Густые черные брови свисали на выдвинутые вперед скулы. Ноздри были
окружены тонкой губчатой тканью. Хрящ на конце носа прорезала глубокая
впадина. Губы были тонкие, кожистые и черные. Уши не имели мочек, а
очертания ушной раковины очень сильно отличались от человеческой. Мошонка
выглядела так, будто она содержала много маленьких яичек.
Он уже видел это существо, плававшее в одном из рядов в том кошмарном
месте.
Существо остановилось в нескольких шагах от него, обнажив совершенно
человеческие зубы, и произнесло:
- Надеюсь, вы говорите по-английски. Хотя я могу столь же бегло
говорить по-русски, по-китайски или на хинди.
Бартону стало немного не по себе. Его охватило такое чувство, будто с
ним заговорила собака или обезьяна.
- У вас среднезападный американский акцент, - произнес наконец
Бартон. - Весьма недурно. Хотя и чересчур академично.
- Благодарю вас, - сказало существо. - Я последовал за вами,
поскольку вы, как мне показалось, единственный, у кого нашлось достаточно
здравого смысла, чтобы выбраться из этого хаоса. Возможно, у вас есть
какое-то объяснение этому... Как вы это называете?.. Воскрешение?
- Похоже, у нас с вами одинаковые возможности для оценки
происходящего, - пожал плечами Бартон. - По сути, у меня нет никаких
объяснений даже вашему существованию среди воскрешенного человечества.
Тяжелые надбровья нечеловека дернулись. Как решил Бартон, этот жест
мог означать удивление или же недоумение.
- Нет? Очень странно. А я мог бы поклясться, что нет ни одного из
шести миллиардов землян, кто бы не слышал обо мне или не видел меня по ТВ.
- По ТВ???
Брови существа снова дернулись.
- Вы не знаете, что такое ТВ, - растягивая слова, произнес нечеловек,
но тут же улыбнулся. - Ну, конечно же, как это глупо с моей стороны. Вы,
должно быть, умерли прежде, чем я прибыл на Землю?
- А когда это случилось?
Брови существа поднялись. Бартону показалось, что это эквивалент
нахмуривания. Существо медленно вымолвило:
- Давайте разберемся по порядку. Я уверен, что по вашему
летоисчислению это было в 2008 году н.э. А когда же вы умерли?
- В 1890 году.
Слова существа снова пробудили в Бартоне ощущение нереальности
происходящего. Он провел языком по внутренней стороне зубов. Коренные
зубы, которые он потерял после памятного удара сомалийским дротиком,
пронзившим обе его щеки, теперь были на месте.
- По крайней мере, - добавил он, - я ничего уже не помню после 20
октября 1890 года.
- О! - выдавило из себя существо. - Значит, я покинул свою родную
планету за 200 лет до того, как вы умерли? Моя планета? Это спутник той
звезды, которую вы, земляне, называете Тау Кита. Мы погрузили себя в
состояние продолжительного охлаждения, и когда наш корабль приблизился к
вашему солнцу, автоматы разморозили нас и... но вы понимаете, о чем я
говорю?
- Не совсем. Все произошло так быстро. О подробностях мы могли бы
поговорить и несколько позднее. А пока, не могли бы вы сказать мне, как
вас зовут?
- Монат Граутат. А вас?
- Ричард Френсис Бартон, к вашим услугам.
Он слегка поклонился и улыбнулся. Несмотря на необычную внешность
этого существа и некоторые отталкивающие детали его физиологии, Бартон
почувствовал к нему расположение.
- В прошлом капитан, сэр Ричард Френсис Бартон, - добавил он через
мгновение. - В конце своих дней - консул Ее Величества в австро-венгерском
порту Триест.
- Елизаветы?
- Я жил в девятнадцатом веке, а не в шестнадцатом.
- Королева Елизавета правила в Великобритании в двадцатом веке, -
сказал Монат и обернулся, глядя на берег реки. - Почему они все так
напуганы? Все люди, с которыми мне приходилось встречаться, были убеждены
либо в том, что загробной жизни не существует, либо в том, что им в
грядущем будет отдано предпочтение перед другими.
Бартон усмехнулся и произнес:
- Те, кто отрицал загробную жизнь, теперь убеждены, что они в аду
из-за этого отрицания. Те же, что были уверены в том, что попадут на
небеса, испытали, как мне кажется, потрясение, обнаружив себя обнаженными.
Вы понимаете, на большинстве наших изображений загробного мира те, кто
попал в ад - обнажены, а те, кто вознесся на небеса - одеты. Так что если
тебя воскресили с голым задом, значит, ты, скорее всего, в аду.
- Похоже, что вас это развлекает.
- Несколько минут назад мне было совсем не до смеха, - сказал Бартон.
- Я тоже был очень потрясен. Очень потрясен. Но то, что я вижу здесь,
наводит меня на мысль, что происходящее - совершенно не то, что
предполагает большинство людей на этой равнине. Я полагаю, что этому
существует объяснение, но пока что оно не укладывается ни в одну из
известных на Земле гипотез.
