Это же не политическое дело.
– Шутить изволите? – скривился Кевин.
Вода, и не политическое? Сонливость как рукой сняло, он пробежал глазами текст пункта под номером 27. Альфредо потребовал объясниться, однако Кевин, ничего не слыша, вчитывался в бумагу. Одобрение положения с добычей воды из источников района, одобрение годового отчета по использованию грунтовых вод (хорошо!). Письмо с благодарностью в адрес окружной службы водоснабжения за земли каньона Кроуфорд, переданные в дар городу в прошлом году. Письмо из отдела городского планирования с запросом дополнительной информации о предложении Управления водоснабжением штата увеличить подачу воды городам-клиентам…
Дорис толкнула его локтем под ребро.
– Что ты имеешь в виду? – повторил Альфредо в третий раз.
– Вода – всегда политическое дело,– рассеянно сказал Кевин. – Скажи-ка, ты всегда вставляешь в один вопрос повестки так много вещей?
– А что такого? – ответил Альфредо. – Мы объединяем вопросы по темам.
Голова Оскара качнулась немного влево, затем вправо. Ну прямо ожившая статуя Будды.
Если бы чуть больше знать об этом… Кевин ткнул в документ наугад:
– А что за предложение от УВС? Альфредо заглянул в повестку дня:
– Ах это… Это было несколько заседаний тому назад. Решением суда Управлению водоснабжением штата расширили их участок реки Колорадо, и они хотели бы продать эту воду, пока не закончено строительство туннеля, куда загонят реку Колумбия. Отдел городского планирования решил, что если мы будем получать больше воды от УВС, то сможем избежать штрафов со стороны окружной службы за перерасход грунтовых вод и в конечном счете сэкономим средства. УВС готова на все – когда к Колумбии подойдет труба, это будет выгодный рынок. По сути дела, это уже и сейчас выгодно.
– Да, но мы не выкачиваем излишне много грунтовых вод.
– Согласен, но штрафы за перерасход суровые, так что… А получив воду, мы сможем скомпенсировать любой наш перерасход и избежать штрафов.
Кевин озадаченно покрутил головой:
– Но если мы получим дополнительную воду, то это значит, что перерасхода вообще не будет!
– Точно! В том-то и дело. Но как бы то ни было, это всего лишь письмо с просьбой дать дополнительную информацию.
Кевин задумался. По работе ему часто приходилось получать разрешения на пользование водой, и он кое-что знал об этом. Как и многие города в Южной Калифорнии, они покупали воду у УВС в Лос-Анджелесе, который качал ее из Колорадо. Но это практически и все, что он знал…
– А какую информацию мы сейчас имеем? У них есть минимальная норма?
Альфредо попросил Мэри найти подлинник письма из столичной службы и зачитать его. Минимальный объем продажи – шестьдесят тысяч кубометров в год.
– Но ведь это намного больше, чем нам нужно! – удивился Кевин. – Что ты собираешься делать с такой прорвой воды?
– Ну… – замялся Альфредо, – если в первое время будут какие-то излишки, мы можем продавать их окружному Водоканалу.
«Если будут, – подумал Кевин. – В первое время… Как-то странно все это звучит».
Дорис подалась вперед на своем кресле:
– Так, значит, мы решили заняться бизнесом с водой? А как же насчет решения уменьшить зависимость от УВС штата?
– Но это всего лишь письмо с запросом дополнительной информации, – раздраженно повторил Альфредо. – Вода – вещь непростая и с каждым днем становится все дороже. А наше дело – попытаться получить ее как можно дешевле. – Он взглянул на Мэтта Чанга, а затем уткнулся в свои бумаги.
Кевин стиснул кулаки. Чего-то они добиваются. Кевин не знал, чего именно, но внезапно понял – от него хотят что-то скрыть, на его первом заседании Совета, когда он еще не вошел в курс дела, да к тому же устал и немного в подпитии.
Альфредо забубнил о засухе.
– А для таких вещей не нужно официального заключения о влиянии на окружающую среду? – прервал его Кевин.
– Для информационного письма? – спросил в ответ Альфредо, немного саркастично.
– Да ладно, ладно. Недавно я стоял тут перед Советом и пытался получить разрешение объединить оранжерею и курятник. Для этого мне пришлось добывать заключение о воздействии на окружающую среду, а уж для таких изменений этот документ наверняка понадобится. – Кевина охватила внезапная вспышка ярости.
– Это всего лишь вода! – сказал Альфредо.
– Твою мать! Решил всех одурачить?! – вскипел Кевин. Дорис пихнула его локтем, и Кевин вспомнил, где находится. Покраснев, он опустил голову. Среди публики кто-то захихикал. Еще бы! Понаблюдать за скандалом не где-нибудь, а в Совете!
Ладно. В разговоре наступила пауза. Кевин оглядел других членов Совета. Мэтт насупился. Центристы сидели с озабоченным видом, смущенные.
