Покончив с нитками, Оссару принялся за бечевки и за более толстые веревки, которые были необходимы, чтобы подвесить гондолу и удерживать шар, когда он будет готов к полету.
Каспару приходилось обдирать угрей, затем выскабливать шкурки, кипятить их и просушивать, а Карл, взявший на себя роль главного инженера, следил за всеми работами, занимался окончательной отделкой материала и выкраивал из шкурок полоски, которые следовало потом тщательно стачать.
Карл совершил также экскурсию в лес и принес большое количество смолы, которую извлек из дерева, принадлежащего к породе фикусов; эта смола своего рода каучук и содержится в различных видах фикуса, растущих в нижних Гималаях. Он знал, что это вещество потребуется для проклейки швов, чтобы сделать их непроницаемыми для воздуха.
В таких делах прошло около недели. Наконец они решили, что у них уже достаточно всех этих материалов, и Оссару принялся стачивать шкурки. К счастью, у них имелись иголки, так как охотники за растениями, отправляясь в экспедицию, непременно берут их с собой.
Ни Карл, ни Каспар на владели этими острыми орудиями-и шитье было поручено Оссару. Прошла еще неделя, прежде чем он закончил эту сложную работу скорняка.
Наконец огромный мешок был готов, но его следовало еще просмолить. На это ушел один день. Теперь оставалось лишь прикрепить "лодку", или "гондолу", которая должна понести их в отважном полете в "лазурные поля небес".
Глава LI
ПОДГОТОВКА К ПОЛЕТУ
Из всех троих один Карл был немного знаком с аэростатами и имел некоторое понятие о том, как их надувают. Если бы им предстояло лететь долгое время, то понадобился бы прибор для поддержания огня. Карл уже давно его придумал: плетеная корзинка, обмазанная глиной, могла заменить очаг; но так как нужно было лишь взлететь на вершину утеса, то не требовалось поддерживать огонь, достаточно было лишь наполнить шар горячим воздухом, поэтому никто не думал об очаге.
Корзина для пассажиров, называемая иногда гондолой, в большинстве случаев имеет вид лодки, и если бы они собирались в продолжительный полет, ее изготовление заняло бы немало времени; но в данном случае можно было ограничиться глубокой плетеной корзиной, подвешенной на веревках. Она была уже готова, и оставалось лишь прикрепить ее к дну огромного мешка.
В данном случае "дно мешка" - лишь риторический оборот. По существу говоря, никакого дна не было: вместо него было круглое отверстие, обрамленное прочным кольцом из бамбука рингалл, к которому была пришита кожаная оболочка; к этому кольцу предстояло прикрепить веревки для подвешивания корзины и канат для удерживания шара.
Легко понять назначение этого отверстия. Сквозь него внутрь шара должен поступать горячий воздух.
Но как получить горячий воздух? На этот вопрос мог ответить один Карл. Правда, воздух можно нагреть, разведя костер, но как наполнить им мешок? Способ был известен только Карлу. И теперь, когда пришло время проделать эксперимент, он наконец соблаговолил объяснить своим помощникам, что именно он собирается сделать.
Мешок следовало подвесить, прикрепив к высоким, воткнутым в землю шестам, так чтобы нижний конец с отверстием находился над землей. Непосредственно под отверстием нужно было развести костер, но лишь тогда, когда все остальное будет готово. Горячий воздух, поднимаясь к отверстию, войдет в мешок и раздует его, придав шарообразную форму. Если впустить еще больше горячего воздуха, весь холодный будет вытеснен, шар станет легче наружного воздуха, и давление атмосферы заставит его подняться кверху. Охотники ожидали, что все так и произойдет,- они на это надеялись.
По правде сказать, сам "инженер-конструктор" далеко не был уверен в успехе, у него была лишь смутная надежда. Он отлично видел, что даже после тщательной обработки шкурки угрей были тяжелее шелка, и вполне допускал, что их опыт может и не удаться. Карла тревожило и другое обстоятельство, которое могло помешать шару подняться. Он не забывал, что их долина находится на высоте почти десяти тысяч футов над уровнем моря. Ему было известно, что на такой высоте воздух весьма разрежен и что шар, на уровне моря легко поднимающийся на несколько тысяч футов, может и не подняться над землей, если его перенести на вершину горы высотой в десять тысяч футов. Все это сильно тревожило молодого философа, и он не питал особых надежд на успех своего предприятия.
Он с самого начала хорошо понимал положение вещей и несколько раз был готов отказаться от этого проекта. Но он недостаточно знал законы аэродинамики, чтобы убедиться в том, что их постигнет неудача, и продолжал работать, упорно добиваясь успеха.
Так обстояло дело в тот день, когда должен был впервые взлететь их большой воздушный корабль.
