В ту ночь Дирк не заснул в седле, и когда перед рассветом они разбили лагерь, у девушки сел голос, но она полностью покорила Дирка. Это не ускользнуло от Сина.Всю ночь, слушая ее низкий голос, раскаты гортанного смеха, Син чувствовал, что в нем зреет семя, посаженное еще во время их первой встречи, пускает корни в живот и спину, подкатывает в груди под самое сердце. Он так страстно желал эту женщину, что в ее присутствии разум отказывался служить ему. Каждый раз, когда Син пытался вступить в их разговор, Дирк пресекал эти попытки и с жадным вниманием поворачивался к девушке. Рассвет, казалось, принес с собой успокоение, но ревность к собственному сыну вспыхнула с внезапной силой.Когда после завтрака они пили кофе, лежа на одеялах в зарослях дикой акации, запах которой отпугивал насекомых, Син заметил:— Кстати, вы нам даже не сказали, как вас зовут. Конечно же за нее ответил Дирк:— Она сказала мне. Тебя зовут Рут, да?— Да, Дирк.С большим трудом Сину удалось подавить бушующую в нем бессмысленную ярость, но его голос звучал предательски зло:— На сегодня мы сыты тобой по горло, мой мальчик. Будет лучше, если ты молча полежишь на своей подстилке.— Я не хочу спать, отец.— Мне наплевать на твои желания. — Син вскочил и зашагал прочь из лагеря. Он поднялся на холм. Теперь, при дневном свете, хорошо был виден вельд, тянущийся до самого горизонта. Нигде не было признаков жилья. Спустившись по склону, он проверил, как стреножены лошади, и только после этого вернулся в заросли.Дирк спал, свернувшись клубочком, как щенок. Рядом, у огня, прямо на траве, без подстилки храпел Мбеджан. Рут лежала чуть в стороне, закрыв ноги одеялом, рубашка на ее груди вздымалась так волнующе, что Син едва сдерживал себя. Он лег, оперевшись на локоть, не в силах отвести глаз от столь дразнящего чуда.Четыре года он не видел белой женщины, не слышал звука женского голоса, не касался женского тела. Сначала это беспокоило его: бессонница, возникавшая, внезапно депрессия, страстное неутоленное желание. Но постоянная утомляющая охота, бесконечная верховая езда, борьба то с засухой, то с ливнями,ответственность за жизнь многих людей притупили его чувства и желания. Женщина стала чем-то нереальным, призраки мучили его по ночам, и он метался, обливаясь потом, кричал, пока природа не давала ему облегчения и призраки исчезали на какое-то время, но только для того, чтобы собрать силы для следующего натиска.Но теперь рядом с ним был не призрак. Вытянув руку, он мог погладить ее бледную щеку, почувствовать шелк кожи.Она открыла глаза, молочно-серые ото сна, еще не различающие ясно предметы, и неожиданно встретилась с ним взглядом.Этот взгляд был настолько красноречив, что она подняла левую руку и протянула к нему. Рука была без перчатки. И он впервые заметил блестящее золотое кольцо на безымянном пальце.— Вижу, — сказал он с грустью и вдруг запротестовал: — Но вы слишком молоды, чтобы быть замужем.— Мне двадцать два, — мягко произнесла она.— А муж — где он? — Вдруг это чудовище умерло, это был последний шанс.— Я еду к нему. Когда все поняли, что война неизбежна, он поехал в Наталь, найти работу и жилье для нас. Я собиралась последовать за ним, но война началась раньше, чем мы ожидали. И вот я здесь.— Понимаю. — «Я везу ее, к другому мужчине», — подумал он с горечью, но вслух сказал: — Итак, он сидит в Натале и ждет, пока вы сами доберетесь до него через линию неприятеля.