Но счел за лучшее
оставить неодобрение при себе.
- Простите, я увлекся и допустил бестактность. Забыл о своем
возрасте, а вернее о разнице в наших возрастах.
- Вы - питекантроп! - вырвалось у нее. Но тут же порозовела, отвела
взгляд, пробормотала смущенно: - И вы простите меня, я тоже забылась. Хотя
питекантроп - не совсем ругательство.
- Я знаю, что не совсем - невесело усмехнулся Олег. - И принимаю ваше
извинение, а инцидент предлагаю считать исчерпанным.
Но тут же мысленно дал себе слово впредь быть поосмотрительней с
воспитанницей Полины, которая переняла у нее, не только это "не совсем
ругательство", но и категоричность суждений.
- Я знала, что вы так ответите, - неожиданно улыбнулась Мирослава.
Улыбка была мягкой, доброжелательной. - Чувствуется хорошее воспитание:
швейцарский лицеист, сын дипломата, юрист, цивилизованный бизнесмен не мог
ответить иначе. Видите, как много знаю о вас. Я вообще считала, что знаю о
вас все. Но сегодня усомнилась в этом.
- Разочаровались?
Девушка настороженно посмотрела на него.
- Привыкли, чтобы вами очаровывались?
- Вовсе нет. Просто к слову пришлось.
- Я тоже - к слову. Когда-то, еще девчонкой, хотела убить вас.
Высмотрела у Леонида Максимовича пистолет, узнала, где он его хранит, и
если бы в восемьдесят втором повстречала вас, наверняка застрелила бы.
- Почему только в восемьдесят втором?
- Я еще не жила у Закалюков, только приходила к Леониду Максимовичу,
а на Полину смотрела зверенышем, знала, что она ваша двоюродная сестра и
несостоявшаяся невеста.
- Считали меня виновным в гибели отца?
- Считала. Но уже не считаю.
- Да, я читал вашу статью. От кого вы узнали о действительных
обстоятельствах гибели капитана Тысячного?
- Это не имеет значения.
- Мне представляется, что я вправе знать.
- Мне сказал об этом подполковник Петренко.
- Следователь по особо важным делам?! - Олег невольно придвинулся к
ней.
- Бывший следователь, - с некоторым запозданием отодвинулась от него
Мирослава. - Он был уже на пенсии, тяжело болел и умер чуть больше двух
месяцев назад. Незадолго до смерти велел сыну разыскать меня, привести к
нему. Но разговор наш длился недолго, Петренко было уже очень худо.
- Что он рассказал вам? - нетерпеливо спросил Олег.
- Рассказал, как тогда получилось. Транспорт со спецгрузом должен был
сопровождать другой офицер, но в последние минуты что-то произошло - то ли
этот офицер заболел, то ли его по какой-то причине отстранили - и
сопровождающим назначили отца. Отец впервые участвовал в таком деле и,
очевидно, не сориентировался.
- Что еще рассказал Петренко?
- Что в отца стреляли не вы. Но я уже догадывалась об этом. А мама с
самого начала была уверена, что вы не могли.
- Увы, Мирослава Игоревна, мог, - после непродолжительной паузы,
твердо сказал Олег. Девушка недоуменно посмотрела на него.
- Я просила называть меня Славой.
- После того, что я скажу, вы вряд ли позволите обращаться к вам
столь фамильярно.
- Ой, оставьте этот высокий штиль! - недовольно поморщилась она. -
Вряд ли позволите... Столь фамильярно... Уши вянут! Изъясняйтесь
нормальным языком. И говорите что угодно, я не обижусь. Больше чем вы
обидели меня однажды, не обидете. А свое полное имя я терпеть не могу -
слишком претенциозно. Ну, говорите, я слушаю!
- Вы сделали поспешный и потому неправильный вывод об истинном
виновнике гибели вашего отца. В том, что произошло тогда, были повинны
многие люди. Свою лепту в общую вину внес и я, когда умолчал о том, что
стало мне известно уже после гибели капитана Тысячного. Хуже того, я дал
подписку не разглашать эти сведения.
- И об этом мне сказал Петренко. Он признался, что принудил вас дать
такую подписку.
- Он сказал вам не всю правду. Я принял его условие только после
того, как он принял мое. К тому же, Петренко не мог сказать вам то, что
скажу я. Роман Семенович лишь предупредил мой выстрел. Промедли он
секунду, и в капитана Тысячного выстрелил бы я. Разумеется, не зная, что
он офицер госбезопасности.
- Не выдумывайте, - замотала головой девушка. - Вы были ранены и не
могли стрелять.
- Так сказал Петренко?
- Об этом я знала без Петренко! А вы снова пытаетесь прикрыть собой
родственничка-забулдыгу. По-моему, у вас это переросло в комплекс
самопожертвования, как у камикадзе.
