. Мастер с
опаской последовал за ним.
Они оказались в помещении, сплошь обтянутом плюшем
розового цвета. Несколько каминов серого резного мрамора
выделялись на этом фоне, причем барельефы изображали
странных животных, состоящих из львиной морды и львиной лапы.
Туловище у этих созданий напрочь отсутствовало. Огня в каминах
также не было и, судя по всему, они и не были предназначены для
отпления. Дрова, лежавшие между львиных лап, были покрыты
густым слоем пыли. Главным украшением заведения была картина,
давшая название кабачку, - портрет молодого человека с длинными
волосами и длинным носом, сработанный топорно, с удивительно
наивным самодовольством. Вероятно, это и был пресловутый
Дюрер.
Гисли заказал пять кружек пива. Девушка, стоявшая за
стойкой, медленно повернулась в сторону Гисли. Стойка была
высокой, и Гисли едва был виден из-за стойки. Зато девушка была
видна хорошо - в золотистом платье, с волосами, перевитыми
серебряными шнурами, с удивленными, обведенными синим
карандашом глазами.
Ее нежные руки запорхали над пивными кружками. Хальдор
вспомнил почему-то шрамы на запястьях Раварты. Гисли таскал
кружки к занятому ими столику с таким видом, словно выполнял
трудную работу. Он суетился, налетал на других посетителей и на
их стулья, расплескивая на себя пену. Девушка, облокотившись на
стойку, насмешливо смотрела на них, чуть приподняв круглые
плечики. Гисли решительно не обращал на это никакого внимания,
а Хальдор, изнемогая от досады, ответил ей прямым и наглым
взглядом. Она усмехнулась так, что он покраснел.
Гисли торопливо глотал пиво.
- Пожрать бы лучше взял, - с досадой сказал Хальдор.
- Траты те же, а удовольствия меньше, - отзвался мастер.
Девица за стойкой еще раз смерила Хальдора взглядом и
брезгливо поджала губы.
Хальдор медленно опорожнил свою кружку, неторопливо
размахнулся и запустил ею в плюшевую стену. Ему показалось, что
осколки не сразу опали на пол, они всплеснули в воздухе, как
брызги, подхваченные ветром, нежно и тихо зазвенев, а потом
начали падать на мраморные львиные головы.
Девушка в золотом платье, полуоткрыв розовый рот, смотрела
на это замедленное падение стекла. Хальдор протянул руку ко
второй кружке и так же невозмутимо размахнулся и швырнул и ее.
Он попал в угол рамы автопортрета Дюрера, и картина
перекосилась, забрызганная пивной пеной. Он не чувствовал ни
гнева, ни ярости. Возбуждение, колотившее его все это время,
улеглось, и теперь он понимал, что наконец-то делает именно то,
что нужно. Третья кружка была еще полной. Он метнул ее, как
снаряд, и по розовому плюшу расползлось безобразное пятно.
Хальдор улыбнулся. Он не мог объяснить, зачем он это делает, но
он был счастлив.
Гисли опомнился первым из всех, кто был в кабачке. Он
вскочил и бросился к выходу. Девица взвизгнула и попыталась его
задержать, но запуталась в многочисленных перегородках и
бочках, преграждавших ей путь из-за стойки в зал. Хальдор быстро
глотнул пива из последней кружки и, бросив ее на столе, выскочил
вслед за Гисли.
Гисли не стал терять времени на разговоры и препирательства,
схватил Хальдора за руку и потащил его в боковой переулок.
Солдаты кольцевой охраны, мобилизованные девицей, топали где-то
неподалеку, обсуждая на ходу планы поимки негодяев. Гисли
внезапно бросил руку Хальдора и сказал ему негромко:
- Слушай, придурок. Беги этой улицей до второго поворота
налево, там будет дом с изображением солнца по всему фасаду.
Свернешь за угол. Там единственный выход к воротам. Страже у
ворот не хами, веди себя тихо.
- А ты?
- Мне ничего не будет. Не я же кружки бил. Давай.
Хальдор помчался вверх по улице. У поворота он еще раз
обернулся. Мастер помахал ему рукой: иди,мол.


