Лиорен печально закончил:
– Вряд ли я могу быть прощен, потому что сам не могу простить себя.
На сей раз реакция была немедленной и совершенно удивительной.
– Малыш Лиорен, – прогромыхал гроалтерриец, – мой вопрос нанес твоему сознанию величайшую боль, и мне очень жаль, что так получилось. Ты занимал мое сознание рассказами о планетах и народах вашей Федерации, об их удивительно схожих воззрениях, и на время моя великая боль отступила. Ты заслуживаешь от меня большего и получишь больше, нежели боль в ответ на доброту.
То, о чем я тебе сейчас расскажу – и только это, – ты можешь поведать другим и обсудить с ними. Речь пойдет о происхождении и истории гроалтеррийцев, а не обо мне лично. Все наши предыдущие и последующие разговоры должны остаться в тайне.
– Конечно! – с чувством воскликнул Лиорен – так оглушительно, что перегрузил уровень громкости транслятора. – Я благодарен вам, мы все будем вам благодарны! Однако... кому же мы благодарны – вот вопрос? Могли бы вы хотя бы сообщить мне, кто вы такой и что вы такое?
Лиорен запнулся, гадая, не совершил ли бестактности, интересуясь именем гроалтеррийца. Было ли это ошибкой – и если да, то не последней ли ошибкой?
Одно из щупалец резко развернулось. Костистый наконечник просвистел рядом с головой Лиорена и ударился о металлическую стенку. На несколько мгновений задержавшись у стенки, щупальце столь же резко легло на прежнее место.
Посередине одного из немногих пострадавших после буйствования гроалтеррийца участка стенки возникла правильная восьмиконечная звездочка. Она была изображена линиями одинаковой глубины и ширины. Гроалтерриец чудесным образом как бы «напечатал» эту фигурку на металлической обшивке.
– Я – Малыш Геллишомар-Резчик, – тихо проговорил великан. – Ты, Лиорен, назвал бы меня хирургом.
Глава 16
Геллишомар нацелился туда, где кожа была особенно тонкой, а низлежащие ткани – мягкими. Он врезался в плоть всеми четырьмя лезвиями и расширял отверстие до тех пор, пока оно не превратилось в кровоточащий кратер – достаточно широкий для того, чтобы туда могло пройти его тело и оборудование. Затем он закрыл отверстие лоскутком кожи и наложил шов на рану изнутри. Включив освещение и устройство для промывания очков, он проверил, достаточен ли запас горючего, и продолжил углубление.
Этот Родитель был велик и стар – настолько стар, что мог бы быть Родителем Родителя Геллишомара. Серые пятна гнили, поражавшей стариков, пестрели по всему гигантскому телу. Как часто поступали Родители, он скрыл первые симптомы болезни, чтобы избежать дней тяжкой боли и жестокости, сопряженных с хирургией. В конце концов растущие на глазах язвы обездвижили Родителя, и один из проходивших мимо Малышей сообщил о его плачевном состоянии в гильдию Резчиков.
Геллишомар был слишком взросл для Малыша и великоват для Резчика, однако его обширные познания и беспримерный опыт с лихвой должны были окупить те повреждения, которые могли возникнуть из-за величины операционных ран. У этого Родителя глубоко лежащие ткани были настолько мягки, что Геллишомар мог проникнуть внутрь больного, сделав единственный надрез, вместо того чтобы прорывать кровавый туннель в совершенно здоровой плоти.
Огибая крупные кровеносные сосуды или прижигая те, которые обогнуть не удавалось, не обращая внимания на поврежденные капилляры, которые могли зажить сами собой, Геллишомар, не теряя времени, быстро и аккуратно врезался в плоть. Время терять было нельзя ни под каким видом: при проведении глубинных работ в теле пациента можно было взять с собой только небольшие баллоны со сжатым воздухом, в противном случае пришлось бы еще больше расширять проход, да и работа бы замедлилась.
И вот наконец оно показалось – первое свидетельство разрастания, и именно в том месте, где его ожидал увидеть Геллишомар.
Углубленный надрез по диагонали пересекала тонкая желтоватая трубка с плотными стенками, имевшими скользкую поверхность. Это помогло трубке уклониться от режущего щупальца. Трубка едва заметно подрагивала, поглощая питательные вещества из серой, некротизированной ткани, слой которой тянулся от кожных покровов Родителя до корня – одного или нескольких – в глубину тела. Геллишомар сменил направление и пошел вдоль трубки.