– Послушайте! – сказал Кевин. – Я не знаю, кто эти кандидаты, не знаю подробностей предложения от УВС. В такой ситуации я не могу одобрить пункт двадцать седьмой. Предлагаю перенести обсуждение на другое заседание.
– Я поддерживаю, – сказала Дорис. Альфредо выглядел так, будто хотел что-то возразить, но всего лишь произнес:
– Кто за это предложение?
Кевин и Дорис подняли руки. Хироко с Джерри их поддержали.
– Хорошо, – сказал Альфредо, пожав плечами. – Тогда на сегодня все.
Он быстро закрыл заседание и, когда все встали, взглянул на Мэтта.
«Они что-то хотели протащить через Совет, – подумал Кевин. – Но вот что?» Злость вспыхнула в нем с новой силой. Хитрит Альфредо! И никто, кроме Кевина, этого не замечает.
Перед Кевином выросла грузная фигура городского прокурора. Стоящий Будда.
– Так вы придете посмотреть мой домик?
– Ах да, – рассеянно проговорил Кевин. Оскар дал ему свой адрес.
– Может, вы и мисс Накаяма сможете зайти к завтраку. Вы посмотрите дом, а я постараюсь прояснить вам некоторые тонкости сегодняшней повестки дня.
Кевин быстро взглянул на Оскара. Крупное лицо толстяка было совершенно непроницаемо. Потом он со значением подмигнул обоими глазами, черными как вороново крыло. И снова круглый лик его окаменел.
– Хорошо, – сказал Кевин. – Мы придем.
– Я буду ждать вас.


* * *

Ночное возвращение домой после долгого собрания. Кевину надо было завезти кое-какие инструменты Хэнку, а Дорис с Надеждой направились прямо домой. И вот сейчас он ехал в одиночестве.
Встречный напор прохладного воздуха, мерцающая фара, легкое жужжание велосипедной цепи. Повсюду запах цветущих апельсинов, смешанный с ароматом эвкалипта, приправленного шалфеем, – характерные запахи Эль-Модены. Забавно, что два из трех – пришлые. Они сопровождали Кевина всю дорогу…
Вырвавшись наконец на свободу, все еще слегка навеселе, Кевин чувствовал, как ароматы земли наполняют его. Он легок, словно воздушный шарик. Неожиданный восторг охватил его этой весенней прохладной ночью.
Как всегда говорил Хэнк, в каждом атоме, в каждой молекуле, в каждой крошке материального мира существует Бог, так что с каждым глотком воздуха ты вдыхаешь Бога. Кевин иногда действительно чувствовал что-то в этом роде, заколачивая гвозди в новую конструкцию, паря в небе, катя вот так в ночи на велосипеде, когда вокруг громоздятся черные холмы… Ему знакомы были очертания каждого темного дерева на пути, каждый поворот. Всю дорогу Кевин чувствовал, как растворяется в окружающем, запах деревьев становится его частью, тело его становится частицей этих холмов, а душа полнится священным трепетом.
Бедра Кевина еще гудели от недавнего полета, и, ощущая это, он снова представил себе ноги Рамоны. Длинные мускулы, гладкая загорелая кожа, пушок шелковистых волос… Бах, бах – ударами по ультралитовой раме выражает Рамона свою ярость и боль. Еще многое связывает ее с Альфредо, это несомненно.
Долгий-долгий день. Игра. Четыре – четыре. Руки еще помнят сильные, жесткие удары по мячу. Потом пустая болтовня на Чапмен-авеню. Мысли о собрании заглушают приятные воспоминания этого дня. Ох парень! Влип ты с этим чертовым Советом на целых два года. В Кевине снова вскипела злость на Альфредо, на его уловки. Вспомнилась странная мимика нового городского прокурора. Стоящий Будда. Что-то происходит. Забавно, что Кевин уловил это даже сквозь полудрему, в которой пребывал. Друзья подшучивали над ним за медлительность, но дураком-то он не был, нет! Взгляните только на его дома, и поймете это. Интересно, обратил бы Кевин внимание на этот скользкий пункт повестки дня, если б не сонливость? Трудно сказать. Да и не в этом дело. Какое-то подсознательное сопротивление. Упрямый разум отказался быть одураченным.
Кевин свернул влево, на дорожку, поднимавшуюся к дому. Он жил в большом старом переоборудованном здании, построенном в виде подковы вокруг пруда. Кевин сам занимался реконструкцией и до сих пор считал, что это – лучшее из его созданий: огромный шатер, заполненный светом, дом для целого рода. Жильцы дома, соседи Кевина, и в самом деле были настоящей семьей.
Последний болезненный толчок бедер и короткий спуск к велосипедной стоянке у открытого конца подковы. Наверху, как всегда, светилось окошко Томаса. Наверняка сидит перед экраном компьютера и работает не покладая рук. У большого кухонного окна сновали тени. Это, конечно, Донна и Синди. Болтают, наблюдая, как дети моют тарелки, и одаривают их подзатыльниками.
