Он взбодрился настолько, что дрожал от холода, когда надевал свои белые одежды. Карамон все еще храпел в палатке, надеясь, что пока он спит, опиумный дым окончательно выветрится из его головы.Воздух был холодным и бодрящим. Солнце окрасило в розовый цвет вершины гор, уже побелевших от снега. На небе не было ни облачка. День обещал быть ясным и теплым; люди смогут хорошо повеселиться на ярмарке.Флинт позвал Рейстлина рассудить спор о размещении украшений. Рейстлин, которому было глубоко наплевать, лежат ли драгоценности на полках или на крыше, избежал вмешательства в спор, притворившись, что не слышал рев гнома.Он прохаживался по ярмарочной площади, наблюдая за деятельностью торговцев. Ставни раскрывались, пологи откидывались, тележки переезжали на нужные места. Запахи бекона и свежего хлеба наполняли воздух. Было тихо, если сравнивать с тем шумом, который ожидался позже, днем. Продавцы желали друг другу удачи, собирались в кучки, чтобы поделиться историями или припасенными лакомствами, или обменивались своими товарами.Торговцы пробыли здесь всего день, но уже сформировали свое собственное общество с его признанными лидерами, сплетнями и скандалами, сплоченное чувством товарищества, выражавшемся в девизе «мы против них». Под «ними» следовало понимать покупателей, о которых говорили самым неуважительным образом и которых немного позже встречали зазывными улыбками и подобострастным обхождением.Рейстлин смотрел на этот маленький мирок с полупрезрительным циничным интересом, пока не дошел до пекарского лотка. Молодая женщина укладывала свежие, горячие булочки в корзину. Острый запах корицы приятно дополнялся запахом древесного дыма из кирпичных печей и соблазнил Рейстлина подойти и спросить цену. Он уже начал рыться в карманах, прикидывая, хватит ли ему нескольких оставшихся грошей, когда молодая женщина улыбнулась ему и покачала головой.— Убери деньги. Ты один из нас.Булочка согревала его ладони; яблочная начинка с корицей таяли на языке. Это, несомненно, была лучшая булочка из всех, что он пробовал, и он решил, что быть частью маленького сообщества довольно приятно, пусть и немного странно.Улицы Гавани понемногу просыпались. Маленькие дети выбегали из дверей, визжа от восторга при мысли об ожидающемся на ярмарке веселье. Обеспокоенные матери выбегали за ними, чтобы вернуть их домой и хоть немного умыть. Городской стражник прогуливался по своему маршруту с важным видом, свысока глядя на приезжих.Рейстлин следил за тем, чтобы не попасться на глаза ни одному из жрецов в небесно-голубых одеждах. Когда он замечал кого-то из них, то спешил свернуть за первый попавшийся угол. Вряд ли кто-то узнал бы в нем неряшливо одетого крестьянина, каким он выглядел прошлой ночью, но он не рискнул испытывать судьбу. Он подумывал о том, чтобы одеться так же и в этот раз, но сообразил, что в таком случае ему пришлось бы объяснять всю эту историю с переодеванием Лемюэлю, а это в свою очередь потребовало бы рассказа о своем плане на сегодняшний вечер. Кроткий маленький человечек наверняка попытался бы отговорить Рейстлина от претворения его в жизнь. Рейстлину не хотелось выслушивать его доводы. Он уже слышал их все от самого себя.Лучи солнца уже растопили тонкую корочку инея на листьях, лежавших на земле, когда Рейстлин пришел к дому Лемюэля. Было тихо, и до Рейстлина наконец дошло, что, хотя тишина не была чем-то особенным для мага, жившего в уединении, Лемюэль запросто мог еще спать.Рейстлин немного постоял возле дома. Ему не хотелось будить мага, но еще меньше хотелось идти назад, таким образом потратив силы и время на дорогу впустую. Он прошел к задней стене дома в надежде заглянуть в окошко. Он испытал облегчение и радость, когда услышал шум, доносящийся из сада.Отыскав в стене выступавший кирпич, Рейстлин поставил на него ногу и подтянулся повыше.— Господин Лемюэль, — тихонько позвал он, не желая напугать и без того нервного мага.У него не получилось. Лемюэль уронил садовый совок и оцепенел от ужаса.— Кто… кто это сказал? — выговорил он дрожащим голосом.— Это я, сэр… Рейстлин, — поспешил ответить Рейстлин, наконец осознав, что он висит, уцепившись за стену, и Лемюэль не видит его.После минутного поиска Лемюэль понял, откуда доносится голос, разглядел его источник и принялся осыпать гостя сердечными приветствиями, которые были прерваны, когда нога Рейстлина соскользнула с кирпича, и он пугающе быстро исчез из вида мага. После этого Лемюэль открыл садовые ворота и пригласил Рейстлина войти, поинтересовавшись предварительно, не видел ли он змей поблизости.