— Одну минуту! — сказал он после долгого колебания. — Подождите пить…Он долго обнюхивал стакан, затем окунул в него кончик пальца, прикоснулся к нему языком и сплюнул. Сервьер захохотал во все горло:— Так и есть! Он испугался истории с Мостагэном!..— Итак, доктор? — спросил Мегрэ.— Мне кажется, нам лучше не пить… Эмма!.. Сбегай к аптекарю и скажи, что я прошу его немедленно прийти… Далее если он сел обедать…По кафе прошел холодок. Зал стал еще более мрачным и пустынным. Ле-Поммерэ нервно теребил усы. Даже журналист заерзал на стуле.— Что ты придумал?Доктор угрюмо молчал, продолжая рассматривать жидкость в стакане. Затем он поднялся, взял со стойки бутылку и стал разглядывать ее на свет. Мегрэ тоже посмотрел и увидел несколько крошечных белых зернышек, плававших в жидкости.Официантка вернулась, следом за ней с полным ртом вошел аптекарь.— Слушайте, Кердивон… Надо немедленно сделать химический анализ содержимого этой бутылки и этих стаканов.— Сегодня?— Сию же минуту!— Какие реакции я должен проверить? Что вы предпочитаете?Мегрэ был поражен: бледный признак ужаса возник в зале с удивительной быстротой. В одно мгновение остыла теплота взлядов, румянец на скулах Ле-Поммерэ казался грубо нарисованным.Официантка, облокотясь о кассу, мусолила карандаш и подсчитывала колонки цифр в черной клеенчатой книжке.— Ты сошел с ума! — закричал Сервьер, но голос его прозвучал фальшиво. Аптекарь держал в одной руке стакан, в другой — бутылку.— Стрихнин… — тихо сказал доктор.Он вытолкнул аптекаря за дверь и вернулся к столу изжелта-бледный, с низко опущенной головой.— Почему вы решили позвать его?.. — начал Мегрэ.— Не знаю… Случайно я увидел белую крупинку в своем стакане… Мне не понравился запах…— Коллективное самовнушение! — уверенно сказал журналист. — Достаточно написать об этом в газете — и все кабаки Франции окажутся на грани разорения…— Вы всегда пьете перно?— Всегда перед обедом… Эмма настолько привыкла к этому, что, не дожидаясь заказа, подает новую бутылку, как только пустеет прежняя… У нас свои привычки… Вечером мы пьем кальвадос…Мегрэ подошел к стойке и стал искать бутылку кальвадоса.Ему крикнули:— Не та!.. Ищите пузатенькую…Он нашел бутылку, поднял ее к свету и увидел в кальвадосе несколько белых крупинок. Говорить было излишне, все поняли и так.Вошел инспектор Леруа и сказал безразличным голосом:— Жандармы не заметили ничего подозрительного. Бродяг вокруг города не обнаружено. Люди в полном недоумении.Он удивился, так как никто ему не ответил, и только тогда понял, что тревога сжимает горло каждого. Табачный дым медленно вился вокруг электрических лампочек. Старый бильярд показывал зеленое сукно, похожее на истоптанный газон. Окурки сигар валялись на заплеванном полу среди опилок.— Семь и один в уме… — бормотала Эмма, слюнявя карандаш.Вдруг она подняла голову, крикнула: «Иду, мадам!» — и исчезла в задних комнатах.Мегрэ набивал свою трубку. Доктор Мишу упорно смотрел в пол, и нос его казался еще фолее кривым, чем обычно. Краги Ле-Поммерэ сверкали, точно он никогда не ходил по земле. Жан Сервьер пожимал плечами, ведя молчаливый спор с самим собой.Появился аптекарь с бутылкой, и все взгляды устремились к нему.По-видимому, он бежал, так как еле переводил дух. В дверях он лягнул ногой, проворчав:— Мерзкая собака!..Едва войдя в кафе, он сказал:— Плохи дела, господа! Надеюсь, никто не пил из этой бутылки?— Что вы нашли?— Стрихнин! Яд был всыпан в бутылку не более получаса назад!