— спросила одна из старых дев. — Ведь этот человек может все перестроить.— Это… это очень тяжело, — сказал мистер Брамли, снова вынужденный лицемерить. — Но я полагаюсь на леди Харман.— Вы виделись с ней еще раз? — спросила леди Бич-Мандарин.— Да. На днях. Она приезжала вместе с ним. Эта чета все больше меня интересует. У них так мало общего!— И разница в целых восемнадцать лет, — сказал Тумер.— Это один из тех случаев, — начал мистер Брамли тоном беспристрастного исследователя, — когда, право же, испытываешь непреодолимое искушение стать самым ярым феминистом. Ясно, что он всячески пользуется своими преимуществами. Он ее владелец, сторож, бессердечный мелкий тиран… И, однако, чувствуется, что у нее все впереди… как будто она еще ребенок.— Они женаты уже шесть или семь лет, — сказал Тумер. — Ей тогда едва восемнадцать исполнилось.— Они обошли весь дом, и стоило ей открыть рот, как он сразу противоречил ей с какой-то злобной радостью. Все время делал неуклюжие попытки ее уколоть. Называл ее «леди Харман». Но видно было, что он запоминает каждое ее слово… Очень странные и очень любопытные люди.— Я бы запретила вступать в брак до двадцати пяти лет, — сказала леди Бич-Мандарин.— Иногда семнадцатилетние умудряются созреть для брака, — заметил джентльмен по фамилии Роупер.— Пускай эти семнадцатилетние умудрятся потерпеть, — сказала леди Бич-Мандарин. — И четырнадцатилетние должны… Ах, когда мне было четырнадцать лет, я была как огонь! Конечно, я не против легкого, безобидного флирта. Я говорю о браке.— Начались бы всякие любовные истории, — сказала мисс Шарспер. — Восемнадцатилетних девушек не удержать — они все равно станут убегать тайком.— Я бы их ловила и возвращала назад, — сказала леди Бич-Мандарин. — Да, да! Безо всякой пощады.Мистер Роупер, который, как выяснялось все очевиднее, не имел никакого отношения к Арктике, заметил, что она слишком долго хочет держать их в подростках…К дальнейшему разговору мистер Брамли не очень прислушивался. Его мысли вернулись к Блэк Стрэнд и ко второму приезду леди Харман (на этот раз она приехала по всем правилам приличия со своим супругом и покровителем). И тут его слуха достиг обрывок монолога старой леди. Она почуяла, что речь идет о браке, и говорила: «Конечно же, не надо было мешать Виктору Гюго жениться столько раз, сколько ему хотелось. Он делал это так красиво. Он умел все, почти все… делать с блеском». Мистер Брамли совсем впал в рассеянность. Ему было бы трудно выразить охватившее его чувство: леди Харман — пленница, заточенная в темницу, но непокорившаяся. В первый раз она была как цветок чистотела, вся сияющая и открытая навстречу солнцу, а во второй, как в пасмурную погоду, узорчатые лепестки были сомкнуты и недвижны. Она была отнюдь не покорной или смиренной, но замкнутой, недосягаемой; слова, как пчелы, не могли к ней проникнуть, сладкий мед доверия и дружбы был скрыт под неприступным достоинством. Казалось, она сдержанна не столько из-за мистера Брамли, сколько, по обыкновению, защищается от мужа, который постоянно лезет ей в душу. А когда сэр Айзек вдруг заговорил о цене, мистер Брамли взглянул на нее, и глаза их встретились…— Да, да, конечно, — сказал он, возвращаясь к действительности и поддерживая разговор, — такая женщина непременно должна найти свой путь.— Как это? Королева Мария должна найти свой путь? — воскликнула мисс Шарспер.— Королева Мария! — повторил мистер Брамли. — Да нет же, я о леди Харман.— Но ведь я говорила о королеве Марии, — оказала мисс Шарспер.— А мистер Брамли думал о леди Харман! — подхватила леди Бич-Мандарин.— Что ж, — сказал мистер Брамли, — признаться, я действительно думал о ней. Она кажется мне характерной во многих отношениях… Это пример всего самого худшего в положении женщины. Да, она очень характерный пример.— Я никогда ее не видела, — сказала мисс Шарспер. — Скажите, она красива?— Я сама еще ее не видела, — сказала леди Бич-Мандарин. — Это — открытие мистера Брамли.— Значит, вы не побывали у нее? — спросил он с легким упреком.— Но собираюсь это сделать, да, да, непременно! И вы снова разбудили мое любопытство. А почему бы нам сегодня же…Она ухватилась за эту мысль.— Поедем! — воскликнула она. — Проведаем жену этого людоеда, последнюю женщину-пленницу. Возьмем большой автомобиль и поедем к ней вместе, всей компанией.