ничем не примечательный турист о фотоаппаратом. Проверил, лежит ли в кармане браслет о пластинкой Петаччи, и вышел из номера.Солнце жгло нестерпимо. Бонд еле доехал до пляжа — так накалилась машина. Безумно хотелось окунуться, машину он оставил под казуаринами и пошел к будочке. Бамбуковая, крытая пальмовыми листьями, она одиноко стояла на пляже, как хижина Робинзона Крузо. Внутри перегородка и два отделения — «М» и «Ж». В женском легким ворохом лежала на скамейке одежда, стояла пара сандалий. Бонд разделся и вышел на тесное полукружье пляжа. Ослепительно-белый песок, по обе стороны далеко в море выдаются скалы. Пусто. Вода лишь у самого берега прозрачная, зеленоватая, а чуть подальше уже густо-синяя. Он в три шага прошел мелкую воду и нырнул, пронзил верхний нагретый слой, достиг глубинкой прохлады. Блаженно остывая, задержался у дна, сколько хватило дыхания, вынырнул и лениво поплыл вдаль. Домино нигде не видео. Минут через десять он повернул к берегу. Выбрал на пляжике место поровнее и улегся на живот, подложив под голову руки.Вскоре он почему-то открыл глаза. И увидел в море тянущиеся к берегу пузырьки. Они пересекли границу меж темными и прозрачными водами, и вот зажелтел акваланговый цилиндр, заклубились черные волосы. Домино полежала, потом приподнялась на локте, стащила маску и сердито крикнула:— Эй, хватит спать! Помогите мне!Он поднялся, подошел.— А что с вами? Плавать одной опасно, неужели акула укусила?— Бросьте свои дурацкие шуточки. Я наступила на колючки, с аквалангом встать не могу — больно. Снимите-ка. — Она расстегнула пряжку на животе. — Сейчас будете колючки вытаскивать.Бонд снял у нее со спины акваланг, отнес его в тень, под деревья, вернулся. Девушка уже сидела, разглядывала подошву правой ноги.— Глубоко вошли…Он подошел ближе, стал на колени, посмотрел. Под пальцами чернели две точки.— Быстро не вытащишь, давайте отойдем в тень, — сказал он. — Но наступать на ногу нельзя, а то еще глубже уйдут. Я вас отнесу. — Он поднялся, протянул руку.— Моряк из мечты! — засмеялась она. — Ладно, только не уроните.Бонд наклонился и легко поднял ее, она обняла его за шею. Он постоял немного, посмотрел ей в лицо. Да, прочел он в лучистых глазах и приник к полуоткрытым губам.Она ответила на поцелуй, потом медленно отстранилась и, переведя дыхание, сказала:— Вообще-то, награду дают после службы…— Не нужно было так смотреть, — ответил Бонд и понес ее в тень казуарины, положил на лесок. Она завела руки за голову, чтобы песок не попал в непослушные волосы, опустила веки; глаз теперь почти не было видно под густыми черными ресницами.Обтянутые купальником треугольный холмик, высокая грудь… Он с усилием отвел глаза и хрипло приказал:— Перевернитесь.Она повернулась на живот. Бонд стал на колени и взял ее правую ступню — точно маленькую теплую птичку. Сдул песчинки и осторожно, как лепестки у цветка, раздвинул пальчики. Наклонился и стал высасывать колючки. Через минуту выплюнул крошечный кусочек.— Так весь день провозимся. Если я посильней надавлю — потерпите?Она напряглась, приготовилась к боли:— Давайте.Он закусил подушечку вокруг черных точек и, крепко надавив, снова стал сосать. Она дернула ногой. Бонд оторвался, сплюнул. На ступне были отметины зубов, а на месте двух точек выступили капельки крови. Он слизнул: под кожей еще чуть-чуть чернело.— Никогда не ел женщин. Вкусно!Она промолчала и снова дернула ногой — уже нетерпеливо.— А вы молодцом. Домино. Сейчас, там еще на закуску осталось. — Он ободряюще поцеловал пальчики и принялся за работу.