— А что он сказал?
— Что вчера утром ничего не произошло перед его домом, иначе бы он заметил…
Мальчишка внимательно посмотрел на Мегрэ и опустил голову.
— Он солгал, верно?
— На тротуаре лежал труп…
— Знаю.
— Откуда вы знаете?
— Знаю, потому что это правда, — мягко проговорил Мегрэ. — Дай-ка мне спички. Трубка потухла.
— У вас жар?
— Пустяки… У меня грипп.
— Вы его подхватили утром?
— Возможно. Ну садись же, садись…
Он прислушался, потом позвал:
— Мадам Мегрэ? Спустись-ка вниз… Кажется, пришел Бессон, а мне не хочется, чтобы он входил, пока я не кончу… Составь ему компанию. Мой приятель Жюстен тебя позовет… — И еще раз сказал своему юному собеседнику: — Садись же. А правда, что вы оба побежали?
— Я же вам говорил, что правда.
— И я в этом уверен… Ну-ка проверь, нет ли кого-нибудь за дверью и плотно ли она закрыта.
Ничего не понимая, Жюстен подчинился повелительному тону и выполнил приказание.
— Видишь ли, Жюстен, ты храбрый малый.
— Почему вы так думаете?
— Труп действительно был… человек действительно бежал…
Жюстен вскинул голову, и Мегрэ увидел, что губы его дрожат.
— А судья, который не солгал, ибо судьи не смеют лгать, но не сказал всей правды…
По комнате плыли запахи лекарств, отвара, рома и табака. По черному стеклу по-прежнему сбегали серебристые струи дождя. За окнами темнела пустынная улица.
Кто же сидел друг перед другом: мужчина и мальчик? Или двое мужчин? Или два мальчика?
Голова у Мегрэ раскалывалась от боли, глаза блестели. У табака был какой-то странный привкус — привкус болезни…
— Судья не сказал всей правды, потому что он хотел позлить тебя… И ты тоже не рассказал мне всей правды… Только не смей плакать. И нечего всем знать о нашем разговоре. Понимаешь, Жюстен?
Мальчик кивнул головой.
— Если бы не было того, о чем ты рассказал, жилец из сорок второго дома, муж больной, не слышал бы, как кто-то бежал…
— Я не выдумал…
— Правильно! Но если бы все это произошло именно так, как ты рассказал, судья не смог бы утверждать, что он ничего не слышал… И если бы убийца побежал в направлении казармы, старик не стал бы ручаться, что никто не пробегал мимо его дома…
Мальчик не смел пошевелиться и только упорно смотрел на носки своих ботинок, болтавшихся под стулом.
— Судья, в сущности, поступил честно, не смея утверждать, что ты проходил мимо него вчера утром… Но он мог бы, пожалуй, утверждать наверняка, что ты не проходил… Это было бы правдой, поскольку ты мчался в обратном направлении.
Конечно, он говорил правду, настаивая, что никто не проходил по тротуару мимо его окна… Ибо убийца вовсе не бежал в этом направлении…
— Откуда вы знаете?
Жюстен весь напрягся и, широко раскрыв глаза, уставился на Мегрэ так, как, должно быть, накануне уставился на убийцу или на жертву.
— Потому что преступник, конечно, бросился в том же направлении, что и ты. Вот почему жилец из сорок второго дома и слышал, как вы пробежали… Ведь убийца знал, что ты видел его, видел труп, что ты мог выдать его. Поэтому-то он и бросился вслед за тобой…
— Если вы это скажете маме, я…
— Тсс! У меня нет ни малейшего желания рассказывать об этом твоей маме или кому-нибудь другому. Видишь ли, дружок, я буду говорить с тобой как с мужчиной… Убийца, бесспорно, сообразителен и наделен большим хладнокровием — ведь он успел чуть ли не мгновенно убрать труп, не оставив на месте ни малейшего следа… Естественно, он не мог допустить такую глупость — позволить тебе, очевидцу, убежать.
— Не знаю…
— Зато я знаю. По долгу службы я обязан это знать. Самое трудное — не убить человека, а скрыть следы преступления. И труп таинственно исчез. Да, да, исчез, хотя ты его видел… и даже видел убппцу… Очевидно, убийца обладает властью. И большой властью… Рискуя головой, он не отпустил бы тебя просто так.