Он с ужасом посмотрел на еще полные стаканы и пятерых мужчин, молча сидевших вокруг стола.— Что это значит, господа? Это неслыханно! Черт возьми, имею же я право знать! Ночью рядом с моей аптекой убивают человека… А сейчас — это…Никто не ответил. Мегрэ встал и взял бутылку из рук аптекаря. Вернулась Эмма, и снова над кассой появилось ее узкое равнодушное лицо. Как всегда, под глазами у нее были черные круги, тонкие губы поджаты, а белый бретонский чепец съехал с плохо причесанных волос. Эмма поправляла его поминутно, но он неизменно сползал.Ле-Поммерэ крупными шагами ходил по комнате, любуясь отблеском света на новеньких крагах. Жан Сервьер сидел неподвижно, уставясь на стаканы. Вдруг он взорвался и крикнул, словно хотел заглушить рыдание:— Дьявольщина!..Доктор взглянул на него и еще больше сгорбился. Глава 2Доктор в халате Инспектору Леруа было только двадцать пять лет. Он походил скорее на тех, кого принято называть «хорошо воспитанными молодыми людьми», чем на полицейского.Леруа недавно окончил полицейскую школу и теперь вел свое первое дело. Он смотрел на Мегрэ грустными глазами, пытаясь незаметно привлечь его внимание. Наконец он не выдержал и, покраснев, тихо сказал:— Простите меня, комиссар… Но отпечатки пальцев…Он, очевидно, подумал, что его начальник принадлежит к старой школе и недооценивает научные методы расследования, потому что Мегрэ глубоко задумался и небрежно бросил:— Сделайте одолжение!..Инспектор Леруа тотчас же исчез. Как сокровище, отнес он бутылку и стаканы к себе в комнату и провел вечер за изготовлением образцовой упаковки по схеме, которая всегда была при нем, и которая гарантировала полную сохранность отпечатков при перевозке предмета.А Мегрэ тем временем сидел в углу кафе. Хозяин гостиницы, в белой блузе и поварском колпаке, оглядывал зал с видом земледельца, подсчитывающего убытки после циклона.Когда аптекарь умолк, остальные зашептались. Жан Сервьер поднялся первым и нахлобучил шляпу.— Все это хорошо, но я человек женатый, и мадам Сервьер ждет меня… До скорого, комиссар!..Ле-Поммерэ прервал свою прогулку по залу.— Подождите меня, я тоже иду обедать… Ты остаешься, Мишу?Доктор только пожал плечами. Аптекарю очень льстило играть первую скрипку. Мегрэ услышал, как он говорил хозяину:— …разумеется, необходимо взять анализ содержимого всех бутылок!.. И раз здесь есть представитель полиции, он может мне это предписать!..На стойке и на шкафу стояло не меньше шестидесяти бутылок разных аперитивов и ликеров.— Ваше мнение, комиссар?— Пожалуй… Это не мешает…Аптекарь был маленький, тощий и нервный человечек. Он делал движений в два раза больше, чем это было нужно. Принесли корзинку, чтобы сложить в нее бутылки. Аптекарь позвонил в кафе Старого города и попросил передать своему помощнику, чтобы тот явился немедленно.С непокрытой головой, он озабоченно бегал между гостиницей и прилавком своей аптеки, перетаскивая бутылки, и еще успевал перекинуться словечком с зеваками, собравшимися на тротуаре.— А я? — застонал хозяин. — Что будет со мной, если у меня заберут все напитки?.. Обедов и так никто не заказывает… Вы будете обедать, комиссар?.. Нет? А вы, доктор? Или вы пойдете домой?— Нет. Моя мать в Париже, а служанка в отпуске…— Значит, вы будете ночевать у нас?..
