Может быть, старость повредила наши мозги, а может быть, мы просто очень слабы для того, чтобы спорить с вами, но если вы попытаетесь накормить наших детишек этой стряпней, это приведет к тому, что они запустят тарелками в стену, и этим закончатся ваши блестящие эксперименты. Что вы намерены предпринять в этой связи?
– Ничего, – коротко отозвался Гурронсевас.
– Ничего?
– Что касается детей – ничего, – подтвердил тралтан. – Они будут видеть, как старики едят новые блюда, но им самим их есть не будет позволено. Здесь мне также понадобится ваша помощь и внимание других учителей. Вы говорили, что Таусар кушает в одиночестве, из-за того, что стыдится вынужденного поедания растений. Но если объяснить детям, что она так поступает потому, что помогает чужеземцам в важном кулинарном эксперименте, то им станет ясно, почему она не питается вместе с ними. А когда дети увидят, что все вы с удовольствием едите новую пищу – я уверен, что она вам понравится, – взыграет обычное детское любопытство, и детям тоже захочется попробовать. А вы им не будете разрешать. Они будут обижаться, станут думать, что вы – эгоисты, раз не хотите им дать отведать таких интересных чужеземных блюд. И в конце концов вы им уступите. Запретный плод – это желанный плод. Сейчас у вас на кухне не хватает рук, – продолжал пояснять свой замысел Гурронсевас. – Не хватает даже для приготовления обычного рагу и готовящихся изредка мясных блюд. Но для приготовления новых блюд помощников потребуется еще больше. Вы поймете, сколько подручных вам будет нужно, и мы вместе займемся их обучением. И только те, кто будет помогать на кухне, в качестве награды будут получать новые блюда – вернее, им будет разрешено попробовать их. Как всякие дети, они не утерпят и примутся рассказывать о своих впечатлениях своим товарищам. Пожалуй, они смогут даже преувеличить немного, дабы разжечь зависть у тех, кого недолюбливают. Вы же учительница, Ремрат, вам ли не знать, как устроено мышление детей и как можно на него влиять? И очень скоро все до одного в вашем поселке будут кушать так же, как чужеземцы.
Несколько минут Ремрат молчала. За это время она прикончила десерт и вернулась к остывшему второму блюду. Гурронсевасу стало худо от лицезрения такого кощунственного перехода от последнего блюда к предыдущему, но он напомнил себе: в кулинарном плане вемарцы пока сущие дикари. Наконец вемарка подала голос.
– Гурронсевас, – сказала она, – вы – хитрый и изворотливый грулих.
Видимо, это слово существовало только в вемарском языке, так как транслятор воспроизвел его без перевода. Тралтан не стал интересоваться, что оно означает. Для одного дня он и так уже получил достаточно оскорблений.

Глава 26

На «Ргабваре» трудились вовсю. Опыт медиков и совершенство оборудования стали залогом того, что ликвидация кулинарной безграмотности вемарцев продвигалась быстрыми темпами. Но теперь общение с местными жителями стало более оживленным и не ограничивалось только сферой приготовления пищи. Наконец экипаж «Ргабвара» начал осознавать сложности жизни на Вемаре во всей их полноте, а вемарцы получили возможность взглянуть на свои проблемы глазами чужеземцев, пытающихся эти проблемы решить. Процесс впитывания новой информации с обеих сторон набирал обороты.
Некогда Вемар был цветущей планетой с густыми лесами. Доминирующий вид быстро прогрессировал и развивался в технически оснащенную цивилизацию за счет традиционного формирования альянсов, которые периодически грозили друг другу постоянно совершенствовавшимися видами вооружений. К счастью, вемарцы не додумались до использования ядерного оружия, так что после многочисленных войн их цивилизация уцелела, воцарился мир, и население стало расти, и притом – бесконтрольно. Увы, вемарцам недоставало демографической дальновидности, они считали, что ресурсы их планеты, в том числе живой мир, неистощимы.
Орбитальные станции у них появились слишком поздно для того, чтобы они сумели оценить масштабы спровоцированной ими самими экологической катастрофы.
С каждым новым поколением численность населения Вемара возрастала втрое, и при этом росла степень загрязнения атмосферы выбросами промышленных предприятий, работавших на примитивном топливе. В конце концов в атмосфере возникли озоновые дыры, и на планету обрушилось смертоносное воздействие солнечной радиации. Как на большинстве планет, не имеющих наклона оси и, как следствие, сезонных изменений температуры, метеорологические изменения на Вемаре возникали только за счет вращения планеты, и погодные системы здесь были минимальны и легко прогнозируемы. В итоге загрязняющие атмосферу вещества добрались до верхних слоев атмосферы и сконцентрировались над южным и северным полюсами. Там массы этих вредных веществ накапливались и распространялись, мало-помалу лишали полярные области защитной ионизации и захватывали более высокие слои, вплоть до стратосферы, над более населенными умеренными зонами, после чего продолжили свое распространение.