— Я не знал…
— Чего не знал?
— Не знал, что это так важно.
— Да это вовсе и не важно, раз зло теперь устранено.
— Вы его арестовали?!
Сколько надежды было в этих словах!
— Разумеется, его скоро арестуют… Сиди… не болтай ногами…
— Больше не буду.
— Прежде всего, если б вся эта сцена произошла перед окнами судьи, то есть как раз на середине улицы, ты бы успел осознать то, что произошло, и сразу же убежал бы… Вот единственная ошибка, которую преступник допустил, хоть он и очень хитер.
— Как вы догадались?
— Я не догадался. Я сам был певчим и тоже бегал к шестичасовой мессе… Ты не мог пробежать сотню метров по улице, не заметив издали трупа. Итак, труп лежал ближе, гораздо ближе, прямо за углом…
— На пять домов дальше.
— Ты думал о другом, в частности о своем велосипеде, и, может быть, прошел двадцать метров, ничего не замечая…
— Просто немыслимо, что вы все знаете…
— А увидев, помчался к площади Конгресса, чтобы добраться до больницы по другой улице… Убийца побежал за тобой…
— Я думал, что умру от страха.
— Он схватил тебя за плечо?
— Он схватил меня за плечи обеими руками… Я вообразил, что он собирается меня задушить…
— Он велел тебе сказать…
Мальчуган тихо плакал. Был он мертвенно-бледен. По щекам медленно катились слезы.
— Если вы расскажете маме, она будет попрекать меня всю жизнь. Она вечно меня укоряет…
— Он приказал тебе говорить, что все это случилось не там, а гораздо дальше.
Верно?
— Да.
— Перед домом судьи?
— Я сам выдумал, что перед домом судьи, — ведь я всегда показывал ему язык… А этот тип велел мне говорить, что труп лежал на другом конце улицы. И еще… что он якобы убежал по направлению к казарме.
— Вот так бы и осталось нераскрытым преступление, потому что никто тебе не поверил, потому что не обнаружили ни преступника, ни трупа и вообще никаких следов… Ведь твой рассказ казался чистой фантазией.
— Ну, а вы?
— Я не в счет. Помог случай — я был певчим, потом сегодня у меня поднялась температура… Чем же он пригрозил тебе?
— Сказал, что если я не расскажу все так, как он хочет, то, несмотря на полицию, обязательно разыщет меня и удушит, как курчонка.
— Ну, а дальше?
— Спросил, чего бы мне хотелось…
— И ты ответил: велосипед.
— Откуда вы знаете?
— Я же говорил тебе, что тоже был певчим…
— И вы мечтали о вело?
— И о вело, и о многом другом, чего мне так и не довелось иметь. А почему ты заявил, что у него светлые глаза?
— Не знаю… Я не видел его глаз; он был в больших очках. Но мне не хотелось, чтобы его нашли.
— Из-за велосипеда?
— Пожалуй… Вы скажете об этом маме, правда?
— Не бойся, не скажу ни маме, ни кому другому… Ведь мы с тобой друзья. Ну-ка, передай мне табак и не говори мадам Мегрэ, что за это время я выкурил три трубки. Видишь, взрослые тоже не всегда говорят всю правду… У какого дома это случилось, Жюстен?
— У желтого дома, что рядом с колбасной.
— Сходи-ка за моей женой.
— А куда?
— Вниз. Она разговаривает с инспектором Бессоном, который так грубо обошелся с тобой.
— Он хотел меня арестовать?
— Открой шкаф…
— Открыл…
— Там висят брюки…
— Что с ними делать?
— В левом кармане найдешь бумажник.
— Вот он.
— В бумажнике есть мои визитные карточки.
— Передать их вам?
— Дай одну… и также ручку… Она лежит на столе.
И Мегрэ вывел на карточке:
«Чек на велосипед».
Глава 3
Жилец из желтого дома
— Входите, Бессон!
Госпожа Мегрэ бросила взгляд на густое облако дыма, плававшее вокруг занавешенной лампы, и поспешила на кухню, откуда доносился запах горелого.