Дом стоял в роще авокадо у подножия Рэттлснейк-Хилла, одного из последних вздутий земли, называющихся горами Санта-Ана, перед пологим спуском к морю. Темная громада холма наверху, укутанная зарослями кустарникового дуба и шалфея. Дом Кевина под холмом. Холм, центр его жизни.
Кевин вдвинул переднее колесо своего горного велосипеда в «стойло». Повернувшись к дому, он вдруг что-то увидел и остановился. Какое-то движение. Там, в темноте рощи.
Кевин скосил глаза на освещенные окна кухни. Звон кастрюль, голоса. В глубине рощи, среди деревьев, мелькнула тень. Внезапно Кевин почувствовал на себе взгляд. Высокая тень, по форме – человек. Слишком темно, чтобы разглядеть как следует.
Темное нечто шевельнулось, двинулось в сторону и исчезло среди деревьев – совершенно беззвучно.
Кевин перевел дыхание. По спине и затылку бежали мурашки. Что за черт?..
Просто, видать, слишком долгий был день. И ничего там нет, кроме ночи. Кевин тряхнул головой и вошел в дом.


Глава 2

2 марта 2012 года. 8 часов утра. Я решил – дабы, что называется, глубже проникнуться духом моей книги – писать ее на свежем воздухе. К сожалению, сегодня с утра идет снег. Впрочем, балкон верхней квартиры образует над нашим нечто вроде крыши, поэтому я все же пробую осуществить свое намерение. Выкатываю на балкон компьютерную стойку и кресло, подключаю через удлинители, надеваю теплые брюки и куртку, натягиваю теплые сапоги. Итак, прочь от мирских забот. Замечательные минуты, свободный полет фантазии… Бр-р! У меня стынут руки.
Stark bewolkt, Schnee [[2 - Снегопад, никудышная погода (нем.).]]. За весь этот год мы толком и не видели солнца, на погоду жалуются даже местные жители. Внезапно меня посещает видение: долина Оуэнс-Вэлли весной, когда все цветет.
Я пишу утопический роман. Разумеется, он – своего рода компенсация, этакая попытка преуспеть хотя бы тут, раз уж ничего не получилось в главном. Или, по крайней мере, попытка разобраться в собственных убеждениях и желаниях.
Помню, когда я учился в юридическом колледже, мне казалось, что жизнь общества определяется законами, которые, если их как следует изучить, помогут изменить сложившийся порядок. Затем были работа в должности государственного защитника, множество клиентов, сплошная рутина. Я понял, что изменить ничего не удастся, и в обратном меня не убедили даже судебные процессы, которые я вел от имени социалистической партии – точнее, от имени жалкой кучки, что была когда-то партией. Непрерывные атаки со всех сторон; если удавалось сохранить, что имели, мы считали, что нам повезло. Никаких изменений к лучшему, только бы не потерять последнее. Признаться, я вздохнул с облегчением, когда получил возможность уйти (Памела как раз защитила докторскую).
Теперь я изменяю мир в мыслях.
Балкон выходит на крошечный дворик, размеры которого ограничены кирпичными стенами соседних зданий. Посреди дворика растет липа, которая намного выше других деревьев и, естественно, кустов. Ее мокрые черные ветки тянутся к небу, которого не видно из-за густой снежной пелены. Прямо под балконом я вижу два вечнозеленых растения: одно смахивает на падуб, другое похоже на можжевельник; среди ветвей, изредка что-то щебеча, копошатся птицы, маленькие пернатые комочки. В промежутке между стенами двух зданий виднеется кусочек Цюриха: медно-зеленые шпили Гроссмюнстера и Фраумюнстера, отливающая сталью поверхность озера, университет, банки… Средневековый город. Доносится скрежет катящегося под гору трамвая.
Я пишу утопический роман, находясь на территории страны, устройство которой напоминает хорошо отлаженный механизм; и это несмотря на четыре языка, две религии и почти полное отсутствие каких бы то ни было природных ресурсов. Причины конфликтов, раздирающих на части весь остальной мир, устанавливаются здесь с холодной рассудительностью (словно речь идет о пустяках вроде задачек на сопротивление материалов), а сами конфликты благополучно гасятся. Если науке угодно знать, какой вращающий момент способно выдержать общество, пусть спросит у швейцарцев.
Возможно, они со своим благоденствием слегка хватили через край. В страну хлынул поток беженцев; местные жители утверждают, что ныне Auslander [[3 - Иностранцы (нем.).]] составляют половину населения. Вот почему на выборах в некоторых кантонах одержала верх партия национального действия, которая вошла в правящую коалицию. Ее девиз, вернее, боевой клич: «Швейцарию швейцарцам!» Кстати, вчера мы получили Einladung [[4 - Извещение (нем.).]] из Fremdenkontrolle der Stadt Zurich. Управление по делам иностранцев города Цюриха. Необходимо продлить наши Auslanderausweise [[5 - Вид на жительство (нем.).]]. Подобная процедура повторяется теперь раз в четыре месяца. Интересно, а не вознамерились ли власти дать нам пинка под зад?
1 2 3 4 5 6 7 8