Мистер Тумер сказал, что его это мало интересует.— А вас, Сьюзен?Мисс Шарспер сказала, что поедет с удовольствием. Ведь ей по роду ее деятельности нужно изучать необыкновенные натуры. Мистер Роупер сослался на деловое свидание.— К сожалению, я занят, леди Бич-Мандарин, — сказал он.А кузинам из Перта нужно было сделать кое-какие покупки.— Тогда мы поедем втроем, — сказала хозяйка. — А потом, если только останемся в живых, все вам расскажем. Если не ошибаюсь, дом, где, так сказать, томится в заточении христианская дева, находится на Путни-хилл? Я все собиралась заехать к ней, но хотела взять с собой Агату Олимони: она так ободряюще действует на порабощенных женщин!— Она не порабощена, нет, — сказал мистер Брамли. — Это как раз самое любопытное.— А что мы будем делать, когда приедем? — воскликнула леди Бич-Мандарин. — Я чувствую, это должно быть нечто большее, чем простой визит. Нельзя ли просто увезти ее оттуда, мистер Брамли? Мне хочется прийти к ней и сказать прямо: «Послушайте! Я вам сочувствую. Ваш муж — тиран. Я хочу вас спасти. Как подобает женщине, я добра и великодушна. Довольно вам быть под пятой этого недостойного человека!»— А вдруг она совсем не такая, какой вы ее воображаете? — сказала мисс Шарспер. — Вдруг она вас послушается?— А вдруг нет?.. — сказал мистер Роупер задумчиво.— Представляю себе этот побег, — сказал мистер Тумер. — Газетные заголовки и сообщения: «Побег леди Бич-Мандарин с женой известного кондитера. Полиция настигла их в Дувре. После отчаянной борьбы беглянка схвачена. Известный литератор Брамли, оглушенный черствой булкой…»— Мы болтаем ужасный вздор, — сказала леди Бич-Мандарин. — Но все равно мы к ней поедем. И уж будьте спокойны, я заставлю ее принять приглашение к завтраку и приехать без мужа.— А если она откажется? — спросил мистер Роупер.— Вы имеете дело со мной, — сказала леди Бич-Мандарин лукаво. — А если это все-таки не удастся…— Только не приглашайте его! — запротестовал мистер Брамли.— А почему бы не пригласить ее на одну из встреч вашего «Общества светских друзей»? — сказала мисс Шарспер.
Когда мистер Брамли понял, в какую затею его втянули, в нем шевельнулось раскаяние. Он чувствовал, что Харманы невольно доверились ему, обнаружив перед ним свой семейный разлад, а он выдал их, и это было очень похоже на предательство. И, кроме того, как ни хотелось ему снова увидеть леди Харман, он понял теперь, что вовсе не хотел видеть ее в присутствии болтливой леди Бич-Мандарин и мисс Шарспер, чья холодная профессиональная наблюдательность вылезала бесшумно, но так назойливо, будто в глаза тыкали ручкой зонтика. Он терзался этим запоздалым раскаянием, а автомобиль леди Бич-Мандарин тем временем, вихляя и подпрыгивая на ухабах, мчался в Путни с целеустремленностью, достойной лучшего применения.У подножия Путни-хилл они, видно, переехали призрак Суинберна Английский поэт Алджернон Суинберн (1837—1909) жил и умер в Путни-хилл.

: или, быть может, это был просто перебой в моторе, и через несколько минут были уже перед домом Хармана.— Ну вот! — сказала леди Бич-Мандарин, в эту минуту более обычного похожая на сорванца. — Дело сделано.Мистер Брамли мельком взглянул на большой величественный дом в чисто английском духе, увитый непременной зеленью. Он уже помогал дамам выйти из автомобиля, а потом все трое остановились у большого, в викторианском стиле подъезда.Мистер Брамли позвонил, и, хотя на звонок некоторое время никто не отзывался, всем троим почудилось, что за массивной резной дубовой дверью происходит что-то бесшумное и таинственное. Потом дверь отворилась, вышел толстый, как кубышка, дворецкий с рыжеватыми баками и оглядел их с высоты своего величия. Он держался покровительственно, и в его профессиональной почтительности сквозило сознание важности своей роли. Мгновение он как будто колебался, но потом соблаговолил сказать, что леди Харман дома.Он провел их через прихожую, ничем не отличавшуюся от множества других прихожих; над ней господствовала великолепная дубовая лестница, и мисс Шарспер вряд ли могла извлечь здесь что-либо для себя, а потом через огромный зимний сад, построенный архитектором викторианских времен в классическом духе (посредине был имплювий Бассейн для стока воды в римских домах.