5.

- А почему ты один? - спросила Раварта, когда Хальдор
сунулся на кухню и привычно пристроился в углу на перевернутом
ящике.
- Гисли скоро придет, - ответил Хальдор и потер нос кулаком.
Раварта, глядя на него, покачала рыженькой головкой.
- Вы что там, подрались? - проницательно спросила она.
Хальдор мотнул волосами.
- Что у нас на обед? - спросил он, явно уклоняясь от темы.
- Вот Гисли придет - и будешь обедать, - злорадно заявила
служанка.- Давай из кухни. Тебя тут не хватало...
Хальдор не шевельнулся.
- Я просто посижу,- сказал он.- Я буду нюхать и молчать.
Нюхать ему пришлось довольно долго. Рыженькая ловко
орудовала ножом, нарезая лук и глотая слезы, потом что-то шипело
на сковородке, потом оказалось, что соли нет и денег на покупку
драгоценного продукта тоже нет, так что придется жрать
несоленое. Но Хальдор стерпел, поскольку был привычный.
Гисли появился ближе к вечеру. Он скользнул в дом незаметно
и на кухне возник, как призрак. Раварта тихонько охнула,
пораженная внешним видом хозяина. Хальдор, ожидавший увидеть
нечто подобное, только крепко сжал губы. Левый глаз Гисли был
скрыт фиолетово-розовым, с кровавыми точками отеком
безобразного вида. Правый, обведенный синяком, смотрел
трагически.
Хальдор встал.
- Я принесу холодной воды.
Гисли слабо махнул рукой.
- Не выходи из дома. Пусть Раварта...
Впервые за все время своей службы у портного девица не
стала возражать и спорить, а молча подхватила жестяное ведро и
вышла, осторожно притворив дверь.
- Почему ты в таком виде? - хмуро спросил Хальдор.
- Сам понимаешь, - ответил Гисли, пытаясь улыбнуться. - Они
тебя искали. Хотели узнать, где ты живешь.
- А ты не сказал?
- Вот именно. - Гисли осторожно вздохнул.- Здорово бьют,
гады...
Хальдор недоверчиво покачал головой.
- Слушай, Гисли, с чего вдруг такая самоотверженность?
- Тебя посадят в мрачное-мрачное подземелье, - пояснил Гисли,
- а работать кто будет? Мы же без тебя тут с голоду подохнем,
Хальдор... Если бы у меня руки не тряслись, я первый бы сдал тебя
властям, вонючка ты малолетняя...
Хальдора вдруг осенило.
- Раз ты им ничего не сказал, то почему же они отпустили
тебя?
- Они меня не отпускали, - фыркнул Гисли. - Я сбежал.
- Та-ак, - сказал Хальдор и сел.
В дверь забарабанили. Гисли побледнел пятнами - там, где на
лице не было кровоподтеков, синяков или небритой щетины.
Хальдор выпрямился, лихорадочно соображая, что ему делать -
бежать, драться или прятаться.
- Мастер Гисли! - крикнули за дверью.
Хальдор вскочил, ударом ноги опрокинул табуретку и с
треском выломал деревянную ножку - довольно увесистую, если
использовать ее в качестве дубины. Гисли завозился, как мышь,
пытаясь последовать его примеру и отломить вторую ножку. Оба
они понимали,что сопротивление бесполезно, но сдаваться без боя
почему-то не хотелось. В душе Хальдор приписывал эту внезапную
вспышку воинственности ожившему в нем кельтскому духу.
Судя по грохоту, входная дверь рухнула. Сапоги затопали по
лестнице наверх.
Хальдор встал возле входа на кухню, держа наготове ножку от
табуретки. Гисли притаился возле плиты на совершенно открытом
месте, однако вид у него был такой, словно он сидел в засаде.
Сапоги осторожно протопали мимо входа. Потом остановились.
Дверь, ведущая на кухню, приоткрылась, и всунулась каска,
украшенная символическим зигзагом молнии. Хальдор от души
обрушил на нее удар дубинки. Он слегка присел, словно рубил
дрова. Гремя оружием и белой кирасой, офицер повалился на пол.
