— Если уж они не жрут Ама, на кой черт им тощий англичанин? Видите, вон кружат два орла-рыболова? Отличная примета. Когда в небе один — судьба не так благоприятна. Четыре означают катастрофу, у нас четверка, как ваши тринадцать — приносит несчастье. А забавно, Бондо-сан, болван-дракон дрыхнет себе в пещере, ничего не подозревая, а в это время Святой Георгий по волнам подбирается к его логову. Каков сюжет для прессы?— Потрясающее у вас чувство юмора, Тигр.— Просто не похоже на ваше. Весь японский юмор замешан на смерти и несчастьях. Я не артист, но попробую рассказать мою любимую историю. Девушка подходит к мосту, дает стражнику монетку в один сен и идет дальше. Стражник кричит: «Эй, проход по мосту стоит два сена». Девушка отвечает: «Но я не собираюсь переходить на другой берег. Дойду до середины и брошусь в реку». — Тигр оглушительно захохотал.— Расскажу в Лондоне, — вежливо сказал Бонд. — Они там со смеху лопнут.Маленькая точка на горизонте росла и превратилась вскоре в изогнутый остров миль пять в окружности, со скалистыми берегами и небольшой, смотрящей на север, бухтой. Вдали виднелся выдающийся в море мыс, обиталище доктора Шаттерхэнда, и высокая, похожая на крепостную, черная стена вздымалась из моря. Вершины деревьев поднимались над нею, а за ними, в отдалении, выделялась на фоне неба крыша замка.Бонд слегка поежился, подумав о предстоящем заплыве в ночном море и упражнениях в скалолазании. А, ладно! Он переключился на приближающийся остров.Это была черная вулканическая скала, тем не менее густо покрытая зеленью. На вершине невысокой горы стоял сложенный из камня маяк. Они обогнули мыс и увидели маленькую деревушку и причал. В море неподалеку было разбросано штук тридцать гребных лодок, иногда в сверкающих под солнцем волнах мелькали розовые тела. Голые ребятишки играли среди огромных гладких черных валунов, похожих на купающихся гиппопотамов. Сушились зеленые сети. Что-то пасторальное, присущее рыбацким деревушкам всего мира, было в этой картине. Бонд немедленно влюбился в островок, казалось, его здесь давно и с нетерпением ждут друзья.Несколько деревенских старейшин, серьезных, угловатых людей, во главе с синтоистским священником ждали их на причале. Священник был в церемониальных одеждах; темно-красным с широкими отлетными рукавами кимоно до колен, бирюзовой юбке в широкую складку и в традиционной блестящей черной шляпе в виде усеченного конуса. Он был средних лет, с круглым лицом, в круглых очках, с твердым, решительным ртом. Чувствовались в нем сдержанное достоинство и сила. Когда высаживались на берег, проницательный взгляд его скользнул по лицам гостей, но задержался на Бонде.Суперинтенданта Андо встретили с дружелюбным уважением. Это его округ; и лицензии на рыбную ловлю зависят от него, насмешливо подумал Бонд, но поклоны вовсе не казались угодливыми, и Бонд решил, что ему полаются подходящий посол.По булыжной мостовой главной улицы они поднялись к дому священника, скромному сооружению из камня и дерева. Они вошли и уселись на безупречно чистом лакированном полу. Суперинтендант произнес длинную речь, прерываемую серьезными «Хай» и «А, со десу ка» священника, время от времени задумчиво посматривавшего на Бонда умными газами. Затем недолго говорил священник, а Тигр и суперинтендант внимательно слушали. Тигр ответил, и деловая часть беседы на этом завершилась, принесли неизменный чай.Бонд спросил у Тигра, что рассказали священнику о его миссии. Врать смысла не было, ответил Тигр, священник человек проницательный, и сказали ему правду. Священник сожалеет, что приходится применять столь жесткие меры, но считает замок средоточием зла, его владельца — воплощением дьявола. Он благословляет их предприятие, и Бонд может остаться на острове для подготовки к операции.Священник попросит семью Сузуки оказать Бонду гостеприимство. Бонда представят антропологом, изучающим образ жизни «ама», и надеются на его благоразумие и умение вести себя достойно.— Означает сие, — с ухмылкой сказал Тигр, — что вам не позволено тащить девок в постель.Вечером они спустились на причал. Синевато-серое море было зеркально-тихо. Маленькие лодки, увешанные означавшими удачный улов пестрыми флагами, возвращались домой. Все обитатели Куро, человек двести, толпились на берегу, встречая своих девушек, старики держали в руках шали и одеяла, чтобы ныряльщицы не замерзли по пути домой, где их ждала горячая ванна.Было пять часов.— В восемь они уже спят, — сказал Тигр, — а на рассвете вновь выйдут в море. — Тигр посочувствовал: — Придется вам, Бондо-сан, менять и распорядок дня и образ жизни. «Ама» живут очень скромно, заработки малы — не больше воробьиной слезинки, как у нас говорят. И, Бога ради, повежливее с родителями, особенно с папашей. Ну, а Кисси… — Тигр замолчал.