- Я сомневаюсь в том, что мы находимся на Земле, - сказал Монат,
подняв вверх длинные тонкие пальцы, на которых вместо ногтей были толстые
хрящевые подушечки. - Если прищурившись очень долго смотреть в направлении
солнца, то рядом с ним можно увидеть еще одно небесное тело. И это точно
не Луна.
Бартон прикрыл глаза, пристроил металлический цилиндр на плечо и стал
смотреть в указанном направлении. И он увидел едва светящееся тело
размером в одну восьмую часть полной луны. Опустив руки, он спросил:
- Звезда?
- Полагаю, что да, - кивнул совсем по-человечески Монат. - Как мне
кажется, и в других областях неба можно увидеть слабо светящиеся тела, но
полной уверенности у меня пока нет. Когда наступит ночь, тогда и узнаем,
насколько наши предположения верны.
- Но где же, по-вашему, мы находимся?
- Откуда мне знать. - Монат сделал жест в сторону солнца. - Сейчас
оно поднимается, затем будет опускаться, и наступит ночь. Я думаю, что не
мешало бы приготовиться к наступлению ночи. И... к другим событиям. Сейчас
тепло, и становится еще теплее, но ночью, возможно, будет холодно, а кроме
того, может пойти дождь. Поэтому неплохо было бы соорудить какое-нибудь
убежище. И следует также подумать о еде. Хотя почему-то мне кажется, что
вот эта штуковина, - он указал на цилиндр, - накормит нас.
- Почему вы так думаете?
- Я заглянул внутрь. Там есть тарелки и чашки, сейчас, правда,
пустые, но очевидно, что они созданы для того, чтобы наполняться едой.
Ощущение нереальности, преследовавшее Бартона, несколько ослабло. Это
существо - таукитянин - рассуждает столь прагматично, столь осмысленно,
что смогло послужить тем якорем, к которому Бартон сумел подцепить свои
чувства, прежде чем их унесло от него прочь. И несмотря на некоторое
отвращение, которое вызывала внешность этого создания, от него исходили
дружелюбие и искренность, а это согревало душу Бартона. Более того, любое
существо, представляющее цивилизацию, способную преодолеть многие миллионы
миль межзвездного пространства, должно обладать очень ценными знаниями и
способностями.
От толпы стали понемногу отделяться другие люди. Группа из десяти
мужчин и женщин медленно приближалась к ним. Некоторые разговаривали,
другие молча брели, широко раскрыв глаза. Не похоже было, чтобы на уме у
них была какая-нибудь определенная цель. Их просто несло, будто облако,
подгоняемое ветром. Очутившись рядом с Бартоном и Монатом, они
остановились.
Мужчина, находившийся в хвосте группы, заставил Бартона особенно
внимательно присмотреться к нему. Монат, конечно же, человеком не был,
зато этот парень был чем-то вроде прачеловека. Он был пяти футов роста,
приземист и очень мускулист. Голова его свешивалась вперед на очень
могучей склоненной шее. Низкий, скошенный лоб; узкий, продолговатый череп.
За огромными мохнатыми веками прятались темно-коричневые глаза. Нос
представлял собой комок плоти, окружающей ноздри. Выпирающие челюсти
выворачивали наружу тонкие губы. Когда-то на нем было, наверное, столько
же волос, как и на любой обезьяне, но сейчас, как и все, он был лишен
волосяного покрова. Казалось, что его огромные руки могут выжать воду даже
из камня - настолько впечатляюще выглядела его несокрушимая мощь.
Он непрерывно оглядывался, как будто опасался, что кто-то может
наброситься на него сзади. Люди отходили от него, как только он к ним
приближался.
Однако к нему все же подошел какой-то мужчина и заговорил
по-английски. Было вполне очевидно, что мужчина и не лелеял мысли о том,
что будет понят. Тут, очевидно, подумал Бартон, главное - дружеская
интонация голоса. Тем не менее, неандерталец продолжал нервничать.
Подошедший был мускулистым юношей шести с лишним футов роста.
Обращенное к Бартону, лицо его казалось красивым. В профиль же оно было до
смешного плоским. Глаза незнакомца были зелеными.
Юноша вновь заговорил. Услышав новые слова, недочеловек подскочил. Он
посмотрел на говорившего из-под низких выдающихся вперед надбровий,
улыбнулся, обнажив огромные желтые зубы, и заговорил на незнакомом Бартону
языке. Недочеловек показал на себя и произнес что-то вроде
"Каззинтунтруалбемз". Позднее Бартон узнал, что это было его имя и что оно
означало: "Человек, который убил длиннозубого".
Среди подошедших было пять мужчин и четыре женщины. Двое мужчин были
знакомы друг с другом еще при жизни на Земле и один из них был женат на
одной из присутствующих здесь женщин. Все они были итальянцами либо
словенцами, жившими в Триесте где-то на рубеже девяностых годов
девятнадцатого столетия.
