Итак, и те, и другие ждали случая, чтобы устроить нападение. Голландцам приходилось постоянно менять положение, чтобы бушмены не могли прицелиться не только в кого-нибудь из них, но даже в соседнюю скалу. Бушмены же перебегали от дерева к дереву, прятались за стволы и старались увидеть хоть какую-нибудь часть тела неприятелей.
— Постараюсь применить к делу их же оружие, — сказал Ганс, взяв с земли найденные вчера стрелы и лук. — За тем стволом спрятался один из бушменов; попробую задеть его.
— Не выставляй руки, — сказал Виктор. — Достаточно одной царапины от такой стрелы, чтобы умереть.
— Буду осторожен, — ответил Ганс, прилаживая стрелу к луку. Он лег за скалами на землю, натянул тетиву и спустил маленькую стрелу. Стрела упала возле дерева, за которым спрятался бушмен. Увидав ее, бушмен решил завладеть драгоценной стрелою и, забыв предосторожность, выбежал из-за дерева. В один миг стрела, лежавшая в траве, очутилась в его руках. Этого только и ожидал Ганс; наклонив ружье, он прицелился. Пуля ударилась в плечо бушмену, прошла через руку и сделала его неспособным к стрельбе.
— Ганс, Ганс, — раздался голос Катерины. — Взгляни! сюда приближается не менее двухсот матабилей. Что нам делать?
— Ганс, ложись скорее, — закричал Виктор. — Посмотри на свою шляпу!
Ганс инстинктивно припал к земле и снял шляпу. В ней застряла ядовитая стрела.
— А вот другая ударилась позади нас о скалу. Непременно нужно покончить с этим молодцом. Он, мошенник, взобрался на дерево и оттуда легко может попасть в одного из нас. Вот ему за это!
Раздался выстрел — и вслед за ним глухой звук от падения тела бушмена, убитого наповал.
XV
Бернард расстался с друзьями там, где лев растерзал лазутчика.
Отсюда он поскакал, не щадя свою лошадь. В этот день он ехал очень долго: вплавь и вброд перебрался через реки, проезжал по степи, взбирался на горы. Свой путь он прервал только двумя непродолжительными остановками. Наконец, начало смеркаться, и ему пришлось подумать о ночлеге.
Пока было достаточно светло, чтобы различать окружающие предметы, он пустил пастись лошадь, сам же набрал много травы и набросал ее возле кустов, где собирался ночевать. Подобно всем ночным путникам, он собрал ворох хвороста и разложил его вокруг того места, которое должно было служить ему и лошади для ночлега. Это невысокое заграждение пугает в большинстве случаев диких зверей, так как они думают, что позади находится ловушка или же западня и никогда не перепрыгивают через нее, как бы легко это ни было.
Вполне понятно, что продолжительный и спокойный сон является при таких условиях совершенно невозможным. Бернарду было известно, что кругом него бродят львы, леопарды, гиены и другие хищники. Если бы кто-нибудь из них только ранил — не то что убил — его лошадь, положение его стало бы в высшей степени опасным. Поэтому он решил только немного отдохнуть. Если же случалось, что его начинало сильно клонить ко сну, он, прежде чем глаза успеют сомкнуться, пугливо вскакивал от дикого воя животного.
Едва на небе появилась заря, Бернард снова пустил пастись лошадь, а сам занялся добыванием провизии для дальнейшей дороги. Это отняло у него не очень много времени. Не успел он пройти трехсот шагов от места, где ночевал, как сквозь туман ему удалось разглядеть оленей. Зная, что через несколько минут он будет очень далеко, он выстрелил из ружья и убил оленя. Затем он отобрал наиболее вкусные части и, не медля ни минуты, вернулся к лошади, оседлал ее и поехал дальше.
После двухчасового пути он добрался до места, вполне пригодного для отдыха; травы было более чем достаточно; кроме того, несколько упавших деревьев как раз годились для разведения костра. Он этим и занялся, предварительно осмотрев окрестность и убедившись, что поблизости нет врагов, после чего принялся за приготовление еды.
Пока он занимался этим, ему почудился выстрел из ружья крупного калибра. Голос друга, кажется, был бы для него менее приятен, чем этот звук. Когда же с гор, расположенных в каких-нибудь четырех милях от него, раздалось еще два выстрела, он закричал от радости. Схватив ружье, он, не жалея пороха, дал подряд два ответных выстрела. Затем опять зарядил ружье, на этот раз уже одним порохом и, прибив его плотно шомполом, снова спустил оба курка. Через пять минут ему ответили: теперь ему стало ясно, что помощь близка; он не знал, какого рода эта помощь. Он поднялся на горку и обратил свой взгляд в ту сторону, где раздались выстрелы. По направлению к нему крупною рысью ехало человек тридцать всадников, судя по внешнему виду, голландцы.