— Он с армией в Натале. Неделю назад я получила письмо. Он хотел, чтобы я оставалась в Йоханнесбурге и ждала, пока британцы не захватят город. Он писал, что с такой мощной армией они будут в городе не позднее, чем через три месяца.— Так почему же вы тогда не стали ждать?Она пожала плечами:— Терпеливость не относится к моим достоинствам. — В ее глазах снова зажглись озорные искорки. — Кроме того, почему бы не удрать из города, ведь в Йоханнесбурге такая скучища.— А вы любите его? — Вопрос прозвучал неожиданно требовательно. И улыбка исчезла с ее губ.— Он мой муж.— Это не ответ на мой вопрос.— А вы имели право его задавать?— Вы должны ответить мне.— А вы любите свою жену? — огрызнулась она.— Да. Но она умерла пять лет назад. Ее гнев мгновенно улетучился.— О, простите, я не знала.— Забудьте. Забудьте все, о чем я вас спрашивал.— Да, это лучший выход. Мы попали в дурацкую ситуацию. — Ее рука бессильно лежала на ковре из мягких опавших листьев.Он повернулся и покрыл ее руку своей. Она была маленькой и теплой.— Мистер Коуртни… Син, будет лучше… мы не имеем права. Я думаю, нам лучше отдохнуть. — И, выдернув руку, она отодвинулась от него.Ветер разбудил их в полдень, он свистел, пригибая траву на холмах и срывая ветки у них над головами.Син поднялся, и ветер стал трепать его рубашку и ерошить бороду. Он стоял против ветра, возвышаясь над Рут, и она неожиданно осознала, какой перед ней большой человек. Он стоял, расставив длинные сильные ноги, а мускулистую грудь рельефно облепил белый шелк рубашки.— Облака сгущаются. — Сину приходилось перекрикивать стон ветра. — Сегодня луны не будет.Рут быстро встала, но неожиданный яростный порыв чуть не сбил ее с ног. Рут отбросило к нему, и он сомкнул объятия. На какое-то мгновение она почувствовала худое, упругое тело, вдохнула мужской запах. Эта неожиданная близость шокировала их обоих, и, когда она вырвалась из его рук, ее серые глаза были широко открыты, потому что она испугалась охватившего ее волнения.— Простите, — прошептала она. — Это случайность. — Ветер поднял ее волосы и растрепал по лицу танцующими, черными прядями.— Надо седлать лошадей и ехать до наступления темноты, — решил Син. — Сегодня ночью мы не сможем сделать ни шагу.Ветер гнал тучи, затягивающие все небо, меняющие форму, прижимающиеся к земле. Тучи цвета сизого дыма, готовые вот-вот разразится дождем.Стемнело рано, ветер продолжал невидимо и зло бесчинствовать во мраке.— Я думаю, он будет бушевать еще около часа, — прикинул Син, — а потом пойдет дождь. Надо постараться найти укрытие, пока еще хоть что-то можно разглядеть.С подветренной стороны холма они нашли нависающую скалу и разгрузили поклажу. Пока Син вбивал колышки для лошадей с таким расчетом, чтобы они тоже могли укрыться от бури, Мбеджан резал траву и набивал ею матрасы. Облачившись в непромокаемые костюмы, они, сидя под навесом, ели вяленое мясо, нарезанное узкими полосками, и маисовый хлеб. После этого Мбеджан благоразумно отправился в дальний угол пещеры и залез под свое одеяло. У него была звериная привычка засыпать немедленно и крепко в любом месте.— Ладно, малыш. Тебе пора под одеяло.— А разве я не могу просто… — начал было Дирк.— Нет, не можешь.— Я спою тебе, — пообещала Рут.— Зачем? — Дирк был озадачен.— Сейчас время петь ночные песни. Ты когда-нибудь слышал колыбельную?— Нет. — Дирк был заинтригован. — А что ты будешь петь?— Сначала полезай под одеяло.Сидя рядом с Сином в темноте, невольно ощущая силу, исходившую от этого великана, под аккомпанемент ревущего ветра Рут запела. Сначала старые голландские песни, а потом свои любимые, вроде «Святого Жака». Ее голос уводил всех куда-то далеко, погружая в воспоминания.