Во всяком случае, не здесь, где вы прикрываете свою наглость заботой о государстве.
— Мистер Лэтимер! Мистер Лэтимер! — воззвал к нему председатель, но напрасно — Лэтимера уже нельзя было удержать.
— Если у вас есть что еще сказать о Томе Айзарде, вы можете сделать это где-нибудь в другом месте, где я смогу отдубасить вас, если вы отзоветесь о нем недостаточно уважительно.
При этих словах все повскакали с мест. Один Ратледж продолжал сидеть, защищаясь от ярости Лэтимера своим презрительным спокойствием.
Молтри схватил Лэтимера за плечо, но тот сбросил его руку.
— Джентльмены, — сказал он, — я покидаю вас. Поскольку я не услышал ни единого слова благодарности, и единственной наградой мне были оскорбления, я оставляю вас продолжать ваши прения без меня. И пока вы и этот напыщенный говорун сидите здесь, толчете воду в ступе и занимаетесь своей гнусной казуистикой, я буду действовать. Пойдем, Гедсден, не будем терять времени, мы знаем, что нам делать.
— Клянусь Богом! — ответил смутьян.
— Я пойду с вами, — примкнул к ним Драйтон.
— Джентльмены! Джентльмены! — закричал им вслед полковник Лоренс, когда они направились к выходу.
— Достаточно болтовни, — вот все, что он услышал от Гедсдена, который с этими словами распахнул дверь и вышел.
Драйтон молча развел руками и последовал за ним.
Гарри Лэтимер уходил последним. Ратледж окликнул его:
— Мистер Лэтимер, я вас предупреждаю, что комитет потребует отчета о действиях, которые вы сейчас замышляете.
— Я представлю его вместе со всеми Сыновьями Свободы, — ответил Лэтимер уже с порога.
— Мистер Лэтимер! Убедительно прошу, вернитесь и выслушайте нас! — кричал вдогонку Лоренс.
— Пропади все пропадом! — сказал Лэтимер и хлопнул дверью.
Глава IX. Расправа
С моря задувал вечерний бриз; шумела, накатываясь на сушу, приливная волна. Теплый, но влажный ветер немного охладил разгоряченный лоб Лэтимера. В последние насколько минут будто что-то ослепило его. Гарри задумался; ему пришло в голову, что идти в этот час на поиски Фезерстона попросту бессмысленно — разумеется, Мендвилл давно уже его предупредил. Определенно — если только вообще существует что-то определенное в этом ненадежном мире — предатель уже вне досягаемости и недоступен возмездию.
Абсолютно ясно, зачем Ратледж хотел удержать Лэтимера и Гедсдена от насилия. Но по той же причине безопасность Фезерстона должна заботить и губернатора. Если Сыновья Свободы сообща расправятся с негодяем, лорд Уильям окажется перед необходимостью защищаться и сам потребует правосудия. При этом ему будет доподлинно известно, что прямо или косвенно в гибели агента виновен Гарри Лэтимер, и губернатору придется выбирать: либо совершенно лишиться всякого авторитета, либо покарать преступника. И если, ради утверждения власти своего августейшего повелителя, он выберет последнее, то, вероятнее всего, начнутся те самые события, которых обе стороны пока всячески стараются избежать. Американские колонии сейчас могут воспламениться, как солома: довольно одной искры, чтобы пожар восстания распространился по всему континенту.
Лэтимер и раньше понимал это и все же остался глух к увещеваниям — не столько из-за возмущения бесцеремонностью адвоката, сколько благодаря уверенности в том, что пугающей Ратледжа расправы не произойдет. Однако, хлопнув дверью, он оказался заодно с крайними республиканцами Гедсденом и Драйтоном, которым было вообще безразлично, ускорится кризис или нет.
Лэтимер приблизился к ним и сказал, что Фезерстон, должно быть, давно переправлен в безопасное место, так что не стоит понапрасну терять время.