Несколько минут спустя, Бернард стал центром общего внимания.
Среди всадников были дядя, двоюродные братья и другие родственники Катерины и Ганса. Узнав от Бернарда, в каком незавидном положении он оставил их, они единодушно воскликнули: «Идем! Идем к ним на помощь!» Но Бернард старался умерить их пыл. Он спрашивал, достаточно ли у них пороха и лошадей.
— Я бы советовал захватить с собой несколько лишних лошадей и столько патронов, сколько каждый из нас может довезти, — говорил он. — По всей вероятности, нам придется вступить в бой. Поэтому необходимо, чтобы лошадей хватило на всех.
Самые опытные из голландцев решили, что это действительно необходимо. Они решили, что большинство двинется в путь, человек же пять — шесть отправятся в лагерь, расположенный в пяти милях, захватят все нужное и догонят остальных.
Всадники, следуя указаниям Бернарда, целый день ехали очень быстро. Бернард был убежден, что им удастся выручить друзей.
Тридцать человек буров, верхом на лошадях, хорошо вооруженных, с достаточным количеством патронов, представляли собой сильное войско при сражении с дикарями, вооруженными одними только дротиками. Понятно поэтому, что он чувствовал теперь себя гораздо лучше, чем накануне в это же самое время, когда устраивался на ночлег в нескольких милях отсюда.
Не успели всадники окончательно устроить лагерь, как появились и те буры, которые ездили за порохом и лошадьми. В отряде теперь были тридцать два голландца, четыре готтентота и сорок шесть лошадей.
Бернард думал, что им удастся добраться до конечной цели путешествия к полудню следующего дня. Таким образом, вместо недели он вернется на третий день с таким подкреплением, лучше которого нельзя было придумать.
XVI
— Пусть орут! — говорил Ганс. — Пока мы еще живы, до завтрашнего утра, по меньшей мере, пятьдесят человек останется на месте!
Спустя полчаса подкрепление было уже близко. Немного спустя послышался шум; казалось, что матабили рубят деревья. Гансу и Виктору стало ясно, что против них замышляется нечто новое. Неизвестность продолжалась недолго: пять отрядов матабилей, из которых в каждом было не меньше двадцати человек, направились к скалам, неся на плечах тонкие деревья длиною в сорок футов. На деревьях были оставлены только наиболее толстые ветви; по ним, точно по лестнице, можно было взобраться вверх, приставив их предварительно к скале.
— Придется нам, Виктор, взяться за ружья! — сказал Ганс. — Будем стрелять в них по мере того, как они будут подходить; когда же они будут совсем близко, пустим в дело копья.
Для людей, защищающих свою жизнь, каждый выстрел стоил дорого. Поэтому они целились так старательно, что после четырех выстрелов матабили, в руках которых были два первые дерева, понесли значительный урон и отступили в кусты. В это время другим удалось приставить к скале деревья, и судьба Ганса и товарищей была бы решена, если бы на дерево могли взобраться одновременно три или четыре человека. Но враги не решались оставить свои дротики и щиты и, имея в распоряжении только одну свободную руку, поднимались вверх так медленно, что Ганс и Виктор успевали заряжать ружья, и самый смелый из дикарей, не успев добраться до скалы, был сброшен. Та же участь постигла второго и третьего. Среди неприятелей распространился панический ужас, когда они увидали, как быстро истребляют их доведенные до отчаяния европейцы. Они оставили свое намерение и попрятались в кусты.
— Теперь, Виктор, — сказал Ганс, — нужно оттолкнуть деревья; чтобы приготовить их снова, потребуется немало времени.
Они общими силами стали раскачивать из стороны в сторону верхушки деревьев до тех пор, пока деревья от собственной тяжести не грохнулись о землю.
В это время Ганс услышал голос Катерины. Зная, что без особой надобности она не станет отвлекать его от дела, он спросил ее:
— В чем дело, Катерина?
— Ганс, помощь близко! Я видела только что трех верховых. Они быстро мчались по этой горе и въехали в лес.
— Ты уверена, что не ошиблась? От трех человек немного пользы. Взобраться сюда им не удастся, а в лесу они погибнут наверняка.
— Возможно, что их гораздо больше, но они скрылись раньше, чем я увидала их. Во всяком случае всего через несколько минут они будут здесь. Ах, как ревут эти дикари! — говорила она, вздрагивая.
Матабили, действительно, подняли оглушительный крик, готовясь к последней атаке.
— Смотри, Виктор, смотри, что это с ними? — воскликнул Ганс, увидав, что матабили вдруг перестали кричать и быстро кинулись в кусты.