Все было готово с раннего утра. Огромный мешок помещен между шестами; к нему подвешена гондола и прикреплены канаты, которые должны удерживать шар на месте; другим концом они привязаны к прочным колышкам, глубоко вбитым в землю, а под шаром сложен из камней небольшой очаг для костра.
Топливо для костра было заранее заготовлено на этом месте. Но это не было ни дерево, ни хворост; правда, пригодиться могло бы то и другое, но Карл предпочел иной материал. Он вспомнил, что Монгольфье и другие воздухоплаватели до изобретения светильного газа применяли для надувания шаров рубленую солому и шерсть, считая это самым подходящим веществом. Карл решил следовать их примеру и заготовил рубленой травы вместо соломы, а вместо бараньей шерсти собрал в большом количестве шерсть каменного козла и других убитых животных - драгоценную шалевую шерсть Кашмира. Гондола, представлявшая собой глубокую корзину, имела в поперечнике не более трех футов. Там, конечно, не могли поместиться трое пассажиров да еще большая собака, ибо, разумеется, Фрица не собирались здесь оставлять. Верный пес слишком долго разделял участь охотников, чтобы его можно было покинуть на произвол судьбы.
Но гондола вполне соответствовала своему назначению, ибо она была рассчитана только на одного человека.
Карл отлично знал, что шар не сможет поднять сразу всех троих, так как их общий вес превышал четыреста фунтов. Он был бы счастлив, если бы удалось подняться хоть одному из них. Только бы высадиться на вершине утеса, тогда воздушный корабль можно бросить! Совершив это путешествие, шар может совершить и другое - направиться либо на юг, в Калькутту, либо на восток, в Гонконг, если ему больше нравится Китай.
В самом деле, если одному из них удастся подняться на утес, то он сможет быстро переправиться через горы, дня через два добраться до одного из туземных селений, какие встречались им по пути в долину, и в скором времени привести спасательный отряд с веревочными лестницами.
Даже если бы и нельзя было рассчитывать на постороннюю помощь, они все равно вышли бы из положения. Пусть лишь один из них поднимется на утес - и он спустит веревочную лестницу, чтобы могли подняться и его товарищи.
Легко догадаться, что роль воздухоплавателя взял на себя Оссару. Шикари сам вызвался совершить опасный подъем: товарищи охотно приняли его предложение. Не потому, что они боялись за свою жизнь - оба уже не раз доказали свою храбрость - но Оссару мог лучше других справиться с этой задачей: выбравшись из долины, он быстро спустится с гор, дойдет до ближайшего селения и сумеет объясниться с туземцами на их родном языке, растолковав им, какая от них требуется помощь.
Глава LII
ЕЩЕ ОДНА НЕУДАЧА
Наконец наступила решительная минута. Всеми владела одна мысль: выдержит ли испытание их воздушный корабль?
Все трое стояли перед кучкой травы и шерсти, которую оставалось только поджечь.
Карл держал в руке пылающий факел. У Каспара в руках была толстая веревка, и он должен был удерживать шар от слишком быстрого подъема. А Оссару с дорожным мешком за плечами стоял у гондолы, готовый в нее вскочить.
Увы! Как обманчивы людские предположения! Самые точные расчеты иной раз оказываются ошибочными, а в данном случае не могло быть и речи о непредвиденной ошибке, ибо с самого начала Карл сомневался в успехе и теперь был скорее разочарован, чем обманут в своих надеждах.
Оссару не суждено было сесть в плетеную корзину и совершить подъем на воздушном шаре.
Карл прикоснулся факелом к кучке рубленой травы и шерсти.
Вспыхнуло пламя, взвился дым, стебельки быстро обуглились; подбросили еще топлива - костер ярко разгорелся. Горячий воздух проникал в отверстие, раздувая мешок, который мало-помалу принимал шарообразную форму.
Еще миг - и шар дрогнул и стал метаться из стороны в сторону, как огромный раненый зверь. Он поднялся на несколько дюймов над землей, упал, снова взлетел, опять упал и продолжал подпрыгивать, но - увы! - ему ни разу ни удалось поднять корзину хотя бы на высоту человеческого роста.
Карл снова и снова подбрасывал в костер рубленую траву и пучки шерсти, но все было напрасно. Шар был наполнен до отказа горячим воздухом, и, если бы они находились на уровне моря и оболочка была из более легкого материала, он мог бы взлететь на огромную высоту.
Итак, все их усилия оказались напрасными. Гигантский шар не мог подняться и на шесть футов над землей. Ему не поднять бы даже кошку - не то что человека. Словом, их постигла еще одна неудача, увеличив и без того длинный список горьких разочарований.
Более часа поддерживал Карл огонь в костре. Он даже пробовал жечь ветки смолистой сосны, надеясь, что сможет заставить шар подняться ввысь, но от этого не было никакого толку. Шар подпрыгивал, как и прежде, но упорно отказывался взлететь.
