Он все еще не видел ни глаз,
ни рта, но разглядел нечто вроде жаберных щелей и ушных отверстий.
Протянув руку, он осторожно дотронулся до одного из щупалец.
Существо словно взорвалось.
Конвей отлетел в сторону. Правая рука онемела от удара, который, не
будь на нем тяжелого скафандра, размозжил бы кисть. Он поспешно включил
гравитационный пояс, чтобы не взлететь к потолку, и отступил к двери.
Из града вопросов, посыпавшихся из наушников наконец удалось выделить
два: почему он вскрикнул и что за шум в отсеке?
Голос Конвея дрожал:
- Я... я установил, что пациент жив... - проговорил он.
Гендрикс, наблюдавший за происходящим через люк, поперхнулся от
смеха.
- Клянусь, в жизни не видел более живого пациента! - восторженно
воскликнул он.
- Можете вы объяснить, что произошло?! - взревел О'Мара.
Ответить было непросто, глядя, как пострадавший катается по отсеку.
Физический контакт с Конвеем привел пациента в паническое состояние, а
теперь столкновения с полом, стенами, предметами, что плавали в воздухе,
вызвали цепную реакцию. Пять пар сильных, гибких конечностей взмывали
вверх на два фута, какой бы частью тела существо ни касалось предметов.
Улучив благоприятный момент, Конвей успел юркнуть в переходную
камеру. Существо, беспомощно взлетев в воздух посреди отсека, медленно
вертелось вокруг оси, напоминая одну из старинных космических станций. Оно
постепенно приближалось к стене, и надо было принять меры, прежде чем оно
снова начнет метаться по помещению.
- Нам нужна тонкая крепкая сеть номер пять, - быстро произнес Конвей,
- пластиковый мешок, в который он может поместиться, и несколько насосов.
В настоящий момент не исключено содействие пациента. Поймав его в сеть и
спрятав в мешок, мы накачаем туда насосами воздух и в таком виде доставим
пострадавшего на катер. Давайте скорее сеть!
Конвей не мог понять, как существо, живущее при такой силе тяжести,
могло столь бурно двигаться в разряженном воздухе.
- Курседд, есть ли результаты анализа? - неожиданно спросил он.
Сестра медлила с ответом, и Конвей уже было решил, что она не
расслышала его, но тут раздался ее бесцветный спокойный голос:
- Анализ закончен. Состав воздуха в отсеке позволяет вам, доктор,
спокойно снять шлем и дышать полной грудью.
Вот оно, самое главное противоречие, подумал Конвей. Наверняка
Курседд так же растеряна, как и он сам. И тут он рассмеялся, представив,
что сейчас творится с медсестрой...

3
Несмотря на отчаянное сопротивление, спустя шесть часов пациент был
доставлен в палату 310-Б, небольшое помещение неподалеку от Главной
операционной ДБЛФ. К тому времени Конвей уже не знал, чего он больше
хочет: вылечить пациента лили не медля, прикончить его на месте. Судя по
всему, спасатели и Курседд, транспортировавшая пациента, испытывали те же
чувства. Конвей провел предварительный осмотр, насколько это позволяли
сеть и прозрачный мешок, и взял для анализа кровь и соскреб с наружного
покрытия пострадавшего. Образцы он отправил в Лабораторию патологии,
наклеив на них красные этикетки "Крайне срочно". Курседд сама отнесла их в
лабораторию, не доверив пневматической трубе: когда дело касалось цвета
этикетки, работники лаборатории вдруг обретали удивительную слепоту.
Наконец, Конвей приказал сделать рентгеновские снимки и, оставив пациента
под наблюдением Курседд, отправился к О'Маре.
Когда Конвей закончил свой рассказ, О'Мара с облегчением заключил:
- Ну, самое трудное позади. Полагаю, вам хочется довести это дело до
конца? - спросил он.
- Н... н... не думаю, - отозвался старший терапевт.
О'Мара нахмурился.
- Если вы отказываетесь от пациента, так прямо и скажите. Не терплю
уверток.
Конвей втянул носом воздух, а затем медленно и раздельно проговорил:
- Я хочу продолжать это дело. Мои сомнения относятся к вашему
ошибочному утверждению, будто самое трудное позади. Самое трудное впереди.
Я провел предварительный осмотр больного и, как только будут готовы
результаты анализов, проведу более подробное исследование. Завтра при
осмотре больного я хотел бы, если возможно, видеть докторов Маннона,
Приликлу, Скемптона и вас.
О'Мара поднял брови.
- Странный набор талантов, - сказал он. - Не могли бы вы уточнить,
доктор, зачем мы все вам понадобились?
Конвей покачал головой.
- Мне пока не хотелось бы говорить об этом.