Мбеджан проснулся и вспомнил свежий ветер на холмистой земле зулусов, пение девушек во время уборки урожая. Он был рад возвращению домой.Для Дирка это был голос матери, которую он едва помнил. Ему стало спокойно, как от ласки, и скоро он уснул.— Пожалуйста, продолжайте, — прошептал Син. И она стала петь только для него. Песню любви,которой было две тысячи лет.Ветер, словно заслушавшись ее голоса, стих. Потом умолкла и Рут.Раздался первый удар грома, и сквозь облака прорвался голубой трезубец молнии. Началась буря. Во сне захныкал Дирк.Во время вспышки Син увидел, как по щекам Рут текут слезы, а когда все снова погрузилось во мрак, она задрожала. Он дотронулся до нее, и она прильнула к его груди, беззащитная, озябшая. Он почувствовал соленый вкус ее слез на своих губах.— Син, мы не имеем права…Но он поднял ее и, прижимая к груди, вышел в ночь. Снова сверкнула молния, и, осветив все вокруг страшным сиянием, он сумел разглядеть лошадей, опустивших головы, и четкий контур холма.Первые капли упали на лицо и плечи. Дождь был теплым, и Син понес Рут дальше. Воздух пропитывался влагой, и при следующей вспышке они увидели жемчужную пелену дождя. Ночь заполнялась ароматом воды, освежающей иссохшую землю. Они полной грудью вдыхали чистый дурманящий запах… Глава 5 Тихим утром, омытым дождем, стоя рядом на вершине холма, они отчетливо различали горы, голубые и остроконечные.— Это — коса Дракенберг, до нее двадцать миль. Вероятность наткнутся на патрули буров очень невелика. Теперь мы можем ехать днем, значит, быстрее доберемся до железной дороги, а она за линией огня.Нежная красота утра и стоявшей рядом женщины заставляли его сердце радостно биться.Он был счастлив: скоро кончится их путешествие, а впереди новая жизнь с любимой.Она медленно повернула голову и не отрываясь смотрела на него.И Син понял, что впервые его настроение не отражается в ее глазах.— Ты так красива, — произнес он.Женщина хранила молчание, ее глаза были грустны.— Рут, ты поедешь со мной?— Нет. — Она опустила голову. Густая волна черных волос закрыла плечи, красиво оттеняя медового цвета замшу куртки.— Ты не хочешь?— Я не могу.— Да, но эта ночь…— Прошлая ночь была сумасшествием… из-за бури.— Нет, не из-за бури, и ты это знаешь.— А теперь буря кончилась. — Она отвернулась и посмотрела на небо.— Это было нечто большее, ты знаешь. Это чувство родилось в первые мгновения нашей встречи.— Это сумасшествие и предательство. Теперь мне придется лгать, и ложь будет такой же черной, как вчерашняя ночь.— Рут, о Боже, не говори так.— Хорошо. Я вообще не хочу говорить об этом.— Но это уже свершилось!Вместо ответа она протянула левую руку, и золотое колечко заблестело на солнце.— Мы скажем друг другу «прощай» здесь, на горе, при свете солнца, хотя мы могли бы проехать еще немного вдвоем.— Рут, — начал он, но она приложила руку к его рту, и он почувствовал на губах вкус металла. От кольца веяло таким же холодом, как и от мысли о расставании.— Нет, — прошептала она. — Поцелуй меня еще раз и отпусти. Глава 6 Мбеджан первым заметил коричневое облако пыли на расстоянии двух миль от них, у ближайшего гребня горы, и тихо шепнул хозяину. Облако было таким расплывчатым, что Сину потребовалось некоторое время, чтобы разглядеть его. Поняв, в чем дело, он стал выискивать укрытие. Больше всего подходил красный камень, но он находился слишком далеко от них, где-то в полумиле.