Через несколько минут выплюнул последние крошки.— Все, теперь надо поберечься, чтоб песок не попадал. Давайте еще раз отнесу вас — наденете в будке сандалии.Она повернулась на спину. На черных ресницах дрожали слезы — было все-таки больно. Она вытерла их ладонью и серьезно посмотрела на Бонда.— Впервые плачу из-за мужчины. — И потянулась к нему.Он поднял ее на руки, но не поцеловал, а понес к бамбуковой будке. В какое отделение? Он зашел в мужское, сдернул со стены одежду и поставил Домино на рубашку. Она так и не сняла рук с его плеч, а он расстегнул ей лифчик…
XVIII. СТИЛЕТТО
Бонд приподнялся на локте и заглянул в красивое лицо: раньше властное, оно теперь смягчилось, разгладилось, точно оттаяло в ласках, на висках выступили капельки пота. Влажные ресницы распахнулись, и большие карие глаза удивленно уставились на него. Домино присматривалась к нему, разглядывала, точно впервые видела.— Зря мы… — сказал Бонд.Она засмеялась, ямочки на щеках углубились.— Ты словно девочка после первого раза: боишься, вдруг будет ребенок, тогда маме придется рассказать.Он наклонился, поцеловал сначала уголки рта, потом прямо в полуоткрытые губы.— Пойдем поплаваем. — Поднялся и протянул ей руки. Она неохотно ухватилась и встала. Прильнула к нему, потерлась, повела рукой по его животу. Он резко прижал ее к себе.— Перестань, Домино, пойдем. Ты, кстати, не бойся, песок ноге не повредит, это я наврал.— Я тоже наврала, будто мне с аквалангом из моря не выйти. Нога почти и не болела. И колючки вытащить я могла сама, как рыбаки делают. Рассказать?— Да я знаю, — засмеялся Бонд. — Ну, быстро в море. — Поцеловал ее еще раз, отступил на шаг, полюбовался, запомнил. Разбежался и бросился в воду. Домино пошла следом.Когда он выплыл, она уже одевалась в будке. Она шутила, смеялась за перегородкой, а Бонд отвечал односложно.— В чем дело, Джеймс? — почувствовала перемену она. — Что-то случилось?— Случилось. — Он натянул штаны, в кармане звякнули мелочь, узкий золотой браслет с пластинкой. — Выходи скорее, нам надо поговорить.Колючки они вытаскивали слева от будки, и теперь Бонду идти туда не хотелось, он сел справа, сцепил на коленях руки. Вышла и Домино, попыталась заглянуть ему в глаза, но он не сводил взгляда с моря. Она села рядом.— Ты сейчас скажешь что-то плохое. Может, ты уезжаешь? Говори, сцены не будет.— Нет, Домино, речь о твоем брате.Она спросила сдавленно:— Что с ним?Бонд вынул из кармана браслет, молча протянул.Она взяла, едва взглянула на пластинку и отвернулась.— Значит, погиб… Как это случилось?— История длинная и скверная… Я, видишь ли, здесь вроде как на службе, приехал по тайному заданию. Ты должна помочь мне, иначе погибнут тысячи людей. А чтобы ты мне поверила, я нарушил присягу и показал браслет.— Так вот почему ты пришел! И вот почему… Надеешься, сделаю теперь, о чем ни попросишь? Ненавижу!..— Я пришел рассказать, что твой брат убит и что убил его твой друг Ларго, — холодно и ровно ответил Бонд. — А сразу не рассказал, во-первых, потому что ты была так весела, спокойна, и захотелось оттянуть тяжелый разговор, а во— вторых… Я не смог удержаться. Хотя должен был… — Он помолчал. — А теперь, ненавидишь ты меня или нет, слушай внимательно. Ты поймешь сейчас, что в этой истории мы с тобой — ничтожные песчинки. — И, не дожидаясь ответа, Бонд подробно рассказал все с самого начала, умолчав лишь о «Манте» — Но задержать «Летучую» мы можем, лишь когда бомбы поднимут на борт, иначе связи ни с потопленным самолетом, ни со «Спектром» не докажешь, поиск сокровищ — прикрытие безупречное. Задержи мы яхту под любым предлогом прямо сейчас — «Спектр» лишь отложит операцию. Ведь мы не знаем, где спрятаны бомбы. И если Ларго на гидросамолете полетел за ними, он обязательно свяжется с яхтой по радио и, в случае чего, оставит бомбы в прежнем тайнике или перепрячет, потопит где-нибудь на мелководье, а потом, легко отведя обвинения, вернется за ними. Или же «Спектр» вообще выведет «Летучую» из игры и пошлет за бомбами другое судно, самолет… И все начнется по новой — только на этот раз сроку нам дадут, может быть, всего сутки, и условия придется принимать. Пока бомбы у них в руках, покоя не будет. Понимаешь?— Да. И что ты теперь будешь делать? — Девушка говорила по-прежнему сдавленно, тихо. Она смотрела в упор на Бонда и как бы сквозь него, и глаза у нее мрачно горели. Для нее нет Ларго — умелого конспиратора, мелькнуло у Бонда, а есть — убийца брата.— Узнаю, когда бомбы поднимут на борт, — ответил он.— Как?— Например, с твоей помощью.— Допустим, — сказала она спокойно, почти равнодушно. — Но как узнаю я и как сообщу? Ларго не дурак. Он сглупил только раз — взял на такое дело любовницу. Жить не может без женщины, его хозяева этого не учли…— Когда ты едешь на яхту?— В пять. В Пальмиру за мной придет шлюпка.Он глянул на часы. — Сейчас четыре. Вот держи, это счетчик Гейгера, возьмешь с собой. Если покажет, что бомбы на борту, зайдешь в каюту и включишь свет. С берега за яхтой наблюдают. Потом бросишь счетчик в море.— Нет, это не годится, — сказала она. — Днем в каюте свет зажигают разве что в глупых детективах. Давай так. Если бомбы там, я поднимусь на палубу, и с берега меня заметят. А если их нет — буду сидеть в каюте. Так Ларго ничего не заподозрит.— Ладно, будь по-твоему. Но ты твердо решилась?— Да. Только бы сдержаться и не придушить Ларго на месте… Но я ставлю одно условие: его непременно должны убить потом. — Она говорила совершенно спокойно, буднично, словно заказывала билет на поезд.— Нет, это вряд ли. Скорее, всех приговорят к пожизненному заключению.— Ладно, пусть так, — подумав, согласилась она. — Пожизненное заключение, пожалуй, похуже смерти. А теперь покажи, как работает счетчик.Бонд показал. Она внимательно выслушала, а потом тихонько тронула его за плечо и тотчас отняла руку.— То, что я сказала… что ненавижу тебя… Это неправда… Я просто сначала не поняла, да и откуда мне было? До сих пор не верится. Ларго— преступник, убийца… Мы с ним на Кипре познакомились — красавец, женщины так и льнут, и мне захотелось его отвоевать. Он рассказал про яхту, про сокровища. Все как в сказке! И я, конечно, согласилась. Да кто б отказался? Платить за сказку я была готова… А потом появился ты.— Она отвернулась к морю. — Я уж было решила, что не поеду с Ларго, а останусь здесь и уеду с тобой. Ты бы взял меня?— Взял бы. — Бонд погладил ее по щеке.— Но я все-таки должна ехать на яхту… И что же теперь? Когда мы увидимся?Этого-то вопроса Бонд и боялся. Отсылая Домино, он подвергал ее двойной опасности. Ее мог заподозрить и тут же убить Ларго. С другой стороны, «Летучая» с бомбами сразу снимется с якоря, «Манта» бросится в погоню и, вполне вероятно, потопит яхту торпедой. Самый правдивый ответ был: «Никогда», но Бонд отказывался даже думать так.— Как только все кончится, я тебя сам разыщу. Но ты соглашаешься на очень опасное дело, подумай еще раз.Она взглянула на часы:— Сейчас половина пятого, мне пора ехать. Попрощаемся здесь, до машины не провожай. И не волнуйся, на яхте я все сделаю, как нужно. Пусть это будет стилет-то ему в спину. Иди сюда. — Она протянула руки.