Но вы знаете хорошо, что у нас такого резерва не было.
Если бы у нас был тогда валютный резерв миллионов в 100-150 рублей для того, чтобы ввезти хлеб из-за границы, мы, пожалуй, не пошли бы на чрезвычайные меры. Но вы знаете хорошо, что у нас не было этого резерва.
Значит ли это, что мы должны и впредь остаться без резерва и прибегнуть вновь к помощи чрезвычайных мер? Нет, не значит. Наоборот, мы должны принять все зависящие от нас меры для того, чтобы накопить резервы и исключить необходимость применения каких бы то ни было чрезвычайных мер. Люди, думающие превратить чрезвычайные меры в постоянный или длительный курс нашей партии, - опасные люди, ибо они играют с огнем и создают угрозу для смычки.
Не вытекает ли из этого, что мы должны раз навсегда отречься от применения чрезвычайных мер? Нет, не вытекает. Мы не имеем оснований утверждать, что не могут когда-либо повториться чрезвычайные условия, требующие применения чрезвычайных мер. Такое утверждение было бы пустым знахарством.
Ленин, обосновавший новую экономическую политику, не считал, однако, возможным зарекаться в условиях нэпа даже от комбедовских методов при известных условиях и в известной обстановке. Тем более мы не можем зарекаться раз навсегда от применения чрезвычайных мер, которые не могут быть поставлены на одну доску с такой острой мерой борьбы с кулачеством, как комбедовские методы.
Может быть, нелишне будет восстановить в памяти один эпизод с Преображенским на XI съезде нашей партии, имеющий прямое отношение к этому делу. Известно, что Преображенский в своих тезисах о работе в деревне на XI съезде попытался отклонить “раз навсегда” политику комбедовских методов борьбы с кулачеством в условиях нэпа. Преображенский писал в своих тезисах: “Политика непринятия этого (кулачества и зажиточного крестьянства) слоя и грубого внеэкономического подавления его комбедовскими способами 1918 г. была бы вреднейшей ошибкой” (§2).
Известно, что на это Ленин ответил следующим образом:
“Вторая фраза второго параграфа (против “комбедовских способов”) вредна и неверна, ибо война, например, может принудить к комбедовским способам”. Об этом сказать надо совсем иначе, например, так: ввиду преобладающей важности подъема сельского хозяйства и увеличения его продуктов, в данный момент* политика пролетариата по отношению к кулачеству и зажиточному крестьянству должна быть направлена, главным образом, на ограничение его эксплуататорских стремлений и т. д. Как ограничивать эти стремления, как защищать бедноту должно и может наше государство, в этом вся суть. Это надо изучать и заставить изучать практически, а общие фразы пусты ” (см. Ленинский сборник IV, стр. 391).
Ясно, что чрезвычайные меры нужно рассматривать диалектически, ибо все зависит от условий времени и места.
Так обстоит дело, товарищи, с вопросами общего характера, всплывшими во время прений.
Позвольте теперь перейти к вопросу о зерновой проблеме и об основах пашах трудностей на хлебном фронте.
Я думаю, что ряд товарищей допустили погрешность в том отношении, что свалили в одну кучу разнообразные причины наших затруднений на хлебном фронте, смешали причины временные и конъюнктурные (специфические) с причинами длительными и основными. Существуют двоякого рода причины хлебных затруднений: причины длительные, основные, для ликвидации которых необходим целый ряд лет, и причины специфические, конъюнктурные, которые можно ликвидировать теперь же, если принять и провести ряд необходимых мер. Валить в одну кучу все эти причины, - значит запутать весь вопрос.
В чем состоит основной смысл и основное значение наших затруднений на хлебном фронте? В том, что они ставят перед нами во весь рост проблему хлеба, хлебного производства, проблему сельского хозяйства вообще, проблему зернового производства в особенности.
Есть ли у нас вообще зерновая проблема, как актуальный вопрос? Безусловно, есть. Только слепые могут сомневаться, что зерновая проблема бьет теперь во все поры советской общественности. Мы не можем жить, как цыгане, без хлебных резервов, без известных резервов на случай неурожая, без резервов для маневрирования на рынке, без резервов на случай войны, наконец, без некоторых резервов для экспорта. Даже мелкий крестьянин при всей скудости его хозяйства не обходится без резервов, без некоторых запасов. Разве не ясно, что великое государство, занимающее шестую часть суши, не может обойтись без хлебных резервов для внутренних и внешних надобностей?