Шел дождь. Черная грязь покрыла улицы, и ветер сердито трепал занавеси на окнах. Мегрэ пообедал в столовой гостиницы. Через два столика от него с похоронным видом ел доктор.Сквозь зеленые стекла виднелись лица любопытных, иногда они прилипали к окну. Официантка отлучилась на полчаса — наверное, тоже обедала. Затем она появилась на своем обычном месте возле кассы и оперлась на нее локтем, перебросив полотенце через руку.— Дайте-ка мне бутылку пива! — сказал ей Мегрэ.Пока он пил, он ощущал на себе внимательный взгляд доктора. Тот, казалось, ожидал признаков отравления.Жан Сервьер больше не показывался, как и обещал, Ле-Поммерэ тоже. Кафе опустело, никто не рисковал заходить в него, а тем более пить. На улице клятвенно заверяли, что бутылки отравлены все до одной.— Хватило бы, чтобы умертвить весь город!..Со своей виллы на Белых песках позвонил мэр. Он хотел точно знать, что происходит. Последовал неопределенный ответ, и вновь воцарилось унылое молчание. Доктор Мишу сидел в углу и просматривал газеты. Официантка застыла на месте. Мегрэ невозмутимо курил. Время от времени в кафе заглядывал хозяин — хотел, видимо, удостовериться, что новой трагедии не случилось.Городские часы исправно отзванивали положенное время, на улице затихли шепот и шаги любопытных. Слышались лишь монотонные жалобы ветра да шум дождя, стучавшегося в окна.— Вы ночуете здесь? — спросил у доктора Мегрэ. Его громкий голос прозвучал так неожиданно, что доктор и официантка вздрогнули.— Иногда… Я живу с матерью в трех километрах от города, в огромной пустой вилле… Мать уехала на несколько дней в Париж, а служанка отпросилась в деревню, у нее женится брат…Доктор встал и после небольшой паузы сказал поспешно:— Доброй ночи!Он поднялся по лестнице на второй этаж. Слышно было, как он вошел в комнату, расположенную как раз над комнатой Мегрэ, как упали на пол снятые башмаки. В кафе не осталось никого, кроме комиссара и официантки.— Поди-ка сюда, — сказал Мегрэ, откидываясь на спинку стула.Официантка подошла и остановилась перед ним. Ее поза, ее движения казались заученными.— Присядь… Сколько тебе лет?— Двадцать четыре…Она была как-то преувеличенно скромна. Вечно опущенные глаза, бесшумная, скользящая походка, желание быть незаметной и привычка вздрагивать при каждом окрике — все это вполне вязалось с внешностью замарашки, запуганной и забитой. И все же в ней чувствовалась гордость, которую она всячески старалась подавить.Малокровная и плоскогрудая, она была почти полностью лишена женской соблазнительности. И тем не менее что-то неясное, болезненное и унылое привлекало в ней.— Что ты делала раньше, до этого кафе?— Я сирота… Мой отец и брат погибли в море, на барке «Три волхва»… Мать умерла давно. Я работала продавщицей в писчебумажном магазине на Почтовой площади…Почему у нее такой тревожный взгляд?— У тебя есть дружок?..Она молча отвернулась. Не спуская глаз с ее бледного лица, Мегрэ курил, медленно потягивая пиво.— Наверное, клиенты пристают к тебе… Особенно постоянные, вроде тех, что сейчас ушли отсюда… Они бывают здесь каждый вечер и любят красивых девушек… Ну-ка, признавайся! Который из них?Побледнев еще больше, она прошептала с усталой гримасой:— Да нет… Никто… Разве только доктор…— Вот как… Ты живешь с ним?Она доверчиво посмотрела на него.— Нет. Когда он здесь ночует, он требует, чтобы я оправляла ему постель…Давно уже Мегрэ не приходилось выслушивать такой лаконичной исповеди.— Он делал тебе подарки?— Раз или два, когда уговаривал меня, чтобы я пришла к нему в свой свободный день… В последний раз это было позавчера… Он пользуется тем, что мамаша уехала… У него много женщин…— А мосье Ле-Поммерэ?