Когда им однажды был выдан поросенок, прислуга пировала отдельно, а остальным послали корзинку вареного мяса. Ллойд пообещал садовым рабочим свинью после окончания определенной части работы, и теперь Лафаэле держит ее взаперти, чтобы она набралась жиру.
На сегодня мы получили приглашение, как я понимаю, на ленч, на американский военный корабль и должны были встретиться там с капитаном немецкого «Шпербера» Фоссом. Капитан Фосс обаятельный человек, которого мы очень ценим, и поэтому с огорчением прочли посланное им вчера письмо, где он прощается с нами и объясняет, что больше не может поддерживать дружеские отношения после нашего нападения на президента. Кстати сказать, в январе президент как будто оставляет свой пост. Король объявил, что всякий желающий посетить его величество должен за два дня до этого обратиться за разрешением к консулам. Несомненно, это одна из последних детских попыток проявления власти со стороны президента. Мы, конечно, сочувствуем ему и его жене, но еще больше нам жаль Самоа.
Лафаэле хочет съездить на Тонга повидаться с сыном. Я предложила, чтобы он, наоборот, вызвал сына сюда в гости, потому что боюсь отпускать его так далеко. Он определенно не вернется. Вообще я впервые слышу о существовании его сына, впрочем, это, может быть, и племянник. Лафаэле предложил оставить мне в залог своего возвращения Фаауму. «Какой же смысл, — сказала я. — У меня только прибавится забота искать Фаауме нового мужа». О таком варианте ревнивый Лафаэле и знать не хочет.
Я в кошмарном состоянии из-за лекарства, которое принимала по совету дяди Джорджа note 103 от предполагаемого аневризма. Правда, шум в голове беспокоит меня меньше, но глаза и нос распухли, непрерывно болит лоб, и я почти не сплю. Дядя Джордж рекомендовал хлоридин. Позавчера вечером Льюис дал мне его принять, но либо угостил по ошибке чем-то другим вроде мази для растирания, либо лекарство испортилось и приобрело иной вкус и запах.
Фэнни. 29 октября
Остаток вчерашнего дня после предыдущей записи я провела, наблюдая за работами на кофейной плантации. Люди жгли лес, вырубленный попи note 104. Очень хорошо работал надменный молодой человек, по имени Талоло, зато другой, известный как Джонни, то и дело скрывался за большими деревьями. Я неожиданно подошла, когда он сидел в бездействии. Он тут же нагнулся вперед и стал рыть землю по-собачьи обеими руками, изображая крайнюю энергию и деловитость. Почти невозможно удержать рабочих от устройства костров у подножия больших деревьев, которые в конце концов от этого погибнут и рухнут на кофейные. Очень мило выглядит моя корица; взошло также много камедных деревьев.
Льюис воспользовался случаем и расспросил зашедшего к нам полицейского о деле Лафаэле. Оно заключается в том, что год назад у Лафаэле украли 70 долларов. Вора поймали, и было решено, что Лафаэле получит назад двенадцать долларов, а полицейский обеспечит их выплату. Получил же он всего три доллара, и ни копейки больше. Полицейский объяснил, что, когда он поймал того человека, денег у него уже не было. Вор стал просить у полицейского пощады, сказал, что у него нет ни отца, ни матери, и настаивал на том, чтобы полицейский усыновил его. Тот согласился, но через некоторое время у него возникла счастливая идея заставить вора отработать украденную сумму, и он послал его в Ваилиму, под начало к Генри. Три доллара были заработаны честь по чести и вручены Лафаэле, но работать дальше преступник отказался. Полицейский вторично заставил воришку возвратиться к принудительным работам, но на этот раз с него и половины дня оказалось достаточно, и он покинул не только Ваилиму, но и семью своего приемного отца. Интересно, что сказал бы лондонский полицейский, поймавший вора, если бы хитрец предложил покончить дело собственным усыновлением.
Талоло очень смешной. Бэлла спросила его: «Что делать, если начнется война и воины потребуют у нас свиней?» Он попросил повторить вопрос. «Если Малиетоа скажет: отдайте мне вашу свинью, что нам тогда делать? Отдать? А потом придет Матаафа и скажет то же самое?»
— Ну нет, — сказал Талоло, — Матаафа не делай так. Матаафа говори: «Пожалуйста, отдай свинья».
Бэлла рассказала ему про американских индейцев, о том, как они снимали скальпы со своих жертв. Это наполнило Талоло ужасом.
— Но ведь вы, самоанцы, отрезаете головы у раненых врагов note 105, — сказала Бэлла.
— О, это совсем другой дело, — ответил он. — Раненый человек, он чувствуй плохо. Отрежь голова, он больше не плохо. Ты отрежь много голова, отнеси королева (королю), она говори: «Я очень, очень удивлен».
