Сталин никому не позволял над собой смеяться. За анекдоты о Сталине сажали беспощадно. А то и стреляли. Того же Жукова за попытку болтовней принизить роль Верховного Главнокомандующего вождь загнал на Урал командовать округом, в котором были две кадрированные (в народе – кастрированные) дивизии.
Сплетни о Сталине могли исходить только от тех, кто был близок к нему. Вот за ними-то и был установлен особый контроль. Неужели Василий отца не боялся? Неужели не помнил его тяжелую руку? Неужели не понимал, что слово не воробей? Болтнул одному, а дальше сплетню не удержишь цепями. А дальше папаше донесут, вычислит он того, кто был свидетелем высочайшего конфуза, и законопатит любимого сыночка в какой-нибудь Нерчинск или Туруханск. Может и не простить.
И ведь нашел кому рассказать! Жуков, как известно, отличался невероятной болтливостью. Секретов хранить не умел. Стоило ли сыну Сталина доверять тайну речистому полководцу?
То, что Жуков – трепач, знала вся армия. Через год после войны Сталин сбросит Жукова с высоких постов именно за болтовню. И куда бы ни шло, если бы Жуков и Вася Сталин сидели, пили вразнобой, тут-то Вася спьяну и сболтнул. Но так чтобы на трезвую голову отзывать Жукова в сторонку и рассказывать… Зачем?
5
Да и болтливость жуковская в данном случае какая-то странная. Великий полководец хранил тайну до самой смерти. И четверть века после смерти. Сколько возможностей было поведать народу правду про арабского скакуна и сталинское падение!
После смерти Сталина Жуков разным людям рассказал много гадостей и глупостей про усопшего вождя. Рассказывал писателям, журналистам, историкам, бывшим сослуживцам и подчиненным, родным и знакомым, ватаге «негров», возделывавших его мемуары, за него вспоминавших и за него размышлявших. С разоблачениями Сталина Жуков выступал на съездах и пленумах, клеймил перед широкими и узкими аудиториями. Жуков вещал про непонимание Сталиным природы современной войны и роли Генерального штаба, про растерянность в критический момент, про глупейшее упрямство и самую обыкновенную трусость, про нежелание видеть действительную картину и делать выводы из докладов разведки.
Но про арабского копя не проболтался.
Через 12 лет после смерти Жукова, во время правления Горбачева, покатилась вторая антисталинская волна. И вспомнили еще много всякой гадости. Но про падение не вспомнил никто.
Смекалистая дочь великого полководца Мария Георгиевна отыскивала все новые и новые запрещенные цензурой фрагменты «первоначальной рукописи» мемуаров величайшего полководца, но этот кусочек никак не находился.
Механизм создания «мемуаров Жукова» достаточно хорошо исследован. Первая встреча Жукова со старшим научным сотрудником Военно-научного управления Генерального штаба Министерства обороны полковником B.C. Стрельниковым состоялась 20 декабря 1958 года. Пикантность ситуации в том, что мемуары отставного стратега – дело личное, однако создавались они в служебное время полковниками Генерального штаба и Главпура, сотрудниками архивов, академических институтов и многих других структур и учреждений. А без руководящей и направляющей роли Центрального Комитета Коммунистической партии такое усердное сотрудничество было совершенно исключено.
Вов рассказ о начале работы над величайшим шедевром военной мемуаристики: «Маршал попросил Стрельникова помочь подготовить периодизацию войны. Вскоре он ознакомился с двумя вариантами ее и одобрил первый из них. Полководец попросил собеседника подготовить письменный план его будущих мемуаров. Очередная встреча состоялась через неделю. Кроме плана будущей книги офицер привез из библиотеки Военной академии им. Фрунзе проект программы по истории современного военного искусства…» (B.C. Астраханский. Библиотека Г.К. Жукова. История, судьба, реконструкция. М., Архивно-информационное агентство, 1996).
То же самое мы можем прочитать и у других восторженных авторов, например у В.В. Карпова (Маршал Жуков. Опала. Литературная мозаика. М., 1994). Пишется все это с умилением: вот видите, как серьезно относился полководец к написанию своей книги!
Однако нежные ослиные ушки полностью спрятать не удалось. Кончики торчат. Великий стратег «попросил» полковника помочь подготовить периодизацию войны. Полковник просьбу понял правильно. Помощь выразилась в том, что старательный полковник выполнил всю работу. Да не просто так, а в разных вариантах. На любой вкус. Личный вклад стратега сводился к тому, чтобы выбрать один из них.
Далее великий стратег «попросил» подготовить письменный план своего грядущего шедевра: ну-ка, полковник, прикинь, что я должен вспоминать, о чем надлежит мне размышлять.