Олег расстегнул куртку и ворот рубашки, оттянул их, обнажив
изуродованное шрамом плечо.
- Вот, можете убедиться. Я был ранен в левое плечо, а пистолет держал
в правой руке.
Мирослава встала, наклонилась к нему, осторожно кончиками пальцев
коснулась неровных рубцов шрама. В какой-то миг Олегу показалось, что она
ласкает его плечо. Но затем девушка бесцеремонно расстегнула еще две
пуговицы его рубашки, ткнула пальцем в шрамы на груди.
- А это кто вас?
- Моджахеды под Кандагаром.
- Значит, первую пулю получили от своего, а эти от врагов?
- Я давно не считаю моджахедов врагами. Они защищали свое право
решать свои проблемы самостоятельно.
Мирослава выпрямилась, посмотрела на него в упор.
- А мой отец выполнял свой долг!
- Когда человек убежден, что исполняет долг, он не теряет
самообладания, - выдерживая неприязнь ее взгляда, возразил Олег. -
Простите, что говорю об этом, но вы не только дочь капитана Тысячного, вы
еще и журналист. Стало быть, должны знать всю, а не только приемлемую для
вас часть правды. Трагедия на Городокском шоссе - не следствие чьих-то
ошибок, недоразумений, хотя ошибки, недоразумения имели место. Но все было
гораздо сложнее и бесчестнее, чем это вам представляется.
Мирослава потупилась, но затем вскинула голову, передернула плечами.
- Это мне уже объяснили: виноваты были коммуняки, Брежнев, Андропов и
иже с ними.
Олег неодобрительно покачал головой, хотел этим ограничиться, но не
сдержался.
- Коммунистами были не только Брежнев, Андропов, но еще восемнадцать
миллионов человек, большинство из которых искренне верили в светлое
будущее, также как другие верят во второе пришествие, а третьи - в
переселение душ. Верующие и апологеты веры не равнозначны. Первые за веру
шли на костер, вторые наживались на ней, торгуя индульгенциями. Так было и
так будет всегда. И не надо путать грешное с праведным.
- Я имела в виду, что сейчас на коммунистов списывают все, -
смутилась Мирослава.
- Вот именно, что списывают! Но это не тот случай, который надо
списывать.
- Что вы хотите этим сказать?
- Всех обстоятельств и я не знаю, могу только догадываться. Но
догадки - категория коварная и лучше держать их при себе. Скажу одно: эта
история еще ждет тщательного и беспристрастного расследования и
преподносить ее как сенсацию, да к тому же, между прочим, в связи с
другими, пусть тоже немаловажными, но другими событиями - безответственно.
С полминуты Мирослава смотрела на него потемневшими до густой синевы
глазами, словно пыталась загипнотизировать, но затем отвела взгляд,
сказала требовательно:
- Давайте еще сигарету! И приведите себя в порядок, вон рубашка до
пупа расстегнута. А чтобы вас не смущать, я пройдусь. Заодно соберусь с
мыслями. В вашем присутствии они разбегаются.

20
Мысли Олега тоже требовали упорядочения, их было слишком много, и
тех, что донимали его на протяжении одиннадцати лет и тех, что появились
полчаса, минуту назад в нелегком разговоре с дочерью капитана Тысячного.
Он поверил в ее искренность, порядочность, которую она почему-то прятала
за напускной грубоватостью, не красящим ее цинизмом. Ей был свойственен
максимализм, очевидно заимствованный у своей воспитательницы, но, в
отличие от Полины, она умела выслушивать собеседника, думать над
услышанным, что свидетельствовало в ее пользу. Сложнее было с ее
отношением к Леониду, тут с порога отбрасывалась любая критика. Олег
поймал себя на том, что хочет чтобы Мирослава поверила - он не желает зла
ее кумиру, но вправе требовать от него честной игры...
Мирослава вернулась минут через десять. Она сняла пояс, убрав напуск,
и платье удлинилось, прикрыв икры, которые Олег не успел разглядеть,
оценить - не до того было. Девушка села на прежнее место, заложив ногу за
ногу и обхватив руками прикрытое подолом колено.
- Не в порядке оправдания, но во имя истины, - продолжала она
прерванный разговор, - перед тем, как предложить статью редакции, я хотела
встретиться с вами, чтобы уточнить детали. Даже билет на киевский поезд
приобрела, взяла у Пети ваш адрес, номера телефонов. Дважды звонила в ваш
офис, но не могла дозвониться. В третий раз нарвалась на секретаршу, или
кто она у вас там, спросила, когда можно застать вас. Но эта мегера
учинила мне такой допрос, что я бросила трубку.
- Только из-за мегеры не поехали?
Мирослава неопределенно повела плечами.
