Опаздываю на банкет к Короналу.
Ванимун и остальные таращились во все глаза; их лица выражали нечто
среднее между презрением и почтительностью. Хиссуне растолкал их и зашагал
через площадь.
У него мелькнула мысль, что вечер начинается не слишком удачно.

3
В один прекрасный день, в разгар лета, когда солнце неподвижно висело
над Замковой Горой, Коронал Лорд Валентин с легким сердцем выехал на
усыпанные цветами луга у подножия левого крыла Замка.
Он отправился один, не взяв с собой даже супругу, Леди Карабеллу.
Советники совсем не одобряли его поездки куда бы то ни было без охраны, не
говоря уж о риске, которому он подвергался за пределами обширных
королевских владений. И всегда, когда возникал этот вопрос, Элидат
досадливо бил кулаком по ладони, Тунигорн выпрямлялся во весь рост, как бы
желая закрыть своим телом дорогу Валентину, а у маленького Слита просто
лицо чернело от ярости, и он напоминал Короналу о том, что врагам однажды
уже удалось свергнуть его, и они способны повторить свой успех.
- Но ведь в любом месте Замковой Горы я наверняка буду в полной
безопасности, - возражал Валентин.
Однако до сих пор им всегда удавалось настоять на своем под
предлогом, что безопасность к Короналу Маджипура превыше всего. Поэтому,
когда Лорд Валентин выезжал куда-нибудь, его обязательно сопровождали
Элидат, Тунигорн или, иногда, Стасилейн, точно так же, как в детстве. А
позади, на почтительном расстоянии от них, незаметно следовали с полдюжины
охранников Коронала.
Но на этот раз Валентин каким-то образом улизнул, не попавшись никому
на глаза. Он и сам плохо понимал, как это удалось. Утром Валентина
охватило непреодолимое желание проехаться; спокойно пошел он в конюшни
южного крыла, без помощи конюха оседлал любимого маунта и поскакал по
зеленому фарфору необычно пустынной Площади Дизимаула, стремительно
миновал огромную арку и очутился на великолепных полях, примыкавших к
Великому Калинтанскому Шоссе. Никто не остановил его. Никто не окликнул.
Казалось, он стал невидимым, благодаря каким-то чарам.
Свободен, пускай всего лишь на пару часов! Коронал откинул голову и
расхохотался, но смеялся недолго, а затем подстегнул маунта и пустил его
вскачь по лугам. Копыта огромного пурпурного животного словно парили над
головками бесчисленных цветов.
Эх, вот это жизнь!
Фантастическая громада Замка за спиной быстро уменьшалась в размерах.
Но даже на таком расстоянии Замок поражал величиной: загораживал
полгоризонта, подобно некоему гигантскому чудовищу, что вцепилось в
вершину Горы, навалилось на нее тушей, состоявшей примерно из сорока тысяч
помещений. Валентин не мог вспомнить ни единого случая после реставрации,
когда бы он покидал Замок без охраны. Ни единого.
Что ж, зато теперь он вырвался на волю. Валентин посмотрел налево,
где под головокружительным углом уходила вниз скала в тридцать миль
высотой, которая и была Замковой Горой, и увидел город развлечений Верхний
Морпин, сиявший паутиной воздушных золотых нитей. Не поехать ли туда, не
посвятить ли день развлечениям? Почему бы и нет? Ведь он свободен! Стоит
только захотеть, и можно поехать дальше, и прогуляться по садам
Толингарского Барьера среди халатинг, танигалов и ситерилов, а потом
вернуться с желтым цветком алабандины на шляпе вместо кокарды... А может,
поехать в Фурибл ко времени кормления каменных птиц или в Сти и попить там
золотого вина на вершине Башни Тимин? Или съездить в Бомбифал, Перитол или
Банглекод... Этот день принадлежит ему!
Маунт, казалось, способен был отвезти своего седока куда угодно. Час
за часом он вез его, не выказывая ни малейшей усталости. По прибытии в
Верхний Морпин Валентин привязал животное у Фонтана Конфалума, где
копьевидные, тонкие струи подкрашенной воды били вверх на сотни футов, в
силу какого-то древнего колдовства оставаясь при этом прямыми. Он пешком
прошелся по улицам из плотно сплетенных золотых канатов, и вышел к
зеркальным горкам, где они с Вориаксом в далеком детстве так часто
испытывали свою ловкость. Когда Валентин оказался на сверкающих склонах,
никто не обратил на него внимания, будто все считали неучтивым смотреть на
Коронала, катающегося на горках, или будто он набросил на плечи чудесный
плащ-невидимку. Его это, разумеется, не огорчало. Покатавшись на горках,
Валентин подумал, что теперь можно сходить к силовым туннелям или к
джаггернаутам, но потом решил, что продолжить поездку будет не менее
приятно, мгновение спустя вновь оказался на скакуне и направился в
Бомбифал.