Десятки рук подхватывали лодки и, с криками, затаскивали их на черную гальку. Поднимали и выносили на берег большие деревянные ящики с «аваби», там их сортировали и оценивали.Тем временем смеющиеся, щебечущие девушки поднимались по мелководью, скромненько посматривая на троих незнакомцев. В мягком вечернем воздухе все они казались Бонду веселыми красавицами — высокие груди, с грубоватыми сосками; блестящие мускулистые ягодицы, перечеркнутые шнуром, придерживающим треугольный шерстяной лоскуток на лобке; на талии широкий ремень с овальными свинцовыми грузами и изогнутым острым ножом, белая повязка на голове, смеющиеся глаза, припухшие губы. Вот такой и должна быть настоящая жизнь, казалось сейчас Бонду, и почувствовал он себя, несмотря на грим, паршивым городским хлыщом.Высокая, значительно выше других, девушка не обратила никакого внимания на мужчин на причале и стоящий рядом полицейский катер. В толпе смеющихся подруг она широко, может быть, чересчур напряженно шагала по черной гальке вверх по берегу. Она что-то бросила попутчицам, и те захихикали, прикрывая рот руками. Худенькая старушка протянула грубое коричневое одеяло и она завернулась в него. Девушки разошлись.Старушка и высокая девушка поднялись вверх по берегу к рынку. Девушка что-то возбужденно рассказывала. Старуха слушала и кивала. К ним подошел священник. Женщины низко поклонились. Он заговорил, они смиренно слушали, посматривая на мужчин на причале. Девушка плотнее завернулась в одеяло.Кисси Сузуки, понял Бонд.Трое мужчин, священник в великолепном наряде, смуглая старая рыбачка и высокая обнаженная девушка, завернувшаяся в старое одеяло, шли вдоль причала. Девушка держалась позади. Женщины остановились, священник подошел к Бонду, поклонился и заговорил. Тигр переводил:— Родители Кисси почтут за честь принять вас в своей бедной хижине. Они сожалеют, что не знакомы с западными обычаями, но их дочь знает английский и сможет передать им ваши пожелания. Священник спрашивает, управитесь ли вы с гребной лодкой? У отца Кисси приступ ревматизма. Вы оказали бы семье большую услугу, заняв его место.Бонд поклонился:— Пожалуйста, передайте его преподобию, что я весьма признателен ему за помощь. Приглашение в дом Сузуки-сан для меня большая честь. Потребности мои скромны, и мне очень нравится японский образ жизни. Я с удовольствием поработаю на лодке или помогу по дому. — Вполголоса он добавил: — Тигр, мне понадобится их помощь, особенно от девушки. Можно ей доверять?Тигр мягко ответил:— Смотрите сами. Священник знает все, отчего же не доверять и девушке? За границу она ничего не передаст. Пойдемте, священник представит вас. Не забывайте, зовут вас здесь Таро, «первый сын», Тодороки, в переводе «гром». Настоящим именем священник не интересовался. Я сказал, что это примерный эквивалент английского. Это имя стоит на вашем удостоверении личности и на профсоюзном билете. Здесь мы среди друзей, там, если попадетесь, покажете медицинскую справку.Бонда подвели к женщинам. Он поклонился матери, не слишком низко, помня, что она всего лишь женщина, и повернулся к девушке.Она весело рассмеялась. Она не хихикала, рассмеялась громко и сказала:— Можете мне не кланяться, я, во всяком случае, не собираюсь. — Она протянула руку. — Как дела? Меня зовут Кисси Сузуки. — Рука была ледяной.Бонд сказал:— Таро Тодороки. Извините, что задержал вас здесь. Вы замерзли, идите домой, ныряйте в ванну. Спасибо за приют, но я не хочу причинять вам неудобства. Я действительно не помешаю?— Просьба «каннуши-сан», священника — закон. Ничего страшного. Когда ваши достопочтимые друзья отпустят вас, мы с мамой будем счастливы принять вас у себя. Надеюсь, вы умеете чистить картошку.Бонд повеселел, наконец-то появилась нормальная девушка! Не кланяется и не шипит! Он сказал:— Ха, у меня ученая степень. Я сильный, упорный и не храплю. Когда мы выходим в море?— В пять тридцать. На восходе. Принесите мне удачу. Найти «аваби» непросто. Сегодня нам повезло, я заработала долларов тридцать, но такое не каждый день случается.— Доллары? Ага, скажем, десять фунтов.— А разве англичане не те же американцы? Разве у них разные деньги?— Очень похожи, но совершенно разные.— Как это?— Вы хотите сказать: «А, со десу ка»?Девушка рассмеялась:— Эта шишка из Токио вас здорово натаскала. Может быть, попрощаетесь с ним и пойдем домой? Нам надо на другой конец деревни.