— Может, оно и так, — ответил Гедсден, — но я надеюсь, что нет. В любом случае я на этот вечер собрал своих парней на старом мясном рынке. Я думал, что смогу назвать им шпиона. Теперь пойти должен ты, Гарри — пусть они узнают его имя из первых рук.
У Лэтимера пробежал озноб по спине, он вздрогнул.
Сначала он решительно отказался, и, если бы не уверенность, что Фезерстон уже бежал, никто не смог бы его переубедить. Но, поскольку такая уверенность была, он в конце концов уступил нажиму.
Полчаса Лэтимер, стоя на прилавке мясного рынка, держал речь перед толпой мастеровых и ремесленников — тех, кому Кристофер Гедсден месяцами «читал лекции» под Дубом Свободы у стен своего дома. Лэтимер объявил им, что Фезерстон — предатель, сказал о его бесчестной сделке с королевским правительством и об опасности, нависшей по его милости над двадцатью патриотами.
Когда Гедсден подтвердил слова Лэтимера, воинственных «Сыновей Свободы» уже ничто не могло удержать. С устрашающими воплями: «Смерть предетелю! Смерть Фезерстону!» — они хлынули на улицу и отправились вершить самосуд.
Около сотни молодых парней двинулись по Брод-стрит, а затем по Кинг-стрит к форту Картрит, по соседству с которым жила сестра Фезерстона. По пути число их росло. К ним присоединялись новые группы людей, взбудораженные призывными выкриками.
— Идем, ощиплем Фезерстона и снова оперим! Деготь и Фезерстон! — бесновалась толпа, — Деготь и Фезерстон!note 25 Однако те трое, что были в ответе за разыгравшиеся страсти, остались на мясном рынке. Гедсден, действуй он самостоятельно, непременно встал бы во главе своих молодцов. Лэтимеру тоже представлялось естественным пойти вместе с им же доведенной до неистовства толпой. Но Драйтон, будучи юристом и обладая трезвым умом, удержал друзей.
— Пусть зло свершится, — сказал он, — но впутываться в эту историю еще сильнее не советую. Мы только без всякой пользы сунем головы в петлю.
Его слова вызвали в Лэтимере легкое раздражение.
— Не по душе мне такая сверхосмотрительность, — заметил он.
— Нельзя возбудить судебное дело против толпы, — настаивал Драйтон, — но его можно возбудить против индивидуума, который ею руководит. Надо учитывать возможные последствия.
— Он прав, — сказал Гедсден, — хотя и рассуждает, как Джон Ратледж.
— Который и без того настроен против Лэтимера, — прибавил Драйтон.
Лэтимер, считая, что кровожадная толпа все равно прибудет на место слишком поздно и не достигнет своей кровожадной цели, не стал спорить и отправился домой. Большую часть пути его сопровождал Гедсден, живший у бухты неподалеку от него.
Лэтимер пришел домой в сравнительно благодушном настроении и сел ужинать. Если бы он мог предугадать дьявольское коварство Мендвилла, то вряд ли смог бы проглотить хотя бы кусок, но он рано успокоился.
Не прошло и часа, как в столовую ворвался Том Айзард. Глаза его блуждали, волосы растрепались.
— Что случилось? — испугался Лэтимер.
— Там творится ад! — задыхался Том. — Это просто озверелые маньяки. Они заполонили улицы.
— Пфф-уу! Они не причинят никому вреда. Гнездышко опустело.
— Не причинят вреда?! Как бы не так, черт меня побери! Они его уже причинили!
— Они схватили Фезерстона?! — вскричал Гарри, побелев лицом.
— Схватили?! Да они убили его! Они ворвались в дом и учинили там жуткий погром. Фезерстон сидел за столом вместе с сестрой и шурином. Он не успел даже спрятаться. Они скрутили его и вытащили его наружу, а он визжал, как свинья, когда ее режут. Они сорвали с него всю одежду, он остался совершенно голый. Гнусное дело. Они вымазали его в дегте и обваляли в перьях — почти на глазах у сестры; потом они протащили его, визжащего, по улицам и повесили на суку перед таверной. Боже мой! Его визг так и стоит у меня в ушах!