Наконец терпение истощилось, и, окончательно потеряв надежду, инженер отвернулся от аппарата, который стоил им таких огромных трудов. С минуту он стоял в нерешительности. Потом тяжело вздохнул, сожалея о потраченных даром усилиях, и медленно, с поникшей головой побрел прочь. Каспар вскоре последовал за братом, также испытывая жестокое разочарование.
Но Оссару расстался с надутым чудовищем по-другому. Подойдя к шару, он несколько секунд молча смотрел на него, словно скорбя о том, что ему пришлось так долго корпеть над ним понапрасну, и, выкрикнув фразу, означавшую: "Ни к черту не годен - ни на земле, ни в воде, ни в воздухе!", он с такой яростью пнул шар ногой, что туго натянутые шкурки лопнули по швам. Шикари гневно отвернулся и ушел, бросив бесполезную махину на произвол судьбы. Участь шара была весьма печальна. Не успели наши горе-воздухоплаватели отойти, как находившийся в нем воздух начал остывать, огромный шар стал морщиться, сжиматься и наконец грузно осел на сосновые угли, еще тлевшие под ним. В следующий миг просмоленные по швам шкурки, веревки и деревянные части вспыхнули, как солома. Пламя бурно взметнулось кверху; алые змеи поползли по шару и лизали его огненными языками, и, когда наши неудачники, стоя на пороге хижины, обернулись в его сторону, они увидели, что шар пылает, как огромный факел.
Случись этот пожар двумя часами раньше, это было бы для них величайшим несчастьем. Но теперь они взирали на пылающий шар так же равнодушно, как, по преданию, некогда взирал Нерон на пожар великого города, расположенного на семи холмах9.
Глава LIII
ПРИСТУП ОТЧАЯНИЯ
Кажется, за все время своего пребывания в этой "долине скорби" охотники еще ни разу не испытывали такого отчаяния, как в тот злополучный день, когда лопнул их огромный мыльный пузырь. Все средства исчерпаны. Больше ничего нельзя было придумать! Да и не хотелось больше бороться. Все трое упали духом и, казалось, были морально убиты. Было ясно, что теперь им уже не на что надеяться.
Правда, это было не то отчаяние, какое овладевает человеком перед лицом надвигающейся на него неотвратимой гибели,- их жизни ничего не угрожало, и все же ими овладело горькое чувство. Они знали, что, быть может, проживут в этой долине так же долго, как прожили бы в любом другом месте земного шара. Но какую цену имеет такая жизнь? Ведь они навсегда отрезаны от мира людей, и им суждено влачить жалкое, одинокое существование.
Ни у кого из них не было ни малейшей склонности к отшельничеству. Никто из них не пожелал бы стать вторым Симеоном Столпником10. Вы, пожалуй, подумаете, что ревностно изучавшему природу Карлу было бы легче переносить такое уединение. Правда, у него были приятные спутники, с которыми не скоро соскучишься, но едва ли Карл стал бы уделять им много внимания, ибо человека, знающего, что он одинок в мире, и одинок навсегда, уже ничто не интересует: ни человеческая душа, ни книга природы.
Что до Каспара, то при одной мысли, что ему предстоит до конца дней прожить в этой долине, у него кровь холодела в жилах.
Оссару был опечален не менее своих товарищей по несчастью и вздыхал по своей бамбуковой хижине на жаркой равнине Индостана так же, как они по родному очагу в далекой Баварии.
Правда, их все же было трое, и это было огромное преимущество. Им мог бы позавидовать любой мореплаватель, потерпевший крушение и выброшенный на необитаемый остров. Они сознавали это и благодарили судьбу. У каждого было двое товарищей. Но у них невольно сжималось сердце, когда они думали о будущем: кто знает, быть может, недалек тот час, когда один из них покинет долину без помощи веревочной лестницы и воздушного шара, за ним другой, и последний останется в полном, безотрадном одиночестве...
В таких печальных размышлениях провели они этот вечер и весь следующий день. Они не замечали времени, и у них даже не было желания хоть что-нибудь приготовить себе на обед. Мысль отказывалась работать, и, казалось, их навсегда покинула энергия.
Но такое положение вещей не могло долго продолжаться. Как мы уже говорили, в душе человека таятся неисчерпаемые силы, и она способна возрождаться. Человек может оправиться после самого тяжелого удара. Иной раз кажется, что сердце его разбито, но пройдет время, затянутся глубокие сердечные раны, и вновь восстановится душевное равновесие. Закованный в цепи раб, узник в мрачной темнице, беглец, приютившийся на пустынном острове,- порой испытывают такую же яркую, живую радость, как царь, восседающий на троне, или победитель на своей триумфальной колеснице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24