Он всегда говорит «удивлен» вместо «благодарен».
Наша повозка совсем развалилась, но обнаружилось, что Пусси Уилсон прекрасно умеет пользоваться вьючными седлами. Как-то мы дали ему большую белую лошадь и самое большое вьючное седло с сумками и послали его поискать по окрестным деревням плодов хлебного дерева и таро. Он пропадал целый день и вернулся к вечеру совершенно разбитый, всего с тремя или четырьмя корешками таро. Подозреваю, что он останавливался у каждого домика, чтобы продемонстрировать лошадь и похвастаться своим высоким положением в Ваилиме.
Миссис и мисс Гэрр собираются взять Баллу с собой на бал-маскарад. Я сделала корону для миссис Гэрр, которая будет в костюме Зенобии. Она должна быть очень хороша в этом костюме.
Фэнни. 2 ноября
Мистер Хаггард приезжал повидаться и провел у нас вечер. По нашему приглашению была с визитом мать Талоло, действительно весьма почтенная женщина, вполне достойная восторженного обожания, с которым к ней относится Талоло. С ней была родственница, почти слепая из-за катаракты. Им показали дом, и все время слышались их восклицания по-самоански: «Замечательно красиво!» Даже нырнув во тьму погреба, они повторили то же самое. Я подарила матери маленький красный крестик из святой земли, который мне дал в Марселе один матрос. В центре крестика — снимок Иерусалима под увеличительным стеклом. Второй женщине я вручила небольшое серебряное украшение на шею и еще немного лент обеим. Забавно было глядеть на Фаауму, водившую их по дому с показным равнодушием. Ее поведение как бы говорило: «Несомненно, вас поражает все это великолепие, но для меня это будни».
Вчера был сильный дождь, и до сих пор еще пасмурно и сыро. В субботу приходил старик плотник Хендерсон узнать, нет ли видов на какую-нибудь работу. Он симпатичен мне и очень нуждается, поэтому я была рада, что для него нашлось кое-какое занятие. Заказала ему ставни для моего большого окна на случай урагана и разные мелкие поделки.
На побережье ходят невероятные сплетни насчет того, что происходит в Ваилиме. Предполагается, что мы близки с Матаафой и католическими священниками. Больше всего волнует, что здесь нет ни одного протестанта, кроме нас самих. Но ведь это из чистой корысти: все попи — способные, трудолюбивые, честные люди, то есть, я хочу сказать, соблюдающие честность здесь и по отношению к работе. За Пусси Уилсоном, кажется, есть какой-то грех, но тут он один из лучших работников. Нового помощника Талоло зовут Полу. Талоло по собственному желанию отправили за почтой на прибывший пароход.
В прошлую субботу, перед тем как отпустить людей на воскресенье домой, Льюис вызвал их к себе наверх и выдал каждому по синей пилюле. Один бедняга спрятал свою за щекой и попался. Пришлось ему глотать ее под всеобщий хохот. Я боялась, что они больше не придут, но они вернулись уже в воскресенье утром, заявив, что чувствуют себя гораздо лучше. Я вспомнила сейчас об этом потому, что Льюис как раз пришел сказать, что отправляет большую группу людей на болото — на прополку таро и бананов — и думает предварительно дать каждому дозу хинина.
Только что был чернокожий слуга мисс Гэрр с запиской, и мы невольно отметили разницу между его внешностью и видом рабочих плантации. Этот — веселый, улыбающийся, красивый, тогда как работники плантации унылые, безучастные, меланхоличные бедняги, едва отвечающие, если заговорить с ними.
Фэнни. 6 ноября
Вернулся Фуси (кажется, 4-го), уволившийся без малейшего урона для своей репутации. За бедным Талоло прислали из дому: его ребенок заболел инфлуэнцей. По слухам, инфлуэнца свирепствует в Апии. Сегодня приходил муж прачки сказать, что жена больна и нам придется обождать белья до следующей недели. Уже перед уходом я, к моему испугу, узнала, что и сам он заболевает.
Фэнни. 15 ноября
У нас сегодня обедали мистер Дэмет и мистер Хаггард. От обоих мы узнали массу интересных новостей. Главный судья и президент барон фон Пильзах, которые вначале невзлюбили друг друга, потом заключили род союза и, чтобы собрать на своей стороне побольше сил, поддерживали один другого, рассчитывая добиться на островах абсолютной власти. Но когда положение стало неопределенным и в воздухе запахло неудачей, главный судья предпринял поездку на Фиджи и в колонии, предоставив президенту одному принять главный удар. Теперь он приехал назад и, выражая крайнее удивление по поводу положения дел, отвернулся от бедняги президента. Мистер Айд, американский земельный комиссар, подал в отставку, уехал домой и, как говорят, намерен предложить мистера Хаггарда на пост главного судьи note 106.