Лэтимер сидел, впившись пальцами в подлокотники, неподвижно глядя в одну точку. Ужас застыл на его посеревшем лице.
— Там говорили, что это вы с Гедсденом натравили толпу.
— Да-да! — Впрочем, это был не ответ, Лэтимер под конец почти не слушал Тома. Потом он встрепенулся: — Но как толпе удалось схватить его? Куда смотрел Мендвилл? Он что, не предупредил его, или этот болван не внял предупреждению?
— Откуда мне знать? Фезерстон, прямо скажем, получил по заслугам. Но тебе не стоило прикладывать к этому руку, Гарри. Теперь нужно срочно позаботиться о себе.
— Что? — Гарри вглядывался в лицо друга, пытаясь сообразить, о чем он толкует. Внезапно он насторожился. — Ты думаешь?.. — начал он.
— О чем ты?
— Проклятье! Именно так! Именно так, Том! Все подстроил этот капитан. Этот дьявол Мендвилл сознательно смолчал и допустил гибель своего агента — чтобы возбудить дело против меня, чтобы привлечь меня к суду!
— Ты с ума сошел!
— Сошел с ума? А чем еще, по-твоему, все это объяснить? Мендвилл находился в Чарлстоне уже целых два часа, когда я говорил на рынке с Сыновьями Свободы. За это время можно было трижды переправить Фезерстона в безопасное место. Почему его не переправили? Почему? Ответь мне на это!
— Но если ты был в этом так убежден, зачем спешил его выдать?
— Зачем?.. — Лэтимер недоуменно смотрел на него, не находя ответа. — О! Меня разобрала досада на Ратледжа. Дешевый выпад — лишь бы вышло не по его, лишь бы ему не повиноваться. Да все равно — не я, так Гедсден их бы натравил. Но даю слово, Том, я никогда бы этого не сделал, а сделал бы Гедсден — я бы сам пошел предупредить Фезерстона, если бы почуял ловушку, в которую Мендвилл меня заманил. — Он замолчал, потом тусклым голосом добавил:
— Кэри никогда мне не простит.
Только он это произнес, как Джулиус открыл дверь и доложил о приходе Ратледжа, Молтри и Лоренса.
Гарри отбросил салфетку и поднялся им навстречу. Все трое, даже симпатизировавший ему Молтри, были суровы и непреклонны.
Ратледж, кривя губы, начал первый, с интонацией резкой и враждебной:
— Итак, сэр, вопреки нашему мнению, вы все-таки сделали по-своему.
Что Лэтимер мог на это ответить? Они все равно ему не поверят. Он стоял молча, готовый принять любое наказание, которое выберет Ратледж — а от Ратледжа он снисхождения не ждал. Лэтимер старался сохранить бесстрастный вид, принятый адвокатом за наглость.
— Толпа провозгласила вас своим героем, сэр, — продолжал Ратледж, — можете веселиться. Ведь это то, к чему вы стремились и ради чего все это затеяли.
— Тут вы, по крайней мере, ошибаетесь, — твердо ответил Лэтимер. — Каждый носит в себе мерило, с которым подходит к своим ближним. Я вынужден предположить, что, находя в тщеславии источник действий других людей, вы ориентируетесь на собственное тщеславие.
— Превосходно! — сказал Ратледж. — Самое время для философского диспута. Я пропускаю мимо ушей ваше оскорбление вслед за предыдущими.
— Не сомневаюсь в этом, — желчно сказал Лэтимер, понимая, однако, что с каждым словом становится все более неправ.
Молтри вмешался:
— Ты знаешь, что тебе грозит, Гарри?
— Я знаю, но это меня не волнует.