Процесс этот шел медленно, постепенно, но поверхность планеты от полюсов до субтропических широт, примыкающих к экватору, истощилась, леса высохли, погибло множество животных, чей цикл питания зависел от умирающей растительности. В значительной мере истощились запасы рыбы и водорослей вблизи континентальных шельфов. Постепенно стали вымирать и сами вемарцы, обреченные на голодание из-за нехватки мяса. Что того хуже, солнце, чей свет раньше помогал расти травам и лесам, множиться рыбам и зверям, теперь нещадно сушило растения и убивало все живое. Вемарцы начали умирать от странных болезней кожи и глаз.
Постепенно стала ржаветь техника. Уменьшению численности населения в большей мере способствовали жестокие войны, разгоревшиеся между проживавшими вблизи экватора и более или менее неплохо питавшимися «имущими», которых вдобавок пока хранила не разрушившаяся над этими областями планеты атмосфера, и проживавшими в умеренных зонах «неимущими». За последние два столетия положение стабилизировалось. Население уменьшилось до предела, прекратилось загрязнение окружающей среды, и теперь безнадежно больная планета стала излечиваться. Верхние слои атмосферы переживали процесс реионизации, нарушенный защитный слой постепенно восстанавливался.
Учителя-чужестранцы с корабля «Тремаар» говорили о том, что со временем, через четыре-пять поколений, планета полностью восстановится. Но произойти это могло только в том случае, если катастрофически малочисленному населению Вемара суждено было бы выжить, не допустить бесконтрольного роста своей численности и развить технику по прежнему образу и подобию.
– Повторяю вновь, – проговорил Гурронсевас нарочито серьезно, – когда вемарцы в следующий раз попытаются совершить самоубийство, их может ожидать удача.
Ремрат, готовившая специальные десерты для учителей и помощников, даже не обернулась, но сердито проворчала:
– Не надо то и дело напоминать нам о том, что мы преступно глупы. Уж про меня вы этого никак не можете сказать.
– Я очень переживаю за вас, – признался Гурронсевас, – поэтому выразился необдуманно. Вы не глупы, и вы не преступница, и я не мог бы такого сказать ни об одном из знакомых мне вемарцев. Преступления совершили ваши предки. Проблема передается из поколения в поколение, но решать ее вам.
– Да все я понимаю, – огрызнулась Ремрат, по-прежнему не оглядываясь. – Решать, поедая овощи?
– Скоро, – произнес Гурронсевас фразу, которую уже не раз повторял в последнее время, – больше ничего другого просто не останется.
За последние несколько дней Ремрат и Гурронсевас сблизились настолько, что их можно было бы считать добрыми знакомыми, если не друзьями, и Гурронсевас больше не утруждал себя излишней вежливостью ради сокрытия истины. Поначалу это пугало его друзей на «Ргабваре». Они непрерывно снабжали его сведениями о вемарской культуре и напоминали ему, что он – единственный реальный канал общения с местными. Но они возлагали на него слишком большие надежды: Гурронсевас, не будучи ни медиком, ни антропологом, ни даже биологом, был вынужден объяснять Ремрат и другим вемарским учительницам вещи, в которых и сам-то до конца не разбирался.
Когда он просил, чтобы ему что-то получше растолковали, отвечала ему, как правило, патофизиолог Мэрчисон. Гурронсевас ничего не знал о генетических сдвигах, о прецедентах, имевших место на других планетах и заключавшихся в переходе от всеядности к плотоядности при наступлении зрелости, о том, что именно это имело место у земных головастиков и лягушек. С его точки зрения, лягушки, вернее, лягушачьи лапки, являлись не более чем деликатесом, обожаемым землянами и еще рядом гурманов с других планет.
В отличие от патофизиолога Мэрчисон, Гурронсевас в юности не ловил лягушек и головастиков, не держал их в стеклянной банке, потому что такие животные на Тралте не водились. Но в конце концов Мэрчисон удалось-таки втолковать тралтану, каковы различия в пищеварительных системах травоядных, плотоядных и всеядных существ.