Через несколько минут заурчал мотор, и ее машина тронулась. Бонд выждал, пока звук стих вдали, сел в свою и поехал следом. Вскоре он увидел ворота из белого камня — въезд в Пальмиру; под ними еще клубилась дорожная пыль. Догнать, сказать, что не надо на яхту… Да он с ума сошел! Бонд стиснул зубы и промчал мимо, путь его лежал к мысу Старого Форта — там, из гаража заброшенного дома, наблюдают за яхтой.Один наблюдатель, сидя на складном стуле, читал книжку, другой, у окна, неотрывно смотрел в установленный на треноге бинокль; окно закрыто занавеской, оставлена лишь щелочка, с яхты наблюдателя заметить нельзя. На полу — переносная рация в чехле цвета хаки. Бонд дал новые указания, потом по рации связался с Харлингом. Тот передал два сообщения от Лейтера. Во-первых, в Пальмире тот ничего подозрительного не обнаружил, в эллинге лодка с прозрачным дном и морской велосипед, который, видимо, и оставил следы, а во-вторых, через двадцать минут «Манта» прибывает к причалу Принца Георга.Обычные подводные лодки прогонисты и изящны; «Манта» же с виду была неповоротлива, тупорыла, неуклюжа. Она осторожно приближалась к причалу; ее огромный округлый нос был укутан брезентом — вдруг кто из багамцев подглядит устройство радара — и не верилось, что этакая толстобрюхая махина может лететь, как утверждал Лейтер, со скоростью сорок узлов.— У капитана таких сведений ни за что не выпытаешь, — говорил он.— Там, на лодке, куда ми плюнь — все кругом засекречено, сколько толчков в сортире, и то не добьешься. Сам увидишь, морячки на секретности малость сдвинулись.— А ты что же, все знаешь о «Манте»? — спросил Бонд.— Кое-что знаю. Капитану мы, конечно, в этом не признаемся, но сотрудникам ЦРУ даже о секретных атомных лодках немного рассказывают — иначе и агенту не растолкуешь, что выведывать, и сам его донесений не поймешь. Водоизмещение «Манты» четыре тысячи тонн, экипаж около ста человек, стоит примерно 100 миллионов долларов. Плыви на ней, сколько душе угодно, пока жратва да топливо не выйдут — реактор заправляется сразу на 100 тысяч миль. Вооружена шестнадцатью вертикальными пусковыми установками, две батареи по восемь, для твердотопливных ракет «Поларис». Дальность полета — тысяча двести миль. Экипаж называет установки Шервудским лесом, потому что выкрашены в зеленый цвет, стоят, как деревья. Запускают ракеты прямо из глубины. Лодка на это время останавливается, замирает, координаты цели автоматически закладываются в ракету, оператор нажимает на кнопку и ракета выстреливается сжатым воздухом. При пересечении поверхности воды взрываются ступени с твердым топливом, и ракета летит дальше. Оружие отличное!— А поменьше-то что-нибудь есть? В «Летучую», если придется, чем будут стрелять?— Есть шесть торпедных установок и, кажется, пулеметы. Только согласится ли капитан стрелять в безоружное гражданское судно, да еще по приказу двух штатских? Не говоря уж о том, что один из них — англичанин?Огромная лодка осторожно коснулась бортом причала. Бросили конец, спустили трап; из сдерживаемой полицейскими толпы приветственно закричали.— Здрасьте, причалились, — сказал Лейтер. — А нам с тобой, Джеймс, и встретить нечем. Шляпу бы бросить — так нету шляпы. Я, пожалуй, поклонюсь, а ты уж изобрази реверанс.
XIX. СТАВКА СДЕЛАНА
Они поднялись по тралу на верхнюю палубу, спустились по настоящей лестнице внутрь лодки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18