Все манеры его указывали на то, что он хорошо воспитан и тщательно следит за собой. По тому, как он говорил, мы скоро узнали, что имеем дело с образованным человеком.
Одежда у всей семьи носила особенный характер: на главе семейства была охотничья куртка и кожаные брюки. Юноши одеты так же, но под куртками у них были жилеты из домашнего полотна. Женщины носили платья из того же полотна, отороченные оленьей кожей. Я заметил несколько шляп, очень искусно сплетенных из пальмовых листьев.
Когда мы сидели за столом, в дверях показался негр и, поклонившись, бросил на нас взгляд, полный любопытства. Он был небольшого роста, здоровый, черный, как смоль, и имел около сорока лет от роду. Его голова была покрыта густой шевелюрой, короткой и пушистой, что придавало его черепу вид круглого клубка. Он постоянно смеялся, каждый раз показывая ряд длинных белых зубов. В выражении его черных глаз было что-то привлекательное.
- Куджо, нужно прогнать этих животных, - сказала хозяйка.
Это вежливое приказание или, вернее, просьбу ей повторять не пришлось. Куджо быстро приблизился к нам и за несколько секунд ему удалось прогнать волков, пантер и других животных, которые лежали у наших ног, внушая нам серьезный страх.
Все это казалось нам столь странным, что мы и не старались скрыть свое любопытство. По окончании обеда мы выразили хозяину благодарность и попросили рассказать о себе.
- Подождите до вечера, - сказал он, - я расскажу вам историю своей жизни, когда мы все будем сидеть около огня. Теперь вам нужно позаботиться о том, чтобы привести себя в порядок. Пойдите к озеру и выкупайтесь, солнце стоит еще высоко: купанье снимет с вас усталость после длительного путешествия.
Мы последовали его совету, затем одни из нас пешком возвратились на гору, где мы оставили мулов под присмотром мексиканцев, а другие обходили дом и поля. На каждом шагу мы натыкались на новые предметы, вызывавшие наше изумление.
Наконец, наступил вечер. После превосходного ужина мы расположились вокруг огня, чтобы выслушать историю Роберта Рольфа. Так звали нашего хозяина.
V. Рольф начинает свой рассказ
- Друзья мои, - начал хозяин свой рассказ, - хотя я и не американец по происхождению, однако принадлежу к вашей расе: я англичанин. Я родился сорок лет тому назад в южной части Великобритании. Мой отец, фермер и мелкий землевладелец, был, к несчастью, не в меру честолюбив. Он хотел вывести своего единственного сына в люди, в полном смысле этого слова, то есть решил дать мне хорошее воспитание, требующее огромных расходов и неизбежно ведущее к разорению. Это было неблагоразумно со стороны моего отца. Но с моей стороны было бы черной неблагодарностью пенять на него за эту ошибку, которая к тому же вытекала из его излишней любви ко мне. Я полагаю, что это была единственная ошибка, в которой мой добрый, замечательный отец мог когда-либо упрекнуть себя. Во всех других отношениях он был безупречен.
Меня отдали в школу, где учились дети аристократов. Я обучился танцам, верховой езде, играм. Мне позволено было не ограничивать себя в деньгах и тратить сколько угодно. По окончании колледжа я отправился путешествовать. Я посетил берега Рейна, Францию, Италию и, спустя несколько лет, вернулся в Англию, где нашел отца при смерти.
Я был единственным наследником всего его состояния, которое было довольно значительно для человека его положения. Я не мог отвыкнуть от лондонской жизни и от кутежей в обществе некоторых моих старых товарищей по колледжу. Я был для них желанным гостем до тех пор, пока кошелек мой был набит. Но вскоре я совсем разорился и чуть было не очутился в положении банкрота. Спасла меня она.
Он повернулся к своей жене. Она сидела в углу, окруженная всеми детьми. Дама подняла глаза и улыбнулась, а дети, с живейшим вниманием следившие за рассказом, смотрели на нее с любовью.
- Да, - продолжал он. - Мария меня спасла. Мы были друзьями детства и снова встретились в то тяжелое для меня время. Наша дружба перешла во взаимную любовь. Мы поженились.
К счастью, разгульная жизнь не лишила меня всех принципов добродетели, как это часто бывает. Все то хорошее, чему учила меня моя добрая мать, прочно сидело в моем уме и сердце.
Сразу после женитьбы я твердо решил изменить образ жизни. Но это не так легко, как может показаться. Нужно иметь большую силу воли для того, чтобы порвать со старыми друзьями, которые без конца вторгаются в твою жизнь. Но я отважился и, благодаря советам моей дорогой Марии, немедленно принялся за разрешение предстоявшей задачи.
Для уплаты по векселям я продал все свое имущество, и у меня осталось еще около пятисот фунтов.
За женой было приданого две с половиной тысячи, так что в нашем распоряжении было всего три тысячи фунтов. Это немного для того, чтобы жить в Англии так, как я привык. Несколько лет я провел в бесплодных попытках увеличить свое состояние. После трехлетней эксплуатации одной фермы у меня осталось две тысячи фунтов. Мне говорили, что в Америке с таким капиталом можно очень хорошо устроиться и приобрести прекрасную ферму. Я надеялся таким путем обеспечить будущее своего семейства и вместе с женой и детьми отправился в Нью-Йорк.
Чтобы начать какое-нибудь дело, мне нужен был человек, который посоветовал бы мне, что предпринять. Такой человек вскоре нашелся. Я решил заниматься земледелием, и этот человек поддержал меня. Он объяснил мне, что было бы неблагоразумно с моей стороны вложить весь свой капитал в новую и совершенно еще не обработанную землю, что на это придется потратить больше, чем будет стоить участок земли. "Вы лучше сделаете, - продолжал мой новый знакомый, если приобретете благоустроенное имение с хорошим домом, где вы сможете сразу устроиться".