— Что там, Син? — Рут заметила его волнение.— Пыль, — ответил он. — Всадники. Они едут этой дорогой.— Буры?— Возможно.— Что мы будем делать?— Ничего.— Ничего?— Когда они покажутся из-за горы, я выеду навстречу и постараюсь обманом заставить пропустить нас. — Потом он повернулся к Мбеджану и заговорил по-зулусски: — Я поеду к ним. Отъезжай в сторону, но тщательно следи за мной. Если я подниму руку, отпускай лошадей с поклажей и поторапливайся. Я постараюсь задержать их как можно дольше. — Он быстро отвязал седельную сумку, в которой было золото, и протянул ее зулусу. — Постарайся продержаться до темноты. Проводи женщину, куда она пожелает, а потом возвращайся с Дирком к моей матери в Ледибург.Он снова посмотрел в сторону облачка, но там уже были ясно различимы два всадника. Син взял бинокль и в круглые окуляры смог рассмотреть даже форму их касок. Он разглядывал блестящую экипировку, красивых коней, отличное седельное снаряжение и наконец с облегчением воскликнул:— Солдаты!Будто в подтверждение его слов кавалерийский эскадрон двумя аккуратными рядами появился на горизонте, среди леса копий весело развевались знамена.Дирк заулюлюкал от радости, Рут, едущая между ним и Мбеджаном, ведущим за собой лошадей с поклажей, радостно рассмеялась, а Син, поставив лошадь на дыбы, снял шляпу и замахал ею в знак приветствия.Но такое бурное проявление энтузиазма не произвело никакого впечатления на военных, бесстрастно наблюдавших за их приближением, а младший офицер, возглавляющий колонну, даже с каким-то подозрением приветствовал подъехавшего Сина.— Кто вы, сэр?Но ответ, казалось, интересовал его меньше, чем бриджи Рут и то, что под ними скрывается. Во время последующего объяснения Син почувствовал растущую неприязнь к офицеру. И хотя смуглая, покрасневшая на солнце кожа и пышные желтые усы не вызывали симпатии, дело все же было в бледно-голубых глазах. Возможно, они были всегда так широко открыты, но Син в этом сомневался. Офицер лишь на мгновение задержал своей взгляд на Сине, когда тот докладывал, что не вступал в контакты с бурами, все остальное время он смотрел на Рут.— Не смеем больше задерживать вас, лейтенант, — проговорил Син и взялся за поводья, собираясь повернуть коня.— До реки Тугелы десять миль, мистер Коуртни. Теоретически эта территория удерживается бурами, и, хотя мы тесним их главную армию с флангов, было бы намного безопаснее добраться до британских войск под нашей защитой.— Спасибо, но я хотел бы избежать контактов с обеими армиями и добраться до Питермарицбурга как можно скорее.Офицер пожал плечами.— Вам решать. Но если бы мои жена и ребенок… — Не договорив, он повернулся в седле, чтобы отдать приказ о выдвижении колонны.— Поехали, Рут. — Син пристально посмотрел на нее, но она не двигалась с места.— Я не поеду с тобой. — Ее голос звучал безжизненно.— Не глупи. — От возмущения он невольно заговорил резко, отчего в ее глазах зажглись злые огоньки.— Могу я продолжить путь с вами? — решительно спросила она.— Конечно, мадам. — Офицер колебался и перед тем, как закончить, взглянул на Сина. — Если ваш муж…— Он мне не муж. Я едва знаю его. — Ее голос звучал резко, она даже отвернулась от Сина. — Мой муж в вашей армии. Я прошу, чтобы вы взяли меня с собой. Пожалуйста.— Ну, тогда… Это меняет дело. — Офицер растягивал слова, но ленивое высокомерие ею тона не могло скрыть радость от поездки в обществе Рут. — Я с удовольствием буду сопровождать вас, мадам.
1 2 3 4 5 6 7 8