Полковник сообразительный попался. План быстренько начертал. Кроме того, проявил инициативу. Уже без всякой подсказки и просьбы привез проект программы, по которой будут изучать историю войны в Военной академии имени Фрунзе. Далее, как на партсобрании: какие будут предложения? Принять за основу! Возражений нет? Принимается. Какие будут дополнения и изменения?
Основной контингент слушателей Военной академии имени Фрунзе – ротные командиры, т.е. старшие лейтенанты и капитаны. Иногда майор промелькнет. В 1958 году это те, кто стал офицером через семь-восемь, а то и через десять лет после войны, т.е. все без исключения невоевавшие. Полковник из Военно-научного управления Генерального штаба мог бы в качестве основы для мемуаров великого полководца предложить программу обучения слушателей Академии Генерального штаба. Там в основном перспективные полковники, минимум командиры полков. Изучают они ту же войну, но на более высоком уровне. В 1958 году это те, кто в большинстве своем прошел через войну.
Но полковник Стрельников решил ситуацию не усложнять, в основу воспоминаний и размышлений гениального полководца положил то, что попроще. Так на гранитном базисе программы обучения для младших офицеров и была возведена сияющая надстройка.
Не отклонились ли мы от генерального курса?
Никак нет. Речь о том, что проклятая цензура вмешалась и фрагмент о сталинском падении с арабского жеребца вырезала, и только потом, через много лет, историческая правда была восстановлена и воссияла в первозданном блеске.
Можно с этим согласиться.
А можно и возразить: цензор с длинными ржавыми ножницами включается в работу последним. А до того, как он принялся усердно кромсать страницы и главы, полное и дословное содержание рукописи этого гениального творения было известно руководству Министерства обороны, Генерального штаба и всем; подчиненным им структурам: Институту военной истории, Военно-историческому отделу Военно-научного управления и т.д. Кроме того, личному секретариату Брежнева, главному идеологу Политбюро ЦК КПСС Суслову и всем подчиненным ему структурам, а также Главному политическому управлению Советской Армии и пр. и пр. Рукопись досконально изучалась одновременно в четырех отделах ЦК КПСС: пропаганды, административных органов, культуры, науки. Этими отделами руководили соответственно товарищи Степаков, Савинкин, Трапезников, Шауро.
Вам, молодым, не понять, что скрывается за этими невзрачными названиями. Объясняю: Отдел административных органов ЦК КПСС, например, полностью контролировал деятельность Вооруженных сил, начиная с Министерства обороны и Генерального штаба, МИД, КГБ, МВД, ГРУ; ему подчинялись все суды, начиная с Верховного, прокуратура, начиная с Генеральной, тюрьмы, концлагеря, юстиция, все заграничные учреждения Советского Союза: посольства, консульства, торговые представительства и миссии, постоянные представительства при ООН и многое другое.
И не подумайте, что товарищ Савинкин, который все это держал под контролем, лично вычитывал текст рукописи «самой правдивой книги о войне». Вовсе нет. На то у него были подчиненные структуры, в которых работали весьма высокооплачиваемые слуги народа. И каждый имел на руках текст. Не говоря уже о всяких «помогающих» Жукову полковниках, консультантах, специальных редакторах и пр. И если цензура что-то вырезала, то кто-то из этих идеологов, помощников, редакторов и соавторов мог бы в расцвете так называемой гласности вспомнить: а вот в рукописи содержался интереснейший факт про сталинское падение…
Но никто ни при Хрущеве, ни при Брежневе, ни при Андропове и Черненко, ни при Горбачеве не вспомнил про болтливого сталинского сына и про арабского жеребца.
И это не конец истории. В создании мемуаров Жукова участвовали спаянные и не очень коллективы, происходили столкновения интересов различных лиц, групп, группировок и всевозможных структур. И всем кушать хочется. Как всегда у нас, в каждом большом деле наблюдались неимоверный бедлам и безалаберщина. Помимо множества копий рукописи, которые снимались для разных учреждений и организаций, разные люди делали свой бизнес – самостоятельно снимали копии с рукописи и продавали иностранцам. Дело дошло до того, что заведующие четырьмя отделами ЦК КПСС обратились в секретариат ЦК с требованием разобраться и положить конец безобразию.
Разбирательство происходило на уровне председателя КГБ Ю.В. Андропова, который 27 сентября 1968 года докладывал в ЦК КПСС: «Не были приняты меры, исключающие размножение рукописи, а также ознакомление с текстом посторонних лиц… Размножение рукописи в таком большом количестве экземпляров не вызывалось необходимостью… Не исключено, что копии рукописи Жукова Г.К. могли оказаться за границей. В ходе проверки выявлены факты нарушения финансовой дисциплины…»
Обратим внимание на замечание про финансовую дисциплину. Допустим, Жуков сам писал книгу и при этом потратил некую сумму – купил не пузырек, а, к примеру, ведро чернил. Кому какое дело до денег в его кармане?