Допустим, что не было бы у нас гибели озимых посевов на Украине и мы кончили бы хлебозаготовительный род “так на так”,- можно ли считать, что этого было бы для нас достаточно? Нет, нельзя. Мы не можем впредь жить “так на так”. Мы должны иметь в своем распоряжении известный минимум резервов, если хотим отстоять позиции Советской власти по линии внутренней, так же, как по линии внешней.
Во-первых, мы не гарантированы от военного нападения. Думаете ли вы, что можно оборонять страну, не имея никаких резервов хлеба для армии? Выступавшие товарищи были совершенно правы, когда они говорили, что нынешний крестьянин уже не тот, каким он был лет шесть назад, когда он боялся потерять землю в пользу помещика. Помещика крестьянин уже забывает. Теперь он требует новых, более хороших условий жизни. Можем ли мы в случае нападения врагов вести войну и с внешним врагом на фронте, и с мужиком в тылу ради экстренного получения хлеба для армии? Нет, не можем и не должны. Чтобы оборонять страну, мы должны иметь известные запасы для снабжения армии, хотя бы на первые шесть месяцев. Для чего необходимы эти шесть месяцев передышки? Для того, чтобы дать крестьянину очухаться, освоиться с опасностью войны, разобраться в событиях и подтянуться ради общего дела обороны страны. Если мы будем довольствоваться тем, чтобы выйти “так на так”, у нас не будет никогда никаких резервов на случай войны.
Во-вторых, мы не гарантированы от осложнений на хлебном рынке. Нам безусловно необходим известный резерв для интервенции в дела хлебного рынка, для проведения нашей политики цен. Ибо мы не можем и не должны каждый раз прибегать к чрезвычайным мерам. Но у нас не будет никогда таких резервов, если мы будем ходить каждый раз по краю оврага, довольствуясь тем, что имеем возможность кончить заготовительный год “так на так”.
В-третьих, мы не гарантированы от неурожая. Нам абсолютно необходим известный резерв хлеба для того, чтобы обеспечить в случае неурожая голодный районы, хотя бы в известной мере, хотя бы на известный срок. Но мы не будем иметь такого резерва, если мы не увеличим производство товарного хлеба и не откажемся круто и решительно от старой привычки жита без запасов.
Наконец, нам абсолютно необходим резерв для экспорта хлеба. Нам нужно ввозить оборудование для индустрии. Нам нужно ввозить сельскохозяйственные машины, тракторы, запасные части к ним. Но сделать это нет возможности без вывоза хлеба, без того, чтобы накопить известные валютные резервы за счет экспорта хлеба. В довоенное время вывозили от 500 до 600 млн. пудов хлеба ежегодно. Вывозили так много потому, что сами недоедали. Это верно. Но надо понять, что все же в довоенное время товарного хлеба было у нас вдвое больше, чем теперь. И именно потому, что мы имеем теперь товарного хлеба вдвое меньше, - именно поэтому хлеб выпадает теперь из экспорта. А что значит выпадение хлеба из экспорта? Это значит потеря того источника, при помощи которого ввозились у нас и должны ввозиться оборудование для промышленности, тракторы и машины для сельского хозяйства. Можно ли жить так дальше, не накапливая хлебных резервов для экспорта? Нет, нельзя.
Вот до чего не обеспечено и не устойчиво состояние наших хлебных резервов.
Я уже не говорю о том, что у нас нет не только хлебных резервов по всем этим четырем линиям, но у нас похватает также известного минимума запасов для того, чтобы безболезненно перейти от одного заготовительного года к другому заготовительному году и снабжать бесперебойно города в такие трудные месяцы, как июнь - июль.
Можно ли после этого отрицать остроту зерновой проблемы и серьезность наших затруднений на хлебном фронте?
Но в связи с хлебными затруднениями у нас возникли также затруднения политического характера. Об этом нельзя ни в коем случае забывать, товарищи. Я имею в виду то недовольство среди известной части крестьянства, среди известной части бедноты, так же как и середняков, которое имело место у нас и которое создало известную угрозу смычке.
Конечно, было бы совершенно неправильно сказать, что у нас есть уже размычка, как говорит об этом в своей записке Фрумкин. Это неверно, товарищи. Размычка - дело серьезное. Размычка - это начало гражданской войны, если не сама гражданская война. Не надо пугать себя “страшными” словами. Не надо предаваться панике. Это недостойно большевиков. Размычка - это значит разрыв крестьянства с Советской властью. Посели крестьянин действительно порвал с Советской властью, являющейся основным заготовителем крестьянского хлеба, он уж не будет расширять вам посевов. А между тем мы видим, что в этом году яровой клин расширился во всех без исключения хлебных районах. Какая же это размычка? Разве можно назвать такое состояние “бесперспективностью” крестьянского хозяйства, как говорит об этом, например, Фрумкин? Какая же это “бесперспективность”?