А Бессон, сев на стул и презрительно посмотрев на Жюстена, доложил:
— Вот список, который вы просили составить. Должен вам сказать…
— Он теперь не нужен. Кто живет в четырнадцатом?
— Минутку…
Он просмотрел список.
— Постойте-ка… Четырнадцатый… В доме всего лишь один жилец.
— Сомневаюсь.
— Как?
Он с беспокойством покосился на мальчика и продолжал:
— Иностранец, комиссионер по драгоценностям… по фамилии Франкелыытенн…
И Мегрэ, обливаясь потом, пробормотал:
— Укрыватель краденого.
— Как вы говорите, шеф?
— Укрыватель краденого… А сверх того, пожалуй, и главарь банды.
— Не понимаю вас.
— Неважно… Будьте любезны, Бессон, передайте мне бутылку с ромом — она стоит в шкафу! Только побыстрее, старина, а то сейчас войдет мадам Мегрэ. Держу пари, что у меня тридцать девять и пять., Франкельштейн! Попросите ордер на обыск у следователя… Впрочем, на это потребуется время — ведь он, конечно, играет где-нибудь в бридж… В моем письменном столе есть пустые бланки. В ящике слева… Заполните один. Произведите обыск. Наверняка найдете труп, даже если придется разобрать стену в подвале.
Ошеломленный Бессон встревоженно смотрел то на комиссара, то на мальчика, притаившегося в углу.
— Торопитесь, старина… Если он узнает, что малыш приходил вечером сюда, вы не найдете его в гнезде… Вот увидите, что это за тип!
И действительно, это был тип! В ту минуту, когда опергруппа позвонила в дверь, он не раздумывая бросился бежать проходными дворами, перелезая прямо через стены. Потребовалась немалая изворотливость, чтобы схватить убийцу — его взяли на крыше. Полицейские перевернули вверх дном весь дом и только через несколько часов обнаружили в чане с известкой искалеченный труп. Оказалось, сведение счетов — убит был некий субъект, недовольный хозяином: считая себя обманутым, он требовал денег, и Франкельштейн покончил с ним, не подозревая, что в эту минуту какой-то мальчишка-певчий заворачивает за угол улицы.
— Сколько?
У Мегрэ не хватило мужества взглянуть на термометр.
— Тридцать девять и три.
— Не обманываешь?
Он знал, что мадам Мегрэ обманывает, что температура у него гораздо выше, но теперь ему было все равно. Так приятно погрузиться в полубессознательное состояние, унестись с головокружительной быстротой в туманный и вместе с тем такой реальный мир, в котором мальчик-певчий, похожий на юнца Мегрэ, бежал по улице, вообразив, что его сейчас задушат, и мечтая о велосипеде с никелированной рамой…
— Что ты говоришь? — спрашивала мадам Мегрэ, держа в вытянутых руках горячие припарки.

Убийцу взяли на крыше..
Он бормотал что-то несуразное, как ребенок в бреду, говорил то о «первом ударе», то «о втором ударе».
— Я опаздываю…
— Куда опаздываешь?
— К обедне… сестра… сестра…
Ему все не удавалось произнести слово «монахиня».
— Сестра…
Наконец он заснул с широким компрессом на шее и во сне все твердил о мессах в своем селении, о харчевне Мари Титен, мимо которой всегда пробегал во всю прыть, потому что боялся… чего-то боялся.
— Однако я уже видел его…
— Кого?
— Судью.
— Какого судью?
Все это трудно, почти невозможно объяснить. Судья напоминал ему кого-то из односельчан, кому он показывал язык… Кузнеца? Нет… Свекра булочницы…
Впрочем, неважно кого… Просто человека, которого он не любил…
Судья-то все и напутал, чтобы отомстить мальчику и позлить людей… Он заявил, что не слышал никакого шума перед домом. Но не сказал, что слышал шум шагов преследователя, бегущего в обратном направлении…
Старики превращаются в детей… и ссорятся с детьми. Совсем как дети.
Мегрэ был очень доволен: он сплутовал, выкурив три-четыре трубки. Во рту держался приятный вкус табака. Теперь можно было поспать… А завтра, раз он болен гриппом, мадам Метрэ приготовит ему крем-брюле.

1 2 3 4