Крупные, обладавшие массивным телом травоядные, как правило были жвачными животными, вынужденными пережевывать растения все время, покуда они бодрствовали. Эти животные имели желудки, состоящие из нескольких отделов. Только такие желудки могли переваривать пищу, содержащую большое количество растительных волокон и отличающуюся низкой калорийностью. Если жвачным животным угрожали хищники, они спасались бегством и порой защищались с помощью рогов и копыт, однако им недоставало маневренности и выносливости плотоядных хищников, которые питались более легко усвояемой и более калорийной пищей.
В крайне редких случаях жвачным животным удавалось занять доминирующее положение на планете и достичь уровня развития разума, предваряющего появление цивилизации. Если таких животных не истребляли до полного исчезновения, то их одомашнивали, пасли и охраняли, превращая в постоянный источник пропитания для себя те виды, которые занимали доминирующее положение. Крайне редко хищникам удавалось с кем-либо завязать дружественные отношения за пределами своей стаи, что явилось бы залогом развития культуры, а происходило лишь тогда, когда хищники изменяли своему привычному образу питания и поведения.
Гораздо более приспособляемыми оказались всеядные, поскольку могли выбирать – охотиться за добычей, собирать ее, либо (с той поры, когда у них появились зачатки разума) пасти и выращивать. И даже тогда, когда всеядным существам грозил голод из-за неурожая или падежа домашней скотины, они находили способы выжить, пускай размеры катастрофы и равнялись тем, что наблюдались на Вемаре.
И для этого существовал гораздо более легкий способ, чем тот, к которому прибегали вемарские охотники.
Гурронсевас продолжал:
– Повинуясь инстинкту либо основывая свои действия на полученном опыте, немногочисленные уцелевшие звери научились прятаться от солнца. Крупные и мелкие, они стали вести сумеречный или ночной образ жизни, а днем прятаться в пещерах или норах. И в связи с тем, что питаться они теперь могли только друг другой, они стали осень опасны. Вы говорили мне о том, что вашим охотникам зачастую приходится проводить долгие часы под солнцем, вредоносным для них, накрывшись плащами, потому что по ночам у зверей больше возможностей превратить охотников в свои жертвы. Их труд тяжел и опасен.
Работа по выращиванию овощей вряд ли бы показалась достойной храброму охотнику, – продолжал тралтан. – Но такая работа легче, да и вовсе не опасна, поскольку овощи не кусаются. Если, конечно, не переусердствовать с корнем кресля, – добавил он.
– Гурронсевас, – вздохнула Ремрат, – дело ведь очень серьезное. Вемарцы всегда были едоками мяса.
Гурронсевасу не терпелось оказаться в Главном Госпитале Сектора и посоветоваться с О'Марой, а еще лучше – с падре Лиореном. Он ведь пытался сражаться логикой против убеждений, неоспоримыми научными фактами с уверенностью, носившей характер религии, и как это часто бывает в споре с низкоразвитыми существами, наука проигрывала спор.
– Конечно, вы правы, – не стал возражать тралтан. – Дело нешуточное, и действительно, насколько вы понимаете и как утверждают ваши письменные источники, вемарцы всегда были едоками мяса. Много веков назад, когда ваши равнины и леса кишели зверями и вы без страха могли охотиться на них днем, думаю, мясом питались не только взрослые. Полагаю, к моей точке зрения присоединились бы и наши целители. Скорее всего новорожденные, как только их отнимали от груди матери, получали мясной бульон, так как их юные желудки еще не могли переваривать мясо в чистом виде. Однако уже в раннем возрасте они переходили на порции мяса для взрослых.
Но ни они, ни вы не плотоядны. Это совершенно не обязательно.
Физически вемарцы не годятся для того, чтобы становиться крестьянами, – продолжал Гурронсевас. – Вероятно, ваши длинные и крепкие задние конечности, гибкий и сильный хвост и способность быстро передвигаться и резко менять направление развились из-за необходимости спасаться бегством от крупных хищников на заре вемарской истории. До тех пор, пока вашу планету не захлестнула экологическая катастрофа, мяса у вас всегда было в избытке, охота не представляла трудности, и поедание мяса стало вынужденной добродетелью. Но когда мяса вдруг стало очень мало, как бы вам ни трудно было со мной согласиться, его поедание превратилось в порочное занятие.
Мне, конечно, недостает знаний, – продолжал Гурронсевас, не дав Ремрат вмешаться. – Я могу только размышлять о событиях, имевших место два-три века назад. Но позволю себе предположить, что с тех пор, как у вас начали возникать сложности с количеством мяса на душу населения, тот период, в течение которого дети получали овощное рагу, был удлинен до достижения зрелости. Кроме того, от мяса стали отказываться старики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41