— Это должно вас волновать, — серьезно выговорил Лоренс. — Мы пришли, чтобы заставить вас это понять. Вам нельзя медлить — в любую минуту может быть отдан приказ о вашем аресте.
— О моем аресте?
— О чьем же еще? — спросил Ратледж. — Вы натравили на человека толпу, она совершила убийство, и вы думаете, это сойдет вам с рук? Вы не послушали меня сегодня…
— Я не стану слушать вас и сейчас, — перебил его Лэтимер. — В том, что я сделал, больше вашей вины, чем моей.
— Вины? Моей? — Ратледж оглядел своих спутников, как бы призывая их в свидетели и приглашая вникнуть в это фантастическое заявление. — Моей вины! Как бы вам слегка не переусердствовать в своих сумасбродных обвинениях, сэр!
— Мистер Ратледж, я не хочу подбирать выражения. Здесь мой дом, и если вам непременно хочется насмехаться надо мной, заставляя меня оскорблять вас, я предпочел бы, чтобы вы делали это в другом месте. Том, будь так добр, позвони Джулиусу.
— Одну минуту, сэр! Одну минуту! — легкий румянец выступил на полных щеках Ратледжа.
— В самом деле, ты должен выслушать нас, — поддержал его Молтри. — Не звоните, Том. Ты должен понять, Гарри, мы не можем допустить, чтобы тебя арестовали.
— Но кто меня арестует?
— Если губернатор прикажет, мы вынуждены будем подчиниться. И если тебя арестуют, то будут судить, а если будут судить, то непременно повесят.
— С согласия Сыновей Свободы, — возразил Гарри. — Тут упоминали, что они меня поддерживают, а я сказал, что мне это безразлично. Так вот, это не так. Я изменил свое мнение. Я полагаюсь на этих ребят, и вы, кстати, тоже можете на них положиться.
— Неужели вам непонятно, Лэтимер, — увещевал его Лоренс, — что именно этого мы не хотим. Ведь это может привести к катастрофе.
— Но я вовсе не стремлюсь избежать ареста! Напротив, я буду только рад. Я буду только рад и аресту, и суду. Они дадут мне возможность разоблачить преднамеренную подлость, с помощью которой меня загнали в тупик.
Все трое мрачно переглянулись. Затем Молтри твердым тоном объявил их окончательное решение:
— Гарри, сегодня вечером тебе надлежит покинуть Чарлстон. Не медля!
— Не вижу необходимости.
— Но вы уедете тем не менее, — сказал Лоренс.
— Не сдвинусь ни на шаг.
Ратледж предпринял еще одну атаку:
— Неужели вы настолько тупы, что ничего не понимаете, или так своевольны и упрямы, что не хотите понимать? Неужели вас заботят лишь восторги толпы? Лже-герой! Если вам недостает ума, чтобы предугадать последствия, тогда помоги вам Бог! Вас арестуют и будут судить. Это может кончиться плачевно для всего континента. Пожар войны готов вспыхнуть от Джорджии до Массачусетса, от Атлантики до Миссисипи. Он уже тлеет после того дела под Лексингтоном; малейший ветерок народного волнения может раздуть настоящее пламя. Если вы лишены разума и ослушаетесь нас сейчас, то страна может оказаться втянутой в гражданскую войну. Последний раз спрашиваю: желаете ли вы оставаться здесь и наблюдать, каких дел натворили, потворствуя своему чудовищному тщеславию?
— Нет, сэр, не желаю.
— Вы уедете?! — воскликнули в один голос Молтри и Лоренс.
— Я остаюсь.
— Но…
— Если бы я в самом деле руководствовался собственным тщеславием, как утверждает мистер Ратледж, я бы уступил. Но это не так. Мной руководят совсем другие мотивы. Вам, мистер Ратледж, я больше не стану ничего объяснять. Я устал от ваших требований, устал от ваших предвзятых вопросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48