Несомненно, административный состав должен смениться. Мистер Хаггард очень мудро толковал о положении дел. Единственное, вернее, основное, чего я опасаюсь от него на посту главного судьи, — это его крайний английский патриотизм. Он, как и мы все, хочет установления английского протектората note 107. Но идти к этой цели надо с большим тактом и осторожностью. Англичане уже раз отказали в протекторате, и это может повториться. После английского лучше всего американский протекторат. Правда, англичане ввезли бы рабочую силу из Индии, а против Америки они так озлоблены, что, наверное, предпочли бы разрушить остров, чем увидеть его американским. Не странно ли, что большинство интеллигентных англичан смотрит на обычное чувство человека по отношению к родной стране как на глупость, но «таланту все дозволено». Мистер Карразерс — единственное исключение из этого правила среди известных мне английских подданных. Он говорит, что крикливое хвастовство его соотечественников провинциально и вульгарно, что оно наполняет его стыдом и унижением. Это единственная тема, на которую Льюис, обычно такой блестящий собеседник, может лишь твердить одно и то же как попугай.
Недавно Льюис, дурачась, подарил дочке мистера Айда свой день рождения, предложив ей назваться Луизой, так что два дня назад, в день рождения Льюиса, мы устраивали праздник в ее честь. После прочитанной перед ужином молитвы Льюис провозгласил тост таким тоном, точно сомневался, что его послушаются. Мы думали, что будем пить за здоровье мисс Айд, но нет, оказалось, что «за ее благословенное величество королеву». Затем он с агрессивным видом повернулся к Ллойду и заявил: «Если хочешь, можешь выпить за президента, но потом» note 108. Я записываю это в надежде, что Льюис прочтет и увидит, как это было глупо, невоспитанно и по-детски. Нечего и говорить, что Ллойд в ответ только улыбнулся и не предлагал никаких тостов, кроме общепринятых застольных.
Сегодня Ллойд ездил повидать капитана Хуфнагеля. Дней десять назад мы послали ему и его жене приглашение отобедать с нами, отправив письмо через немецкую фирму. Месяцев восемь или около года назад Ллойд послал таким же путем письмо ветеринару, служащему одной из плантаций, относительно платы за лечение раненой лошади. Тот приходил только по воскресеньям, то есть в свое свободное время. Но письмо дошло до него вскрытым, и ему устроили хороший нагоняй. Не имея ни звука в ответ от капитана Хуфнагеля, мы опасались, что та же судьба постигла и наше приглашение. Как выяснилось, он получил его лишь вчера, спустя девять дней после отправки. Ллойд не спросил, было ли оно вскрыто. Хуфнагель сообщил, что, к его огорчению, ему приказано прекратить посадки какао, так что мы можем получить в Ваилеле столько семян, сколько потребуется. Он был очень любезен с Ллойдом, а его объяснения о нашей политической позиции выслушал без всякого интереса. Ллойд счел необходимым поговорить с капитаном Хуфнагелем откровенно, чтобы не было никаких недоразумений. Все остальные немцы с неодобрением отнеслись к разоблачению истории с динамитом, усмотрев в этом прямой выпад против Германской империи. Странно, однако, что англичане замечают сучок в чужом глазу, а в своем и бревна не видят. Ведь немцы ведут себя в высшей степени по-английски.
— Вы попираете честь германского императора! — кричит немец.
— Вы хотите втоптать в грязь английский флаг! — надрывается англичанин.
Ах, ах! Что за буря в стакане воды! Я так рада, что капитан Хуфнагель выше подобной глупости. Это было бы настоящим бедствием, если бы мы потеряли и его. Ллойд сказал ему, что некоторые наши работники-самоанцы заинтересовались какао и хотят сами разводить его на своих участках. Ему эта идея чрезвычайно понравилась. Когда рабочие обрабатывали у нас кофейные деревья, мы напоили их кофе, которого многие из них до тех пор не пробовали. Они стали работать в десять раз лучше, поняв, что с течением времени в результате их трудов появится нечто, доставляющее людям удовольствие. Раньше они сплошь и рядом ошибались, выдергивая то тут то там маленькое деревцо, но теперь зорко следят за тем, чтобы не повредить драгоценного растения, и дотрагиваются до него с большой деликатностью. Прежде чем они займутся высадкой какао в грунт, они получат по кружке шоколада.
Я объяснила мистеру Клэкстону, что мы уволили протестантов и набрали попи ради собственной выгоды. Меня очень раздосадовало, что эта супружеская чета приехала сюда, когда миссис Клэкстон еще не совсем поправилась после инфлуэнцы. Хотя мы с Льюисом отказались спуститься и объяснили причину, они все же остались пить чай. Клэкстоны надоели мне.
Льюис пишет по своим старым заметкам историю последней самоанской войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38