Уже через несколько секунд показалась еще одна желтоватая трубка, потом – еще одна, и все они тянулись к какой-то точке внизу, где сходились. Геллишомар резал трубки и продирался сквозь них, пока наконец перед ним не предстал сам корень – неправильной формы шар, покрытый сосудиками. Казалось, он испускает тускловатое свечение. Размерами шар был чуть меньше головы Геллишомара. Резчик быстро расчистил пространство вокруг корня и выше него, обнаружив в процессе работы несколько корешков поменьше и две толстенные трубки, к которым присоединялись другие, более тонкие. Затем, заняв положение, при котором жар от огня и кровавые испарения направились бы вверх по операционному туннелю, а не вскипятили бы Резчика в собственном соку, Геллишомар атаковал гадкие возрастания горелкой, включив ее на полную мощность.
Геллишомар работал до тех пор, пока корень не сгорел дотла, после чего собрал пепел в кучку и вновь направил на нее горелку. Он переходил от одного соединения трубок к другому, сжигая их на пути отступления. Затем, обнаружив еще один корень, он выжег и его. Когда глубинные Резчики завершали работу, тонкие разрастания, обрезанные с обоих концов, лишались доступа к питанию и отмирали, тогда их легко было удалить из тела пациента, причинив тому самые минимальные неудобства.
Несмотря на то что промывающие устройства старались вовсю, видел Геллишомар все хуже и хуже. Движения его замедлились, лезвия работали все менее точно. Качество хирургии оставляло желать лучшего. Он диагностировал собственное состояние как перегрев и асфиксию и быстро развернулся, чтобы начать прорезать проход к ближайшему дыхательному пути.
Внезапное увеличение сопротивления подсказало Геллишомару, что он наткнулся на прочную внешнюю мембрану дыхательного хода. Геллишомар осторожно вырезал отверстие, в которое могла пройти его голова и верхняя часть туловища, но не слишком большое, чтобы свести к минимуму раневое кровотечение. Затем он остановился и обнажил жабры.
Вода, не успевшая еще нагреться теплом тела Родителя, обмывала перегретое туловище Геллишомара. Застоявшийся воздух из баллонов, наполнявший легкие Резчика, сменился свежим. И зрение, и мозг постепенно очищались. Однако радости Малыша не суждено было продлиться: через несколько секунд поток чистой, профильтрованной жабрами Родителя воды превратился в вялый ручеек: Родитель начал дышать атмосферным воздухом. Быстро высвободив из отверстия остальную часть тела, Геллишомар развернул во всю длину щупальца, увенчанные лезвиями, и проделал неглубокие косые надрезы в стенке дыхательного хода. Так он мог удержаться над отверстием в то время, когда в дыхательный ход ворвется мощный поток свежего воздуха.
Нервная система Родителя сообщала ему обо всем, что происходит в его гигантском теле, – в частности, где именно что-то происходит. Кроме того, Родитель знал, что на воздухе раны заживают быстрее, чем в воде. Умело накладывая швы на операционную рану, Геллишомар думал о том, как ему хочется, чтобы хотя бы раз одно из этих громадных созданий коснулось его сознания – для того, чтобы поблагодарить за операцию, продлившую его жизнь, или для того, чтобы пожурить эгоистичного Малыша за желание похвалы, или хотя бы – на худой конец – для того, чтобы дать понять, что присутствие Резчика замечено.
Родители знали все. Но знаниями своими они делились только с другими Родителями.
Ингаляционный ураган утих. На миг воцарилось мертвящее спокойствие: Родитель готовился сделать выдох. Геллишомар в последний раз проверил прочность швов на ране, оторвался от стенки и упал на мягкую поверхность дыхательного хода. Затем он свернулся в плотный мячик, опутав себя щупальцами, и стал ждать.
Внезапно его приподняло и закружило. Смерч выдоха выплюнул его на поверхность, во внешний мир...
* * *
– Там Геллишомар отдохнул и заправил оборудование, – продолжал Лиорен, – потому что Родитель был стар и огромен и предстояло еще много работы.
Он прервал рассказ – как будто ждал реакции от О'Мары. Вернувшись от гроалтеррийца, он попросил у Главного психолога разрешения немедленно представить тому отчет в устной форме. На что О'Мара высказал удивление в манере, которая, как уже знал Лиорен, называлась «саркастичной», однако затем слушал, не перебивая и не шевелясь.
– Продолжайте, – попросил О'Мара.
– Мне было сказано, – отозвался Лиорен, – что история его планеты складывается исключительно из воспоминаний, которые передаются из поколения в поколения на протяжении тысячелетий. Пациент заверял меня, что все воспоминания точны, однако подтверждающих археологических данных не существует. Следовательно, данная культура не имеет первобытной истории, и с этой точки зрения мой отчет будет опираться лишь на размышления, а не на факты.