- Хорошо, мы придем. - О'Мара явно заставлял себя быть вежливым. - И
я прошу прощения, что не так истолковал ваше невнятное бормотание, когда
не мог разобрать более одного слова из каждых трех. Идите, доктор, и
выспитесь, прежде чем я снова наброшусь на вас.
Только тут Конвей понял, как устал. Кое-как доплелся до своей
комнаты, и его походка напоминала стариковское шарканье, а вовсе не
спешную, уверенную поступь старшего терапевта.

На следующее утро Конвей два часа провел возле своего пациента,
прежде чем собрался консилиум, о котором он накануне просил О'Мару. Нового
выяснить ему почти не удалось, он только лишний раз убедился, что ничего
не сможет сделать без специалистов.
Первым появился доктор Приликла. О'Мара и Скемптон, главный инженер
Госпиталя, пришли вместе. Последним появился доктор Маннон, задержавшийся
в операционной ДБЛФ. Ворвавшись в палату, он притормозил, а затем медленно
дважды обошел вокруг пациента.
- Похоже на баранку с маком, - сказал он.
Все поглядели на него.
- Увы, это не мак, - вздохнул Конвей. - Совсем не так просто и
безвредно. - Он подкатил к пациенту рентгеновскую установку. - Парни из
Лаборатории патологии считают, что это злокачественные образования. А сам
пациент, если вы присмотритесь внимательней, не имеет ничего общего с
баранкой. Физиология, характерная для ДБЛФ, - цилиндрическое тело со слабо
выраженным скелетом и сильной мускулатурой. Ложное впечатление создается
тем, что по одному ему известной причине он старается проглотить
собственный хвост.
Маннон внимательно вгляделся в изображение на экране рентгеновской
установки и, выпрямившись, развел руками.
- Типичный заколдованный круг, - произнес он и добавил:
- Поэтому-то вы и пригласили О'Мару? Подозреваете, что у пациента не
все дома?
Конвей пропустил вопрос мимо ушей и продолжил:
- Поражение наиболее значительно там, где смыкаются рот и хвост
пациента. В сущности, эти области настолько поражены, что трудно
разглядеть границу между ними. Очевидно, опухоли весьма болезненны или по
меньшей степени вызывают неодолимый зуд - вот почему он буквально
вгрызается в свой собственный хвост. С другой стороны, такое положение
тела может объясняться непроизвольным сокращением мышц, которое вызвано
либо поражением, либо чем-то вроде эпилептической судороги...
- Второе мне кажется реальней, - вмешался Маннон. - Чтобы поражение
успело перейти с хвоста на ротовую часть, или наоборот, нужно, чтобы
челюсти были сомкнуты длительное время.
И на этот раз Конвей, казалось, не слышал замечания.
- На погибшем корабле существовала искусственная гравитация, -
продолжал он, - но я установил, что условия жизни пациента близки к нашим.
Жаберные щели по обе стороны головы, не затянутые еще опухолью, служат для
дыхания. Отверстия меньшего размера, частично прикрытые мышечными
выростами, служат ушами. Пациент может слышать и дышать, но не может есть.
Надеюсь, вы согласны, что сначала следует освободить рот?
Маннон и О'Мара согласно кивнули. Приликла развел четырьмя
манипуляторами, что означало примерно то же самое, а Скемптон глазел в
потолок, размышляя, наверно, о том, не напрасно ли его пригласили. Однако
именно к нему и обратился Конвей. Пока они с Манноном будут согласовывать
ход операции, Приликле и главному инженеру придется взять на себя вопросы
связи. В то время как Приликла будет изучать эмоциональную реакцию
пациента, Скемптон с помощниками проведут ряд звуковых опытов. Как только
будет установлен слуховой барьер пациента, следует модифицировать
транслятор, и сам больной поможет врачам установить диагноз, а это
упростит лечение.
- Здесь и так многовато народу, - деловито сказал Скемптон. - Я и
один справлюсь. - Он подошел к интеркому, чтобы заказать необходимое
оборудование. Конвей обернулся к О'Маре.
- Молчите, я хочу сам догадаться, - сказал старший психолог, прежде
чем Конвей раскрыл рот. - Мне достанется самая легкая работа: как только
мы найдем способ общения с пациентом, убедить его, что эти мясники - я
имею в виду вас с доктором Маннон - не причинят ему вреда.
- Совершенно верно, - улыбнулся Конвей и поспешил переключить его
внимание на пациента.
Конвею доводилось видеть злокачественные образования и на земных
больных, и на инопланетных, а потому он понимал, что справиться с этим
будет нелегко.