- Эй вы, - обратился Бартон к юноше, единственному из мужчин
говорившему по-английски. - Подойдите сюда. Как вас зовут?
Юноша нерешительно приблизился к нему и произнес с ярко выраженным
акцентом, характерным для жителей среднезападных штатов:
- Вы англичанин, не так ли?
Бартон протянул руку.
- Да-а-а. Меня зовут Бартон.
Парень поднял лишенные волос брови.
- Бартон? - Он наклонился вперед и уставился в лицо Бартону. - Трудно
сказать... Не может этого быть... - Затем он выпрямился. - Меня зовут
Питер Фригейт, Ф-р-и-г-е-й-т!! - Он оглянулся, а затем еще более натянуто
произнес: - Очень трудно сказать что-либо определенное. Все так потрясены,
вы же видите. У меня такое ощущение, будто я распался на отдельные части.
Но... мы вот здесь... снова живы... снова молоды... и не в аду... во
всяком случае, пока. Я родился в 1916 году, а умер в 2008... все из-за
того, что натворил этот проклятый пришелец... Я не виню в этом лично
его... он только защищал себя, вы же знаете.
Голос Фригейта перешел в шепот. Он невольно улыбнулся Монату.
- Вы знакомы с этим существом? - спросил Бартон, указывая на Моната.
- Не совсем, - немного помявшись, ответил Фригейт. - Я видел его по
телевидению и достаточно хорошо знаю его историю.
Он протянул руку так, будто ожидал, что она будет отвергнута. Монат
улыбнулся, и они пожали друг другу руки.
- Мне кажется, было бы совсем неплохо держаться всем вместе. Нам,
возможно, придется защищаться.
- Зачем? - спросил Бартон, хотя причина ему была совершенно ясна.
- Вы же знаете, какими низкими могут быть люди в своем большинстве, -
сказал Фригейт. - Как только они освоятся с тем, что воскрешены, тут же
начнется борьба за женщин, еду и вообще за все, что кому-нибудь захочется.
И я полагаю, что нам следовало бы подружиться с этим то ли неандертальцем,
то ли другим нашим предком, как бы его не называли. В любом случае, он
будет незаменим в драке.
Казз, так его стали называть в последствии, казалось, так и рвался в
группу. Однако он всегда настораживался, как только кто-либо оказывался
слишком близко к нему.
Мимо брела женщина, непрестанно бормоча себе под нос по-немецки:
- Боже мой! Что я такое сделала, что Ты обиделся?
Какой-то мужчина, размахивая кулаками, кричал по-еврейски:
- Борода! Моя борода!
Другой человек орал на сербском, показывая на свои половые органы:
- Меня сделали евреем! Евреем! Только представьте себе! Нет, этого
нельзя вынести!
Бартон ухмыльнулся и произнес:
- Этому человеку и в голову не приходит, что, может быть, его сделали
магометанином или австралийским аборигеном, а то и древним египтянином!
Ведь все эти народы тоже практиковали обрезание.
- А что он говорит? - поинтересовался Фригейт.
Бартон перевел, и молодой человек рассмеялся.
Какая-то женщина пробежала мимо них. Она трогательно пыталась
прикрыть руками грудь и лобок, шепча при этом:
- Что они могут подумать. О Боже! Что они подумают.
Мимо прошли мужчина и женщина. Они разговаривали по-итальянски так
громко, словно их разделяла широкая автострада.
- Не может быть, чтобы мы находились на небе... Я знаю, о Боже мой, я
знаю! Я видела здесь Джузеппе Замеини, а ты знаешь, какой он порочный
человек... Он должен был гореть в адском пламени! Я знаю... знаю. Он
обкрадывал казну, был завсегдатаем всех борделей, часто напивался до
смерти... а теперь он здесь... Здесь!.. Я знаю... я знаю...
Другая женщина бежала, выкрикивая по-немецки:
- Папа! Папа! Где ты? Это же твоя дорогая Хильда!
Какой-то мужчина сердито смотрел на них, не переставая повторять
по-венгерски:
- Я ничуть не хуже других и даже, наверное, лучше многих. И за что
же, о Господи, ты поместил меня вместе с ними в ад?
Какая-то женщина кричала, причитая:
- Я потратила всю свою жизнь, всю свою жизнь. Я делала ради них, что
угодно, и вот теперь...
Один мужчина, размахивая перед собой металлическим цилиндром, как
кадилом, призывал:
- Идите за мной в горы! За мной! Мне открылась истина, люди добрые!
За мной! Мы будем в безопасности там, как у Бога за пазухой! Не верьте -
все это обман зрения! За мной! Я открою ваши глаза!
Другие несли всякую чушь или молчали, плотно сцепив губы, как будто
опасаясь выпустить наружу то, что кипело у них внутри.
1 2 3 4 5 6