— То же самое… Правда, у него я была только один раз, и то давно… Я пришла, а у него уже была девушка с консервной фабрики… И я ушла… Эти господа меняют девушек каждую неделю…— А мосье Сервьер?— Мосье Сервьер человек женатый, он совсем другое дело… Он ездит кутить в Брест. А здесь он только шутит да иногда ущипнет меня мимоходом…Дождь не прекращался. Где-то очень далеко выла сирена корабля, разыскивавшего в тумане вход в порт.— У вас всегда такая тоска?— Что вы! Это зимой господа остаются одни и скучают. Только иногда разопьют бутылочку с каким-нибудь коммивояжером… А летом здесь полно приезжих. Наши господа гуляют с ними, пьют шампанское, ездят по богатым виллам… Летом здесь много машин, много красивых женщин, и мы сбиваемся с ног. Вместо меня в кафе работают три официанта, а я сижу в погребе и отпускаю вино…Чего она ждала, чего искал ее тревожный взгляд? Она сидела в неудобной позе, на краешке стула, готовая вскочить по первому сигналу.Прозвучал жиденький звонок. Эмма посмотрела на электрическое табло, помещавшееся над кассой, и перевела глаза на комиссара.— Вы позволите?Мегрэ кивнул. Эмма поднялась по лестнице, и в комнате доктора послышались приглушенные голоса.С улицы вошел аптекарь, он был слегка навеселе.— Все в порядке, комиссар! Сорок восемь бутылок проверено. И, могу поклясться, проверено на совесть! Яд обнаружен только в перно и кальвадосе… Хозяин может забрать остальные бутылки… А что скажете вы, комиссар? Дело рук анархистов, не так ли?..Вернулась Эмма, вышла на улицу, закрыла ставни и села за кассу. Как только за аптекарем захлопнулась дверь, Мегрэ шутливо спросил:— Ну как?Эмма отвернулась, не отвечая. В позе ее было столько неожиданного целомудрия, что Мегрэ смутился. Он понял, что если задаст еще один вопрос, Эмма зальется слезами.— Покойной ночи, девочка! — сказал он ласково.
Когда утром комиссар спустился в зал, ему показалось, что он встал слишком рано — таким темным было покрытое облаками небо. В окно он увидел пустынную гавань. Одинокий кран медленно разгружал баржу с песком. Редкие прохожие в непромокаемых плащах бежали по улицам, прижимаясь к стенам домов.На середине лестницы Мегрэ встретил только что приехавшего коммивояжера. Носильщик с трудом тащил его чемодан.Эмма подметала кафе. На мраморном столике остывала на дне чашки кофейная гуща.— Инспектор? — спросил Мегрэ.— Да. Он узнал у меня дорогу на вокзал и потащил туда огромный пакет.— А что доктор?— Проснулся. Я подала ему первый завтрак. Он нездоров и не хочет вставать…Метла Эммы продолжала вздымать пыль, смешанную с опилками.— Что вам подать?— Черного кофе.Чтобы попасть на кухню, ей пришлось пройти мимо Мегрэ. Он положил ей на плечи свои огромные лапы, повернул к себе и хмуро, но в то же время ласково посмотрел ей в глаза:— Слушай, Эмма…Она робко попыталась сбросить его руки и осталась стоять неподвижно, съежившись и стараясь казаться как можно меньше.— Ты что-то знаешь, я вижу… Молчи!.. Я не хочу, чтобы ты лгала. Ты славная девочка, и я не хочу, чтобы у тебя были неприятности… Посмотри-ка на меня!.. Бутылка, да? Ну, а теперь говори!..— Клянусь вам…— Не клянись.— Это не я!— Я знаю, черт возьми, что не ты!.. А кто?Веки ее мгновенно покраснели, брызнули слезы. Нижняя губа задрожала, и лицо официантки стало таким жалким, что Мегрэ отпустил ее.— Доктор опять приставал к тебе?— Нет! Он позвал меня, но… совсем не для того…— А что ему было нужно?— Он меня спрашивал, как и вы… Только он угрожал… Он хотел знать, кто брал бутылку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15