— Нет, сэр, — ответил Рейстлин с улыбкой. Ему начинал нравиться этот нервный, суетливый маленький человек. Отчасти его решение рискнуть и испробовать свой план на деле основывалось на желании вернуть Лемюэлю его любимый сад. — Все жрецы на ярмарке, ищут новых возможных последователей. Не думаю, что они побеспокоят вас, сэр, пока ярмарка продолжается.— Мы должны быть благодарны жизни за маленькие подарки, как сказал гном-механик, когда лишился руки при каком-то опыте, в то время как это могла быть его голова. Ты завтракал? Не возражаешь, если мы поедим в саду? У меня тут еще много работы.Рейстлин заверил его, что уже поел и что будет счастлив пойти в сад. Он увидел, что чуть ли не четверть земли уже разрыта, растения выкопаны и готовы к перевозке.— Половина не выживет, но некоторые могут продержаться всю дорогу. Думаю, что через несколько лет у меня будет такой же сад, как здесь, — сказал Лемюэль, пытаясь говорить весело.Но его взгляд невольно скользнул по зарослям черной смородины, вишням и яблоням, остановился на пышном кусте сирени. Он знал, что никогда не вырастит такие же деревья и растения, как эти, которые не сможет взять с собой.— Возможно, вам не придется уезжать, сэр, — сказал Рейстлин. — До меня дошли слухи, что некоторые люди убеждены, что все это поклонение Бельщору — мошенничество, и намереваются открыть другим людям глаза на это.— Правда? — Лемюэль просиял, но тут же снова сник. — У них не получится. Бельзориты обладают слишком большой властью. Но это было очень мило с твоей стороны дать мне надежду, пускай всего на минуту. Теперь выкладывай, зачем ты пришел, — Лемюэль проницательно посмотрел в глаза Рейстлину. — Кто-то болен? Тебе нужно что-то из моих снадобий?— Нет, сэр, — Рейстлин слегка покраснел, поняв, что его чувства были написаны у него на лице. — Я бы хотел снова просмотреть книги вашего отца, если вы не возражаете.— Боги с тобой, юноша, теперь это твои книги, — тепло сказал Лемюэль. В его голосе прозвучала такая доброта, что Рейстлин тут же поклялся повергнуть культ Бельзора во что бы то ни стало, независимо от того, во что это ему обойдется и без всякой мысли о своей славе. Он оставил мага печально копаться в саду и раздумывать, что можно попробовать пересадить, а что лучше оставить здесь и понадеяться, что следующий хозяин сада будет поливать гортензии.В библиотеке Рейстлин позволил себе один гордый и счастливый взгляд на книги — его книги, которые скоро займут свое место в его библиотеке, — и только после этого сел за работу. Он легко нашел нужное заклинание; боевой маг был аккуратным и точным человеком, и записал название каждого заклинания и его точное расположение в отдельном томе. Прочитав описание заклинания, — которое военный маг также включил в оглавление, видимо, для собственных нужд — Рейстлин понял, что именно его использовала Высокая Жрица.Он убедился в этом окончательно, когда прочел, что для его использования не требовалось никаких компонентов — ни песка, ни помета летучей мыши. Джудит должна была только сказать нужные слова и произвести несколько пассов, чтобы заклинание сработало. Для того, чтобы их никто не заметил, и служили ее широкие рукава.Теперь вопрос был в том, сможет ли он овладеть тем же самым заклинанием.Оно было не особенно трудным — во всяком случае, не требовало умений архимага, чтобы использовать его. Заклинание легко поддалось бы магу-подмастерье, но Рейстлин еще даже не состоял ни у кого в учениках. Он был новичком, которому не разрешили бы пойти в обучение, пока он не прошел Испытание. Закон Конклава запрещал ему использовать это заклинание до того. Закон довольно ясно обрисовывал эту сторону дела.Но закон не менее ясно утверждал, что в случае, если маг повстречается с волшебником-ренегатом, практикующим магию независимо от законов и порядков Конклава, его прямой обязанностью будет либо договориться с ренегатом и сделать так, чтобы он предстал перед судом Конклава, либо — в чрезвычайных случаях — лишить ренегата жизни.Была ли Джудит ренегаткой? Над этим вопросом Рейстлин мучился всю ночь. Вполне вероятным было, что она являлась магом Черных Одежд и использовала черное колдовство, чтобы нечестным путем выманивать у людей деньги и отравлять их сердца. Посвященные в темную магию Черные Одежды, поклонявшиеся Нуитари, были признанной частью состава Конклава, хотя немногие из тех, то не входил в их орден, могли понять и принять то, что они именовали договором с тьмой.Рейстлин вспомнил, как пытался объяснить все это Стурму:— Мы, маги, понимаем, что в этом мире должно поддерживаться равновесие, — распинался Рейстлин. — Тьма сменяет день, и то, и другое необходимо для нашего существования. Поэтому Конклав одинаково уважает и почитает как тьму, так и свет. В свою очередь, они требуют от всех магов беспрекословного подчинения законам Конклава, которые были установлены века назад для того, чтобы защитить магию и тех, кто ее использует. Любой волшебник должен быть верен магии в первую очередь, и только после этого — чему-то еще.