В этом древнейшем и красивейшем из всех городов, где закругленные
стены из темного грязно-оранжевого песчаника венчали светлые башни с
изящно заостренными макушками, однажды, давным-давно, когда он в
одиночестве проводил свободное время, к нему в таверну, отделанную
граненым ониксом и полированным алебастром, пришли пятеро друзей, а когда
он с удивлением и смехом приветствовал их, они в ответ преклонили колени,
сделали знак звездного огня и воскликнули: "Валентин! Лорд Валентин! Да
здравствует Лорд Валентин!" Он сперва подумал, что это розыгрыш, ведь он
не король, а лишь младший брат короля, и никогда не станет королем, и не
хочет им стать. Хотя он был не из тех, кого легко вывести из себя, но все
же разозлился, что друзья так жестоко шутят. Но когда он увидел их бледные
лица, необычное выражение глаз, гнев покинул его, уступив место печали и
страху: так Валентин узнал, что брат, Вориакс, погиб, а он провозглашен
Короналом. Сегодня, по прошествии десяти лет, Валентину казалось, что у
каждого третьего прохожего в Бомбифале лицо Вориакса - черная борода,
багровая кожа, тяжелый взгляд, - это растревожило его и заставило
побыстрей уехать.
Больше он не останавливался, ведь столько еще предстояло увидеть,
столько проехать. Минуя один город за другим, он мчался легко и
безмятежно, будто плыл или летел. То здесь, то там с края какого-нибудь
обрыва открывался один из тех изумительных видов, какими славилась Гора,
виднелись все до единого Пятьдесят ее городов, а также бесчисленные
городки у подножия, и Шестиречье, и широкая равнина Алханроеля,
протянувшаяся до отдаленного Внутреннего моря, - какое великолепие, какая
ширь! Маджипур! Вне сомнения, он - прекраснейший из всех миров, по которым
рассеялось человечество за тысячи лет после начала великого переселения со
Старой Земли. И все это отдано в его руки, обо всем этом надлежит
заботиться, на него возложена ответственность, от которой нельзя
отказаться.
Но, продолжая путь, он почувствовал, что происходит что-то странное.
Стало темнеть и холодать; Валентин удивился - климат на Замковой Горе был
рукотворным, на ней всегда царила весна. Затем что-то холодное ударило его
по щеке. Озираясь по сторонам в поисках того, кто посмел оскорбить
Коронала, он никого не увидел, а плевки продолжались. Наконец до него
дошло, что это снег, гонимый ледяным ветром ему навстречу. Снег на
Замковой Горе? Ледяные ветры?
Дальше было еще хуже: земля застонала, как чудовище в родовых муках.
Его маунт, обычно послушный, в страхе шарахнулся назад, издал странный,
напоминающий ржание звук и затряс массивной головой в неподдельном испуге.
Валентин услышал отдаленные громовые раскаты, затем, уже ближе -
диковинный скрежет, и увидел на поверхности земли гигантские борозды. Все
вокруг бешено вздымалось и сотрясалось. Землетрясение? Гора содрогалась,
подобно мачте какого-нибудь корабля-дракона под натиском суховея с юга.
Само свинцово-черное небо внезапно приобрело какую-то тяжесть.
"Что это? О, милосердная Леди, что творится на Замковой Горе?"
Валентин отчаянно вцепился в становящееся на дыбы, охваченное паникой
животное. Казалось, вся земля раскалывается, рассыпается, растекается,
рушится. Коронал обязан сохранить этот мир, крепко прижать к груди
гигантские континенты, удержать в берегах моря, остановить реки, что
вздымаются во всесокрушающей ярости над беззащитными городами...
А он ничего не мог сделать.
Могучие силы вздыбливали целые провинции и бросали их друг на друга.
Он протянул руки, чтобы удержать все на месте, желая иметь железные
обручи, чтобы стянуть ими мир, но не смог. Земля сотрясалась, вздымалась и
раскалывалась, черные тучи пыли застилали солнце, а он был бессилен
подавить этот чудовищный катаклизм. В одиночку предотвратить распад
планеты невозможно. Он позвал на помощь своих друзей.
- Лизамон! Элидат!
Нет ответа. Он звал и звал, но голос тонул в грохоте и треске.