В чем состоит основа наших хлебных затруднений, если иметь в виду длительные и основные причины затруднений, а не временные, конъюнктурные причины?
Основа наших хлебных затруднений состоит в растущей распыленности и раздробленности сельского хозяйства. Это факт, что сельское хозяйство мельчает, особенно зерновое хозяйство, становясь все менее рентабельным и малотоварным. Ежели мы имели до революции около 15-16 миллионов крестьянских хозяйств, то теперь мы имеем их до 24-25 миллионов, причем процесс дробления имеет тенденцию к дальнейшему усилению.
Верно, что мы имеем теперь посевы, немногим уступающие размерам посевов в довоенное время, а валовое производство хлеба всего каких-нибудь на 5 процентов меньше довоенного производства. Но беда в том, что, несмотря на все это, производство товарного хлеба отстает у нас от довоенного производства вдвое, т. е. процентов на 50. Вот где корень вопроса.
В чем же дело? Да в том, что мелкое хозяйство менее рентабельно, менее товарно и менее устойчиво, чем крупное хозяйство. Известное положение марксизма о том, что мелкое производство менее выгодно, чем крупное, сохраняет за собой полную силу и в сельском хозяйстве. Поэтому мелкое крестьянское хозяйство дает с той же земельной площади гораздо меньше товарного, зерна, чем крупное.
Где выход из положения?
Выходов у нас три, как говорит об этом резолюция Политбюро.
1. Выход состоит в том, чтобы по возможности поднять производительность мелкого, и среднего крестьянского хозяйства, заменить соху плугом, дать машину мелкого и среднего типа, дать удобрение, снабдить семенами, дать агрономическую помощь, кооперировать крестьянство, заключать контракты с целыми селами, давая им в ссуду лучшие семена и обеспечивая, таким образом, коллективное кредитование крестьянства, наконец, давать им напрокат крупные машины через прокатные пункты.
Не правы товарищи, утверждающие, что мелкое крестьянское хозяйство исчерпало возможности своего дальнейшего развития и что, стало быть, не стоит дальше помогать ему. Это совершенно неверно. Возможностей развития имеется у индивидуального крестьянского хозяйства еще не мало. Надо только уметь помогать ему реализовать эти возможности.
Не права также “Красная Газета”, утверждая, что политика кооперирования индивидуальных крестьянских хозяйств по линии сбыта и снабжения не оправдала себя. Это совершенно неверно, товарищи. Наоборот, политика кооперирования по линии снабжения и сбыта целиком оправдала себя, создав реальную базу для перелома среди крестьянства в сторону колхозного движения. Несомненно, что без развития снабженческо-сбытовой кооперации мы не имели бы того перелома в отношениях крестьянства к колхозам, какой имеем теперь, и который помогает нам вести дальше колхозное строительство.
2. Выход состоит, далее, в том, чтобы помочь бедноте и середнякам объединять постепенно свои разрозненные мелкие хозяйства в крупные коллективные хозяйства на базе новой техники и коллективного труда, как более выгодные и товарные. Я имею в виду все формы объединения мелких хозяйств в крупные, общественные, от простых товариществ до артелей, являющихся несравненно более товарными и производительными, тем разрозненные мелкие крестьянские хозяйства. В этом основа решения проблемы. Не правы товарищи, когда они, ратуя за колхозы, обвиняют нас в “реабилитации” мелкого крестьянского хозяйства. Они, очевидно, думают, что отношения к индивидуальному крестьянскому хозяйству должны быть отношениями борьбы и изничтожения, а не отношениями помощи и подтягивания к себе. Это совершенно неверно, товарищи. Индивидуальное крестьянское хозяйство вовсе не нуждается в “реабилитации”. Оно мало рентабельно, это верно. Но это еще не значит, что оно совершенно невыгодно. Мы разрушили бы смычку, если бы стали на точку зрения борьбы и изничтожения индивидуального крестьянского хозяйства, сойдя с ленинской позиции повседневной помощи и поддержки со стороны колхозов индивидуальным крестьянским хозяйствам.
Еще более не правы те, которые, восхваляя колхозы, объявляют индивидуальное крестьянское хозяйство нашим “проклятием”. Это пахнет уже прямой войной с крестьянским хозяйством. Откуда это взялось? Если крестьянское хозяйство является “проклятием”, то код объяснить союз рабочего класса с основными массами крестьянства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37