, а вокруг — арки, увешанные дорогими сирийскими коврами), в большую комнату с четырьмя французскими окнами, выходившими на веранду, за которой был огромный, полный цветов сад. На первый взгляд сад, право же, производил приятное впечатление. Сама комната была похожа на многие комнаты в домах современных преуспевающих людей; видимо, ее обставляли с чрезмерным усердием и крайней неразборчивостью. Здесь не было той откровенной вульгарности, которую мистер Брамли ожидал увидеть у богатого торговца, хотя пестрая обстановка явно подбиралась лишь из самых что ни на есть подлинных вещей. Некоторые из них были на редкость роскошны; особенно выделялись три больших, массивных, сверкающих медью бюро; кроме того, здесь был комод времен королевы Анны, несколько изысканных цветных гравюр, зеркало в золоченой раме и две большие французские вазы, которые даже мисс Шарспер с ее наметанным глазом затруднилась оценить. И среди всех этих музейных экспонатов, как-то странно выделяясь на их фоне и словно пытаясь скрыть, что она тоже здесь чужая, стояла леди Харман в белоснежном платье, темноволосая, готовая к защите, но нисколько не растерянная.Дородный дворецкий произнес нечто отдаленно похожее на фамилию леди Бич-Мандарин, посторонился и исчез.— Я столько о вас слышала! — сказала леди Бич-Мандарин, приближаясь с протянутой рукой к хозяйке. — И поэтому просто не могла не заехать. Мистер Брамли…— Леди Бич-Мандарин познакомилась с сэром Айзеком у меня, — объяснил мистер Брамли.Мисс Шарспер была представлена, так сказать, без слов.— Но то, что я вижу, превзошло все мои ожидания, — сказала леди Бич-Мандарин, горячо пожимая руку леди Харман. — Какой очаровательный у вас сад, как прелестно расположен дом! Какой воздух! Вдали от центра города, высоко, на знаменитом литературном холме, и стоит вам только пожелать, великолепный автомобиль отвезет вас куда душе угодно. Должно быть, вы часто бываете в Лондоне?— Нет, — ответила леди Харман. — Не очень. — Казалось, она тщательно взвешивала свои слова. — Нет, — повторила она.— Но вы должны, непременно должны там бывать, это ваш долг! Вы не вправе от нас скрываться. Я уже говорила это сэру Айзеку. Мы рассчитываем на него и на вас тоже. Вы не вправе зарывать свои таланты, прятать их; ведь у вас есть богатство, молодость, очарование, красота!..— Но если я стану продолжать, то это уже будет похоже на лесть, — добавила леди Бич-Мандарин с чарующей улыбкой. — Сэра Айзека я уже убедила. Он обещал сто гиней и свое имя нашему «Обществу шекспировских обедов», на которых, знаете, едят только то, что упомянуто в его творениях, а весь доход отчисляется в пользу национального шекспировского движения, и теперь я хочу иметь возможность пользоваться и вашим именем. Я уверена, что вы мне не откажете. Обещайте, и я стану самой скромной гостьей, тише воды и ниже травы.— Но помилуйте, разве его имени недостаточно? — спросила леди Харман.— Без вас это лишь половина! — воскликнула леди Бич-Мандарин. — Если бы речь шла о чисто деловой стороне… тогда конечно. Но в моем списке, как у покойной королевы Виктории, непременно должны быть и жены.— В таком случае… — леди Харман замялась. — Но, право, я думаю, сэр Айзек…Она замолчала. И тут мистер Брамли сделал одно психологическое наблюдение. В этот миг он совершенно случайно и непреднамеренно смотрел на леди Харман, и ему вдруг показалось, что она бросила быстрый взгляд поверх плеча леди Бич-Мандарин в окно, выходившее на веранду; проследив за ее взглядом, он увидел, всего на мгновение, недвижную фигуру и бледное лицо сэра Айзека, на котором выразилось удивительное сочетание злобы и страха. Но если то был сэр Айзек, он скрылся с поразительным проворством; если же то был призрак, он исчез так поспешно, что это походило на бегство. Снаружи раздался стук опрокинутого цветного горшка, и кто-то негромко выругался. Мистер Брамли быстро взглянул на леди Бич-Мандарин, которая ничего не замечала, увлекаемая бесконечным потоком своего красноречия, потом — на мисс Шарспер. Но мисс Шарспер так пристально осматривала сквозь очки бюро черного дерева, словно искала какие-то приметы, чтобы заявить, что это ее давно пропавшая вещь. Мистер Брамли со сдержанным, но приятным чувством заговорщически посмотрел на леди Харман, сохранявшую полнейшее самообладание.— Но, дорогая леди Харман, спрашивать у него нет никакой необходимости, ровно никакой! — говорила леди Бич-Мандарин.— Я уверен, — сказал мистер Брамли, приходя на помощь, — что сэр Айзек не будет против. Я уверен, что если леди Харман спросит у него…Неторопливо приблизился дворецкий с рыжими баками.— Прикажете сервировать чай в саду, миледи? — спросил он таким тоном, словно ответ был ему известен заранее.— Да, пожалуйста, в саду! — воскликнула леди Бич-Мандарин. — Пожалуйста! Как это чудесно — иметь сад в Лондоне, пить там чай! И не задыхаться от сажи. Ах, этот северо-западный ветер, наш милый английский ветер! От вас вся сажа летит прямо к нам.Она вышла на веранду.— Какой чудесный сад! Простор, приволье! О! Да здесь у вас целое поместье!Она окинула весь сад одним взглядом и вдруг заметила вдали что-то черное, сразу нырнувшее в кусты сирени.— А наш любезнейший сэр Айзек дома? — спросила она.— Не знаю, право, — ответила леди Харман с безмятежным спокойствием, которое восхитило мистера Брамли.
1 2 3 4 5 6 7 8