Из леса раздался выстрел, за ним другой. Потом одновременно грянуло целых шесть. Крики матабилей превратились в отчаянные вопли, когда тридцать опытных охотников осыпали их градом пуль из двухствольных ружей. Сперва они не поддавались и даже сами сделали поползновение броситься в атаку, но их щиты из воловьих шкур не могли противостоять неприятельским пулям, самые смелые были тотчас же убиты, прочие же бросились врассыпную.
Бернард так беспокоился о сестре Катерины и других членах маленького общества, что тотчас же направился к скале, откуда слышались выстрелы, как только увидал, что матабили бросились бежать. Он увидел, что Ганс, Виктор, Катерина и ее сестра смотрят вслед убегающим врагам.
Увидав Бернарда, Ганс кинул от радости шапку вверх и закричал:
— Иди сюда, Бернард! Взгляни на нашу позицию! Отбить ее не могли двести матабилей. Полезай сюда, милости просим!
Куча мертвых тел указала Бернарду на место, где можно вскарабкаться вверх. Его встретили с восторгом. Катерина бросилась ему на шею, целовала его и со слезами на глазах говорила, что он спас жизнь Ганса и ее сестры. Мужчины встретили приятеля не менее искренно. Они долго благодарили его и Небо за свое спасение. Охотники, погнавшиеся за бегущими врагами, возвращались медленно, поодиночке; но, наконец, все собрались у скалы. С большим любопытством они осматривали приспособления, при помощи которых Ганс успешно давал отпор численно превосходящему неприятелю. Каждый из них вполне оценил позицию, когда сам пытался взобраться на вершину. Некоторые даже отказались от этого после первой неудачной попытки. Тогда подняли одно из упавших деревьев, прислонили к скале, и все свободно влезли наверх по ветвям, точно по лестнице.
Собрав в овраге сухих веток, развели огонь и заварили кофе в дюжине жестяных кастрюль; кроме того, зажарили большие ломти оленины. Таким образом спасатели и спасенные отпраздновали обильным ужином победу.
Зная, насколько хитры и сильны враги, начальник экспедиции решил не терять времени и не оставаться здесь долго, а скорее уйти подальше, чтобы предотвратить возможность погони. Поэтому, как только лошади и люди отдохнули, он отдал приказание седлать лошадей и тронуться к месту, где находились голландцы.
XVII
Ганс, вернувшись вместе с товарищами к жилищу буров, расположенному у притока реки Веты, нашел дела в крайне печальном положении. Буры были недовольны английским правительством и решили уйти в глубь страны. Теперь среди них начались раздоры. Наиболее богатые и влиятельные из них советовали остаться на том месте, где они находятся сейчас. Урок, данный матабилям, по их мнению, должен отбить у тех охоту появляться на земле, временно занятой переселенцами. Большинство же настояло на очередной экспедиции против матабилей, и голландцы тотчас же приступили к сборам в поход против жестоких дикарей. Существовало еще третье мнение. Во главе его сторонников стоял Ретиеф, которого переселенцы выбрали своим предводителем. Они считали, что лучше всего отправиться к югу от Кватламбского горного хребта, близ Натальской бухты, где находятся обширные плодоносные равнины.
Ганс не участвовал в этих спорах. Отдав Катерину на попечение тетки, он предложил свою помощь тем, кто, по его мнению, был более способен управлять делами переселенцев.
— Как только дела наладятся, Катя, — говорил он невесте, — когда выяснится, где мы поселимся, я выстрою дом, и мы поженимся.
Весной до буров дошел слух, что матабили, узнав, что буры готовятся к походу против них, ушли вместе со всем своим скотом. Преследовать их казалось неблагоразумным и невыгодным; поэтому буры вместо предполагаемой экспедиции стали обдумывать план переселения в Наталь.
В лагере началась суета. Ганс и его приятели, Виктор и Бернард, присоединились к повозкам Катерины и ее родных и вместе с другими отправились в далекое и опасное путешествие на юго-восток. Много недель путники двигались по следам Ретиефа и его отряда, в поисках равнин, расположенных за горами. Они отыскали проход для повозок через Кватламбские горы. Ганс вместе с многочисленными родственниками и знакомыми решил обосноваться здесь, на берегах Бушменской реки.
Семьи, среди которых находился Ганс, уже несколько месяцев жили на берегах этой реки. Приблизительно в это же время Ретиеф, предводитель переселенцев, пробравшихся дальше, в глубь страны, посетил царя зулусов, жившего к востоку от округа Наталь.
Был чудный, тихий февральский вечер. Ганс, только что вернувшись с удачной охоты, сидел возле своей повозки. Он был занят чисткой ружья, Катерина что-то вязала. Кругом, небольшими группами стояли повозки; на соседних холмах и долинах паслись стада. Веяло миром и довольством, чувствовалось дыхание свободы, переселенцы радовались спокойной жизни.
К лагерю подъехал Виктор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15