Священник, суперинтендант и Тигр разговаривали, явно не обращая внимания на Бонда и девушку. Мать скромно стояла в стороне, внимательно, тем не менее, наблюдая за ними. Бонд вновь поклонился ей и подошел к мужчинам. Коротко попрощались. Над морем темнело, солнце тонуло в вечерней дымке. На полицейском катере запустили двигатель. Бонд поблагодарил суперинтенданта, тот пожелал ему успеха в благородном предприятии. У Тигра был серьезный вид. Он пожал руку Бонда обеими руками, жест, необычный для японца. Он сказал:— Бондо-сан, я уверен в вашем успехе, поэтому не желаю удачи. Не скажу и «сейонара», прощайте. Я просто тихо скажу «банзай!» а на случай, если боги отвернутся от вас, и дела пойдут совсем плохо — вот вам маленький подарок. — Он протянул Бонду небольшую коробочку, внутри что-то гремело. Бонд открыл ее: там была длинная коричневая капсула.Бонд рассмеялся и протянул коробку Тигру:— Спасибо, Тигр, не надо. Как сказал, или чуть не сказал Басе: «Жизнь дается лишь дважды». Если подвернется второй случай, взгляну смерти в глаза, но не покажу спину. Спасибо вам за все. Живые лангусты были бесподобны. А здесь, наверное, я на всю жизнь наемся водорослей. Пока! Через недельку увидимся.Тигр спустился к катеру, мотор взревел. На повороте у выхода из бухты он резко, как мечом, взмахнул рукой, и катер исчез за волноломом.Бонд оглянулся. Священник ушел. Кисси Сузуки нетерпеливо сказала:— Пойдемте, Тодороки-сан. «Каннуши-сан» сказал, я могу быть с вами на равных. Но все-таки дайте мне вашу сумку. В деревне надо держаться японских обычаев.Высокий, коротко остриженный мужчина, высокая девушка и старуха пошли вдоль берега, и их угловатые японские тени бежали перед ними по гладкой черной гальке. 14. Солнечный день Солнце вставало в великолепной золотисто-голубой дымке. Бонд вышел и, сидя на чисто вымытом крыльце сложенного из тесаного камня и обшитого деревом дома, съел свой соевый творог и рис и выпил чай. Женщины внутри, щебеча, как стая воробьев, занимались хозяйством.Почетного гостя поселили в маленькой гостиной, устланной «татами», со скромной мебелью, домашним алтарем, и цикадой в маленькой клетке, «для компании», как объяснила Кисси. На полу расстелили «футон»; и впервые, но без особого успеха, он попытался пристроиться на традиционной деревянной подставке для головы.Накануне вечером, отец, худой седобородый мужчина с узловатыми суставами и яркими глазами, смеялся вместе с Кисси над приключениями Бонда и Тигра, и с самого начала исчерти напряжение и неловкость.Священник сказал, что Бонда примут, как члена семьи, и хотя внешность и манеры его были необычны, Кисси он явно понравился, и родители были с ней согласны.В девять часов, когда над головой висела щербатая луна, старик поманил Бонда и, прихрамывая, отвел его на задний двор. Он показал ему маленькую будочку с дырой в земляном полу и аккуратными четвертушками «Асахи Симбун» на гвозде, и исчезла последняя загадка жизни на острове. В прыгающем пламени свечи сортир выглядел столь же чистым, как и весь дом.Затихли еле слышные движения в соседних комнатах и Бонд заснул мертвым сном.Из дома вышла Кисси. На ней было что-то вроде белой ночной рубашки, белый платок прикрывал густые черные волосы. Поверх рубашки висели грузы и тяжелый угловатый нож; только руки и ноги оставались обнаженными.Бонд, наверное, выглядел разочарованным, и она насмешливо улыбнулась:— Церемониальное платье для нырянья в присутствии высокопоставленных незнакомцев: «Каннуши-сан» сказал, что это знак уважения. Специально для вас.— Кисси, ну что вы хитрите. Боитесь разбудить своей наготой плотоядные мысли в моей беспутной западной душе. Подозрение совершенно необоснованное. Но я ценю ваши усилия спасти мою невинность. Ладно, кончаем трепаться, пошли. Побьем сегодня рекорд по «аваби». Сколько нужно собрать?— Полсотни хватит. Сто — просто чудесно. А главное, гребите получше и не утопите меня. И подружитесь с Дейвидом.— Кто такой Дейвид? — спросил Бонд, внезапно приревновав. С кем это он должен делить свою девушку?— Увидите.Она зашла в дом и вынесла бадью из бальзы и большую бухту хорошей четвертьдюймовой веревки. Протянула веревку Бонду, пристроила бадью на бедре и пошла ведущей из деревни тропой, полого спускавшейся к маленькой бухточке, где на черной гладкой гальке лежала одновесельная лодка прикрытая от солнца высыхающим камышом.Бонд сбросил камыш и стащил устойчивую, тяжелую, низко осевшую лодку в совершенно прозрачную воду, уложил в нее веревку и бадью. На другой стороне бухты Кис-си отвязала от скалы тонкую бечеву и начала медленно ее сматывать, одновременно монотонно насвистывая. К удивлению Бонда, послышался всплеск воды, и большой черный баклан пулей пронесся над отмелью и опустился у ног Кисси, изгибая шею и рассерженно шипя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21