Устойчивость покинула мир. Валентину вспомнились вдруг зеркальные
горки Морпина, где приходилось пританцовывать и подпрыгивать, чтобы
удержаться на ногах, справиться с вращением и раскачиванием; но то была
игра, а тут - сущий хаос, когда выворачиваются корни мироздания. Стихия
швырнула его наземь и поволокла прочь, перекатывая с бока на бок; в
отчаянии он вонзил пальцы в мягкую податливую почву, чтобы не соскользнуть
в одну из разверзшихся рядом трещин, откуда доносился зловещий смех и
исходило багровое сияние от поглощенного землей солнца. В воздухе
проплывали сердитые лица, лица, которые он почти узнавал; они беспорядочно
изменялись, когда Валентин пытался разглядеть их, глаза превращались в
носы, а носы - в уши. Затем, позади этих кошмарных рож, он разглядел еще
одно, знакомое ему лицо, обрамленное отсвечивающими темными волосами,
встретил доброжелательный взгляд. Леди Острова, его нежная матушка!
- Достаточно, - произнесла она. - Теперь просыпайся, Валентин.
- Выходит, мне все это снится?
- Да-да, конечно.
- Тогда я должен досмотреть сон и узнать, что будет дальше.
- Думаю, с тебя довольно. Проснись.
Да. Довольно. Чуть больше знания - и ему конец. Наученный давним
опытом, он вырвался из этого неожиданного сна и сел, пытаясь стряхнуть с
себя оцепенение и смятение. Образы титанических катаклизмов все еще
прокатывались эхом по душе, но постепенно он осознал, что здесь царят мир
и покой. Валентин лежал на роскошной парчовой кушетке, отделанной в
зеленые с золотом тона. Что остановило землетрясение? Куда подевался
маунт? Кто принес его сюда? Ага, вот они! Над ним наклонился бледный,
худощавый, седовласый человек с рваным шрамом во всю щеку. Слит. А за ним
стоит Тунигорн - хмурый, густые брови сошлись в одну линию.
- Успокойтесь, успокойтесь, - приговаривал Слит. - Теперь все хорошо.
Вы уже проснулись.
Проснулся? Так это лишь сон?
Кажется, так и есть. Он вовсе не был на Замковой Горе. Не было
никакой метели, землетрясения, не было пылевых облаков, затмевавших
солнце. Да, сон! Но какой ужасный, устрашающе правдоподобный и неодолимый,
настолько могущественный, что он не без труда сумел вернуться к
действительности.
- Где мы находимся? - спросил Валентин.
- В Лабиринте, ваша светлость.
Где? В Лабиринте? Что же, тогда получается, что его тайно перенесли с
Замковой Горы во время сна? Валентин почувствовал, как пот проступает на
лбу крупными каплями. Да, это Лабиринт. Теперь он вспомнил.
Государственный визит, от которого, хвала Дивин, осталась лишь одна ночь.
Пришлось вытерпеть ужасный банкет. Он не смог от него отвертеться.
Лабиринт, запутанный Лабиринт: он находится в нем, на самом нижнем уровне.
Стены комнаты украшали чудесные фрески с видами Замка, Горы, Пятидесяти
Городов; пейзажи, настолько приятные взору, что именно сейчас они казались
ему насмешкой. Как далеко до Замковой Горы, до ласкового солнечного света
и тепла...
Ах, подумал он, как неприятно пробудиться ото сна, в котором видел
сплошные разрушения и бедствия, только для того, чтобы оказаться в самом
унылом на свете месте!

4
В шести сотнях миль от сверкающего хрустального города Дулорна, в
болотистой долине, известной под названием "долина Престимион", где
несколько сотен семейств хайрогов выращивали лусавендру и рис на широко
раскинувшихся плантациях, наступал сезон сбора урожая середины года.
Лоснящиеся черные стручки лусавендры свисали налитыми гроздьями с концов
изогнутых побегов, поднимавшихся над полузатопленными полями.
Для Аксимаан Трейш, старейшей и хитроумнейшей из всех, кто занимался
выращиванием лусавендры в долине Престимион, с этой страдой были связаны
волнения, подобных которым она не испытывала в течение многих десятилетий.
Эксперимент по протоплазменной подкормке, начатый ею три года назад под
руководством правительственного сельскохозяйственного агента, близился к
завершению. В этот сезон она засадила лусавендрой нового вида всю
плантацию: и вот они, стручки, в два раза крупнее обычного, готовые к
сбору! Больше никто в долине не решался на риск, пока Аксимаан Трейш все
не проверит. А теперь она это сделала, и в ближайшее время получит тому
подтверждение. Все они заплачут - да-да, заплачут! - когда она на неделю
раньше остальных появится на рынке с вдвое большей, чем обычно, партией
зерна!
Стоя по колено в грязи на краю своих полей она давила пальцами
ближайшие стручки, пытаясь определить, когда начинать сбор. К ней подбежал
один из ее старших внуков:
- Отец велел сказать, что слышал в городе, будто из Мазадоны выехал
сельскохозяйственный агент! Он уже добрался до Хелькаплода, а завтра
поедет в Сиджаниль.
- Тогда в долине он будет во вторник, - сказала она. - Хорошо.
Отлично! - Ее раздвоенный язык затрепетал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9