– В таком случае очень вас прошу, – проворчал О'Мара, – размышляйте, пожалуйста.
На планете Гроалтер, поверхность которой большей частью покрыта океанами и болотами, не сохранились ранние исторические записи. Это было связано с тем, что жизнь обитателей планеты была долговечнее, а их воспоминания – яснее и надежнее любых отметок на шкурах животных или слоях сплетенных растений – все это давным-давно сгинуло бы еще при жизни тех, кто сделал бы записи. Гроалтер обращался вокруг маленького, жаркого солнца за два с четвертью стандартных года, и только нездоровый или невезучий ее обитатель мог не насчитать за свою жизнь пятисот таких оборотов.
Появление постоянных исторических записей стало недавним нововведением Малышей. В них большей частью описывались изобретения и наблюдения, производимые на созданных Малышами научных базах. Базы эти были построены не без труда и стоили некоторым Малышам жизни, а располагались в полярных областях, отличавшихся высокой силой притяжения. Высокая скорость вращения Гроалтера обеспечивала низкое притяжение только в тропиках. Там под действием притяжения крупного спутника планеты обширные обитаемые океаны постоянно пребывали в движении. В итоге из-за непрерывных приливов и отливов немногочисленные участки суши в районе экватора исчезли под водой.
В технике Малыши достигли таких успехов, какие только были возможны при жизни в переменчивой среде. И каждый день, пока они были молоды, они старались руководить своей животной природой, чтобы как можно скорее обрести умственную зрелость Родителей. А те всю свою долгую жизнь обдумывали великие идеи, в то время как Малыши изучали и сохраняли ресурсы единственной планеты, которую им суждено было познать, – единственной, поскольку из-за своих гигантских размеров они не могли путешествовать в космосе.
– На Гроалтере четко выделяются две культуры, – продолжал свое повествование Лиорен, – культура Малышей, к которой принадлежит наш гигантский больной, и культура Родителей, о которой мало знают даже их собственные отпрыски.
Уже на первом году жизни Малыши были вынуждены покидать Родителей. Далее о них заботились и занимались их обучением дети постарше. Эта кажущаяся жестокость была необходима для психического здоровья и длительного выживания Родителей: Малыши в раннем детстве мало чем отличались от диких зверей. Сообразительность и поведение гроалтеррийских младенцев были таковы, что делали их физически опасными для Родителей.
Но Родители нежно любили их и наблюдали за их ростом и взрослением на расстоянии.
Однако мышление Малышей-гроалтеррийцев, в сравнении с уровнем разума и социального поведения, присущими усредненному обитателю Федерации, не отличались ни дикостью, ни ограниченностью. В течение многих тысяч стандартных земных лет, в течение долгого ожидания, длящегося от момента рождения до обретения зрелости, на Малышах лежала ответственность за развитие науки и техники на Гроалтере. В этот период они не вступали в общение со взрослыми, а физические контакты отличались жестокостью и сводились к хирургическим операциям, предназначенным для продления жизни Родителей.
С таким поведением, – сделав небольшую паузу, проговорил Лиорен, – я никогда не сталкивался. Вполне очевидно, что Малыши относятся к Родителям с величайшим уважением, высоко ценят их, повинуются им и пытаются оказать им любую посильную помощь, на что Родители откликаются исключительно пассивно и порой крайне неохотно позволяют себя оперировать.
Малыши пользуются устной и письменной речью, а Родители вроде бы обладают колоссальными умственными способностями, включая и телепатию. Телепатией они пользуются для обмена мыслями между собой, для надзора за жизнью в гроалтеррийском океане, а также для сохранения любого неразумного существа.
По какой-то причине Родители не прибегают к телепатии для разговора с детьми, и кстати говоря, и для бесед с пытающимися вступить с ними в контакт специалистами Корпуса Мониторов, которые в настоящее время находятся на орбите Гроалтера.
Такое поведение совершенно беспрецедентно, – беспомощно завершил свой рассказ Лиорен, – и лежит за пределами моего понимания.
О'Мара обнажил зубы.
– Уточним: за пределами вашего нынешнего понимания. Тем не менее ваш отчет меня очень заинтересовал, он представляет большую ценность для специалистов по контактам. Теперь их неведение в отношении гроалтеррийцев уже нельзя считать полным. Корпус будет очень благодарен своему бывшему хирургу-капитану. Что касается меня, то я впечатлен, но недоволен, поскольку отчет самого младшего сотрудника моего отделения, практиканта Лиорена, далеко не полон. Вы по-прежнему пытаетесь скрыть от меня важные сведения.
Что ж – Главный психолог наверняка лучше разбирался в тарланской мимике, чем Лиорен – в человеческой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38