- Была еще одна причина, но о ней вам не надо знать. Так что давайте
мне дальше по мозгам. За эту статью мне уже набили одно место, которое для
того и предназначено. А вы сразу по мозгам и без жалости. Да, уж Бог с
вами, как-нибудь стерплю. Значит, по-вашему, я искажаю факты, тасую их с
учетом личных симпатий и антипатий. И вообще я подлючка, девка, которая
переспала со всем городом.
- Этого я не говорил.
- Но так думаете. Ведь вас соответственно подготовили к встрече со
мной ваши родственнички. Будете отрицать?
- Не буду. Но о людях, а тем более небезразличных мне, предпочитаю
судить на основе личных наблюдений.
- Приятно слышать, - Мирослава недоверчиво улыбнулась, а затем
скорчила жеманную гримаску. - Так что же вы наблюдаете сейчас в
небезразличном вам человеке?
- Пока ничего из ряда вон выходящего.
- Но это обидно для меня! Я не считаю себя рядовой, усредненной. И
мои поклонники так не считают.
- Слава, понимаю - вам неприятен этот разговор, но без него нам не
обойтись. И давайте исчерпаем эту тему, чтобы больше не возвращаться к
ней. Почему основной удар вы нанесли Роману Семеновичу? Не он был
инициатором увольнений рабочих филиала. И вы это прекрасно знаете.
- Потому, что он - сволочь! - неожиданно выкрикнула Мирослава. - Тех,
кто стоит ниже его, за людей не считает. А вышестоящим товарищам, прошу
прощения, задницы лижет.
Но тут же спохватилась, очевидно сообразив, что к вышестоящим
товарищам не в последнюю очередь относится и ее кумир, добавила поспешно:
- Леонид Максимович не хотел ставить его на кадры, но у вашего
родственника большие связи среди сильных мира сего - дали понять, что это
их человек и что так надо.
- Но это еще... - попытался возразить Олег, но Мирослава вспылила.
- Да, это еще не все! Еще он девчонок-работниц трахает. Ни одну
смазливую мордашку не пропустит. И сразу вопрос ребром: или давай, или
уволю по сокращению.
- Откуда это известно? - растерялся Олег.
О том, что Роман неравнодушен к девицам, он разумеется знал, но не
думал, что тот может опуститься до такого.
- Непроверенной информацией не оперирую! - Мирослава тряхнула челкой,
тут же упавшей на лоб, прикрыв глаза.
Она подняла волосы, закрепила их заколкой.
- Было бы еще полбеды, если бы он только теми, кому уже нечего
терять, ограничивался. Но он обламывает девчонок - вчерашних школьниц,
которые еще не потеряли веру в доброе, светлое, чистое. Мне уже не одна со
слезами на глазах жаловалась.
- Вот об этом и написали бы, - не очень уверенно заметил Олег.
- Вы что с луны свалились? Какой редактор пропустит такое в номер? Да
и девчонки этого не подтвердят. И стыдно, и страшно. Развяжи они языки, их
тут же наизнанку вывернут. Бандер Рома - так его прозвали - не только для
себя старается: своим покровителям, важным гостям по первому требованию
таких уже обработанных милашек поставляет. Да еще следит потом, чтобы
девочки не болтали лишнего. Не сам, понятно, за каждой ходит, есть у него
кадры и для этого. Так что вздумай какая-нибудь глупышка жаловаться во
всеуслышание, как ей мигом язык оторвут.
Олег вспомнил, как вчера Роман приглашал его пообщаться с какими-то
девицами, и почувствовал, что краснеет. Возможно, Мирослава
преувеличивает, сгущает краски, но то, что она не выдумывает и Роман
занимается таким непотребством, уже очевидно.
- Что же не защищаете своего родственничка? - испытывающе покосилась
на него Мирослава.
- И то начальство, для которого он старается? - невесело усмехнулся
Олег. - Я не намерен защищать такое начальство, а тем более Романа
Семеновича. Но, критикуя его за одно, а имея в виду совершенно другое, вы,
по меньшей мере, слукавили. И это еще не все. Стараясь, как можно сильнее
досадить ему, вы подняли на поверхность небезразличную и мне историю. Так
вот, не кажется ли вам, что следовало предварительно поинтересоваться моим
мнением на этот счет? Хотя бы поинтересоваться, невзирая на мегер.
Достаточно было позвонить мне домой, даже в мое отсутствие - в моем
телефоне имеется автоответчик, которому вы могли бы сообщить суть вашего
интереса и оставить свои координаты. Написать мне, в конце концов.
Адрес-то Петя вам дал.
Мирослава скривила губы.
- У меня складывается впечатление, что бывшего следователя Савицкого
по какой-то причине устраивало быть без вины виноватым. Вы что же,
тешились этим?
Олег вскочил, словно обжегшись.
- Слава, вы... - он не находил слов.
- Провокатор? - ухмыльнулась она. - Это у меня профессиональное. Вы,
верно, обратили внимание на конструкцию вопросов, что задают иные
репортеры тем, у кого берут интервью?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35