Нечего и говорить, что Стурма эти доводы не убедили.По словам Рейстлина выходило, что колдунья могла тайно использовать черную магию, и Конклав закрыл бы на это глаза. Но существовала одна маленькая неувязка: Конклав вряд ли одобрил бы распространение культа ложного бога. Нуитари, бог черной луны и черной магии, был известен своей суровостью и требованиями полной верности и самозабвенного служения от тех, кто искал его покровительства. Рейстлин не мог себе представить, чтобы Нуитари при каких бы то ни было обстоятельствах сквозь пальцы смотрел на деятельность бельзоритов.Кроме того, Джудит угрожала магам и порочила репутацию магии, убеждая людей, что любое колдовство приносит зло. Одно это обрекло бы ее на немилость Конклава. Она была ренегаткой, в этом Рейстлин уже не сомневался. Возможно, он нарушит законы Конклава, если использует заклинание, не будучи посвященным, но у него будет веское оправдание. Он собирался вывести мошенников на чистую воду, наказать ренегатку и тем самым восстановить доброе имя магии в этих краях.Отбросив все сомнения и приняв решение, он начал работу. Прочесав библиотеку, он обнаружил чистый кусок телячьей кожи, лежавший вместе с исписанными свитками на подставке. Он развернул его на столе и придавил его углы несколькими книгами. К сожалению, телячья кровь, служившая заменой чернилам, высохла в своих бутылочках. Рейстлин ожидал этого, и положил на стол нож, который предусмотрительно позаимствовал у брата.Сделав это, он приготовился скопировать заклинание из книги на кожу. Он бы предпочел прочитать его по памяти, но не решился на такой риск, зная его сложность — заклинание было сложнее любого, что он знал до того.У него были необходимые для работы время и одиночество. Он мог сосредоточить всю свою энергию и умение на переписывание заклинания. Он имел возможность заранее изучить слова, составлявшие его, и удостовериться в том, что знает правильное произношение, так как ему было нужно прочитать их вслух — и прочитать правильно — дважды, при переписывании и при непосредственном использовании.Устроившись с книгой поудобнее, Рейстлин обратился к заклинанию. Он произнес вслух каждую букву, затем каждое слово, повторив некоторые по нескольку раз, пока они не прозвучат должным образом, подобно менестрелю с абсолютным слухом, который настраивает лютню. Все шло хорошо, и он был очень доволен собой, пока не дошел до седьмого слова. Седьмого слова он никогда не слышал. Оно могло произноситься на несколько ладов, каждый раз с новым значением. Которое же было правильным?Он подумал о том, чтобы пойти и спросить у Лемюэля, но в таком случае ему пришлось бы рассказать ему, что он затеял, а Рейстлин уже отказался от этой мысли.«Я могу сделать это, — сказал он самому себе. — Слово состоит из слогов, и все, что мне нужно сделать — это понять, что значит каждый слог, тогда я смогу произнести их правильно. После этого мне всего лишь придется соединить их вместе, и я получу нужное мне слово».Это казалось легким, но оказалось куда сложнее, чем он представлял себе. Как только он подумал, что справился с первым слогом, оказалось, что второй противоречит ему. Третий вообще не имел ничего общего с двумя первыми. Рейстлин несколько раз поддавался отчаянию и думал о том, чтобы сдаться. Задача, которую он поставил перед собой, казалась невозможной. Холодный пот катился по его лбу. Он уронил голову на руки.«Это слишком трудно. Я не готов. Я должен отказаться от своей бредовой затеи, доложить обо всем Конклаву, чтобы какой-нибудь архимаг взялся за все это. Я скажу Китиаре и остальным, что у меня не получилось…»Рейстлин сел прямо. Снова посмотрел на слово. Он знал, для чего предназначалось заклинание. Следовательно, если мыслить логически, он мог определить, какие значения слов требовались, чтобы оно обрело смысл. Он вернулся к работе.Спустя еще два часа, проведенные за перелистыванием книг в поисках примеров заклинаний, где употреблялось бы это слово, или хотя бы его части, два часа, проведенные за сравниванием этих заклинаний между собой, выискиванием закономерностей и связей, Рейстлин откинулся назад в кресле. Он уже устал, а ведь самая трудная часть — собственно, переписывание — еще только предстояла ему. Но он испытывал удовлетворение. Он понял заклинание. Он знал, как оно произносится, или думал, что знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54