Гисли бросил взгляд на распростертое тело, потом перевел глаза
на бледного Хальдора, и стал похож на старую собаку, которую
вывели, чтобы пристрелить.
Хальдор бросил дубинку на пол и, перескочив через
поверженного врага, бросился бежать из дома, пока стражники
кольцевой охраны были заняты обыском в мастерской и спальне. Он
помчался, петляя по знакомым узким лабиринтам Четырех Цветов, к
воротам, выходящим на Мокруши. Стражники, охраняющие ворота,
были ему знакомы - не далее, как шесть дней назад Хальдор
спустил в кости все деньги, вырученные за штаны, сшитые им
соседу Бранду, двум отъевшимся блюстителям порядка, и потому
прошел через пост достаточно беспроблемно.
Но в Мокрушах его внезапно охватило отчаяние. Он забрел на
задний двор одного из самых густонаселенных домов этого
квартала и, устроившись на разлохмаченной ломаной бочке, с
которой сняли один обруч, глубоко задумался.
Можно было какое-то время жить, скрываясь в Мокрушах, если
бы речь шла только о разбитой посуде и нарушении общественного
порядка в квартале Желтые Камни. Через некоторое время
кольцевая охрана успокоится и перестанет его искать. Это было бы
здорово. Но в последний момент он посягнул на жизнь, честь и
достоинство офицера. Ладно бы солдата... Этого власти ему не
простят и будут искать его в Мокрушах, пока не найдут, даже если
для этого им придется благоустроить весь район. А выбраться
отсюда возможности нет.
Светлый город, построенный по кольцевому принципу, вырос
вокруг Башни Светлых Правителей, и один квартал в нем отделен
стеной от другого, а сам Город отделен высокой стеной от Леса. И
если из квартала в квартал можно попасть, пройдя через ворота,
то ворот, выходящих из Города в Лес, не существует. Последняя,
внешняя стена - глухая. И потому деться из Светлого Города
Хальдор никуда не мог. Разве что по лестнице перебраться - да где
же взять такую лестницу? Рано или поздно его затравят и выловят,
в какую бы нору он ни заполз. И Хальдор это понимал не хуже
любого из тех стражников, которые рыскали по Четырем Цветам.
Он подумал о Лесе и содрогнулся. Лес пугал его не меньше,
чем смерть на эшафоте. С эшафотом-то все было ясно - выведут,
поднимут к петельке, свитой из пеньки, которую, к слову сказать,
продает их сосед Бранд, подвесят, потом похоронят на Северном
кладбище, где хоронят таких, как он, Хальдор. А вот что ждет его в
Лесу - непонятно. Скорее всего, тоже смерть, только гораздо более
лютая и долгая. Если бы Хальдор был постарше, он выбрал бы
спокойную и верную кончину как меньшее из двух зол. Но
поскольку ему было всего только двадцать лет, он решил броситься
навстречу неизвестности и попытаться выбраться за внешнюю
стену. Только вот как это сделать?
Хальдор встал, и бочка, на которой он сидел, рассыпалась с
тихим вздохом. Он быстрыми шагами вышел из двора и пробрался к
стене. Это было единственное место в Светлом Городе (если не
считать той клумбы в аристократическом квартале), где он видел
зелень. Были еще сельхозкварталы возле Башни Светлых
Правителей, но в эту святая святых не пускали даже Рыцарей
Шлема. Вероятно, зелень просачивалась из Леса - гигантские
рваные лопухи, покрытые толстым слоем пыли и грязи, ромашка с
жиденькими лепестками - неистребимое, как и Хальдор, дитя
помойки, а также стройный подорожник, умевший сохранять
достоинство даже среди глиняных черепков и разнообразного
дерьма.
Краем уха Хальдор слышал, что в Мокрушах уже загудели,
возбужденные предвкушением погони. Он упрямо пробирался вдоль
стены, зная, что ворот нет и что ему никогда в жизни не
вскарабкаться по кирпичной кладке на высоту роста пяти человек.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4