Но этим вопросом почему-то вдруг занимается КГБ. На уровне Председателя КГБ, который к тому же еще и кандидат в члены Политбюро. Это означает, что создание мемуаров было не личным, а государственным делом. На осуществление данного грандиозного проекта были выделены казенные денежки. И немалые.
Из заявления Андропова, следует, что многочисленные соавторы стратега растаскивали выделенные на эту затею народные копеечки в достойных упоминания количествах. Помимо того, еще и рукописями торговали.
Недремлющие компетентные органы недоглядели. Потому вызванный на ковер товарищ Андропов смягчает картину: не исключено, что копии рукописи… Вместо того, чтобы открыто признать: оплошала контора, ушла рукопись.
Это я к тому, что и за рубежом ходили копии и самые смачные отрывки публиковались в журналах. А лучше этого фрагмента и не придумаешь: глупенький Сталин, которого боялась вся Европа, сдуру на коня забрался да с него и свалился! А дурной сталинский сынок об этом одному Жукову на ушко шепнул, а Жуков-балаболка всему свету растрезвонил!
Вот что на первых полосах публиковать! То-то смеху было бы! Вот бы тиражи подскочили!
Но не было такого фрагмента в настоящей первоначальной рукописи мемуаров Жукова. Рукопись прошла через тысячи рук, в том числе и вражеских, но никто про арабского коня ничего не вычитал.
Но вот появилась «Последняя республика» с ехидным вопросом, только тут вдруг полковника Маслова и озарило: так ведь я же был у Сталина инструктором верховой езды! Вот только тут бравый кавалерист и вспомнил во всех подробностях тайные уроки, на манеже и их печальный конец. Вспомнил через пять десятков лет гробового молчания. А до того никак вспомнить не мог.
А за ним вдруг и дочь Жукова Мария Георгиевна радостно воскликнула: ой, смотрите, что я нашла! Проклятая цензура вырезала!
Тут-то в мемуарах Жукова и появилось дополнение: настало, мол, время народу правду поведать.
Давайте же на мгновенье допустим, что вся эта история – чистой воды правда. Что же получается? Под большим секретом, сын Сталина рассказал Жукову нечто такое, что никому рассказывать не следовало. А Жуков растрепал на весь свет.
Да не просто так, а в печатном виде с переводом на все мыслимые языки. Мы-то знаем: Сталин – зверь, Сталин – урка, Сталин – убийца. И все же он Верховный Главнокомандующий в самой кровавой войне в истории человечества. Хоть что-нибудь святое должно остаться.
Но Жуков и тут мстительно гадит, рассказывая историю, которую ему сообщили под большим секретом.
Если весь этот сюжет – чистая правда, тогда выходит, что Жуков – трепач и сплетник.
В декабре 1942 года Жуков лично руководил операцией в районе Ржева. Для грандиозного наступления были сосредоточены 33 армии, в том числе 23 общевойсковые, 3 ударные, 1 танковая, 4 воздушные и 2 резервные, не считая отдельных корпусов, дивизий, бригад, полков и сотен тысяч солдат маршевого пополнения. Жуков бросил в сражение 3290 новейших танков, более тысячи самолетов, 24 тысячи орудий и минометов.
Жуков операцию запорол.
Жуков сжег миллионы снарядов и сотни миллионов патронов.
Жуков потерял почти все танки и сотни самолетов.
Потери войск – 215 тысяч убитых, искалеченных и раненых. При нулевом результате. Это сражение превосходило все, что знала мировая история.
Жуков не просто его участник, а главный инициатор, организатор, вдохновитель и руководитель. Об этом грандиозном сражении и о своей роли в нем великий стратег начисто забыл.
А сталинское падение с арабского жеребца он хорошо помнит и смачно описывает.
Хотя сам падения не видел.
Вот вам цена шедевру военной мемуаристики: про грандиозные операции стратег рассказывать не стал, а передавать пересуды – пожалуйста.
Что же важнее для кремлевской пропаганды: сражение под руководством Жукова или пустяковый эпизод из жизни Сталина, который известен только по сплетням?
Важнее сплетня.
Ибо она подпирает главный устой всей коммунистической идеологии: войну Советский Союз якобы выиграл, Сталин якобы верил в победу и радовался вместе со всеми. На радостях даже и парад помышлял принимать, да только чуток у него не получилось…
6
В мемуарах, которые вышли при жизни Жукова и выходили потом два десятка лет после его смерти, ничего не сказано ни про сталинское падение, ни про разговор с его сыном, ни про то, что Сталин подсказывал Жукову, на каком именно коне принимать парад.
1 2 3 4 5 6 7 8