Словно плотная волокнистая древесная кора, поражение совершенно
скрывало место соединения ротовой полости с хвостом. Ко всем трудностям
кости челюсти не просматривались на рентгеновской установке, так как
опухоль была почти непрозрачна для рентгеновских лучей. Под корой
скрывались и глаза пациента, что также требовало особой осторожности при
операции.
Указав на расплывчатый силуэт на экране, Маннон с чувством произнес:
- Пусть бы он хоть почесался. Он так стиснул зубы, что едва не
лишился собственного хвоста! Совершенно очевидно - это состояние
эпилептического характера. Или же умственное расстройство...
- Ну и ну! - с досадой воскликнул О'Мара.
Тут прибыло оборудование Скемптона и он с Приликлой принялся
калибровать транслятор. Испытания потребовали немалых усилий, так как
больной находился в бессознательном состоянии, и Конвею с Манноном
пришлось перейти в Главную операционную, чтобы решить, что предпринять
дальше.

Появившийся через полчаса Приликла сказал, что уже можно поговорить с
пациентом, хотя тот пока не вполне оправился. Все поспешили в палату.
О'Мара постарался внушить пациенту, что рядом с ним друзья, что пациент им
симпатичен и что они сделают все, что от них зависит, чтобы ему помочь. Он
тихо говорил в свой транслятор, а из аппарата, расположенного возле головы
пациента, раздавались непонятные щелчки и скрипы. В паузах Приликла
докладывал о моральном состоянии пострадавшего.
- Растерянность, злость и страх, - говорил ГЛНО через свой
собственный транслятор.
Эмоциональные реакции пациента не менялись.
Конвей решил предпринять следующий шаг.
- Передайте, что я собираюсь войти с ним в физический контакт, -
сказал он О'Маре. - Возможно, ощущения будут не из приятных, но я не
собираюсь причинить ему вред.
Он взял длинный заостренный щуп и осторожно дотронулся до наиболее
пораженного участка тела.
Приликла сообщил, что никакой реакции не последовало. Значит,
существо впадало в ярость, только когда дотрагивались до непораженных
участков. Наконец-то наметился какой-то прогресс.
- Вот на это я и надеялся, выключив транслятор, проговорил Конвей. -
Если пораженные участки нечувствительны к боли, нам удастся с помощью
самого пациента освободить его рот, не прибегая к анестезии. Кроме того,
мы не знаем, каков его обмен веществ настолько, чтобы решиться дать
наркоз, не рискуя убить пациента. А вы уверены, что он слышит и понимает
то, что мы говорим? - спросил он Приликлу.
- Да, доктор, - подтвердил ГЛНО, - он понимает все, когда вы говорите
медленно и четко.
Конвей снова включил транслятор.
- Мы собираемся вам помочь, - раздельно сказал он. - Вначале мы хотим
освободить ваш рот, а затем мы удалим злокачественные...
Внезапно сеть вздрогнула. Пять пар щупалец метнулись в разные
стороны. Конвей отскочил, чертыхнувшись, в сторону. Он был зол на
пациента, но еще больше на себя - за то, что слишком поспешил.
- Страх и гнев, - констатировал Приликла и добавил: - Существо,
похоже, имеет все основания для такой реакции.
- Но почему? Я же намерен ему помочь...

Судороги пациента достигли невиданной ранее силы. Хрупкое тело
Приликлы дрожало от эмоциональной бури, разразившейся в мозгу пациента.
Одно из щупалец на пораженном участке его тела запуталось в сети и
оторвалось.
Слепая, иррациональная паника, устало подумал Конвей. Но Приликла
сказал, что пациент имеет для паники все основания. Конвей чертыхнулся.
Даже мозг у этого существа работал необычно.
- Ну! - требовательно сказал Маннон, когда пациент немного
утихомирился.
- Страх, гнев, ненависть переполняют его, - доложил ГЛНО. - Я уверен,
что наша помощь ему нежелательна.
- Нам попался очень больной зверюга, - заключил О'Мара.
Слова главного психолога, казалось, ударами молота отдавались в мозгу
Конвея все громче и настойчивей. В них был какой-то особый смысл.
Разумеется, О'Мара имел в виду моральное состояние пациента, но это не
играло роли. Очень больной зверюга - в этих словах крылась отгадка ребуса,
и остальные части его начали проясняться. Чего-то все же не хватало, но и
то, что Конвей понял, испугало его больше, чем что-либо прежде.
Заговорив, он с трудом узнал собственный голос:
- Благодарю вас. Я подумаю над другим подходом к нему и дам вам
знать...
Конвею хотелось, чтобы все ушли и дали ему подумать. Ему хотелось
где-нибудь скрыться, хоты вряд ли во всей Галактике нашлось бы место, где
он мог бы спрятаться от того, чего опасался.
Присутствующие смотрели на него со смешанным чувством удивления,
тревоги и растерянности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22