Я понял, но хватит ли у меня денег? Он ответил, что денег вполне достаточно, и прибавил, что знает подходящую для меня ферму или, как он ее назвал, плантацию в Штате Виргиния. Эту плантацию, сказал он, я смогу приобрести за пятьсот фунтов, а на оставшиеся деньги завести хозяйство.
Из дальнейших разговоров выяснилось, что плантация принадлежит ему. Я купил ее у него и немедленно отправился на свое новое место жительства.
VI. Плантация в Виргинии
Я нашел свою ферму такой, как он мне ее описывал. Это была обширная плантация с хорошим деревянным домом. На оставшиеся у меня деньги я немедленно начал заводить хозяйство. И представьте себе мой ужас, когда я узнал, что большую часть денег придется потратить на покупку людей! Я должен был решиться либо на покупку, либо на наем рабов, что с нравственной точки зрения совершенно безразлично.
Полагая, что я буду обращаться с рабами во всяком случае с неменьшей человечностью, чем другие рабовладельцы, я выбрал первое, я купил известное число чернокожих, мужчин и женщин, и начал жизнь плантатора. При таком образе действия я не имел возможности разбогатеть, о чем вы узнаете позже.
Мой первый урожай оказался плохим: я еле собрал на семена для следующего года. Второй урожай был еще хуже, и у меня, к великому своему ужасу, не осталось уже никакого сомнения относительно причины неурожаев. Я понял, что купил истощенную землю. На вид она казалась хорошей и плодородной. Когда я впервые увидел свою ферму, я обрадовался покупке и думал, что сделал очень выгодную сделку, сравнительно с той суммой денег, которую я потратил. В Виргинии я испытал горькое разочарование. Моя плантация не представляла никакой ценности, так как на урожаи рассчитывать не приходилось.
В первые два года, как я уже сказал, урожаи были очень плохие. Третий урожай был еще плачевнее, четвертый и пятый были не лучше. К тому времени я был уже почти совершенно разорен. Содержание несчастных негров еще увеличивало цифру моих долгов. Я не мог дольше оставаться на моей непроизводительной плантации. Для уплаты долгов я должен был все распродать: ферму, скот и негров. Однако не все было продано мною. Среди моих негров был один храбрый и честный юноша, к которому мы с Марией чувствовали сильную привязанность. Я не хотел продавать его в рабство другому. Он все время служил нам верой и правдой. Это он первый открыл мне глаза на аферу моего продавца. Соболезнуя мне в несчастье, он делал все от него зависящее, напрягал все свои силы и побуждал к тому же своих товарищей, чтобы моя неплодородная земля приносила хоть какой-нибудь доход. Это было напрасно; но я решил вознаградить его за его честную и безупречную дружбу. Я дал ему свободу. Но он от нее отказался, не желая расстаться с нами. Он и теперь у нас!
Рассказчик указал на Куджо, неподвижно стоявшего на пороге двери и внимательно слушавшего относившиеся к нему хвалебные слова. Он дружески улыбался, показывая свои крупные, белые зубы.
Рольф продолжал:
- После распродажи имущества и уплаты долгов у меня осталось 500 фунтов. Я приобрел уже некоторый опыт в фермерском деле и решил отправиться на запад. Я хотел основаться в большой долине реки Миссисипи. Я знал, что в этой области со своими средствами я могу обзавестись землей, но еще покрытой лесом.
Как раз я в то время обратил внимание на объявления, печатавшиеся тогда в газетах. Речь шла о новом городе, основанном при впадении Огио в Миссисипи. Он назван был Каиром. Благодаря своему исключительному географическому положению между двумя самыми большими судоходными реками в мире, этот город не мог не сделаться впоследствии одним из самых цветущих городов Америки. Так писали о нем газеты. План нового города красовался повсюду: в театрах, на улицах, в общественных зданиях и во всех церквах. Близ города предлагалась продажа небольших участков для того, чтобы жители имели возможность совместить торговлю с земледелием. Я не спал ни днем, ни ночью, пока не купил такой участок земли и небольшую ферму в окрестностях.
Заключив эту сделку, я отправился в путь, чтобы немедленно вступить во владение. Я взял с собой жену и детей, их тогда было у нас трое. Двоим старшим было уже почти девять лет, они - близнецы. Так как я не собирался возвращаться в Виргинию, то нас сопровождал на новое поселение и Куджо.
Тяжелое это было путешествие, но то испытание, которое ждало нас по прибытии в Каир, было куда тяжелее. Во всем городе оказался всего один дом, выстроенный на единственном неболотистом месте. Почти вся местность, предназначенная для города, была затоплена, а незатопленная часть представляла болото, покрытое деревьями и камышом!
Ни театров, ни судебных учреждений - ничего и близко здесь не было. Да еще была плотина, воздвигнутая для того, чтобы обезопасить от наводнения единственный в городе дом. Это была дешевая гостиница, в которой, кроме грубых моряков, никто не останавливался.
Поселив семейство в гостинице, я отправился искать свои владения. Свой "городской участок" я нашел в болотистой местности, где я стоял почти по колено в грязи. Что касается фермы, то для того, чтобы попасть к ней, нужно было взять лодку. Я объезжал ее на лодке, не имея возможности ступить на нее ногой. После этого осмотра я, разбитый и разочарованный, вернулся в гостиницу.
С первым пароходом я отправился в Сен-Луи. Свой участок и ферму я продал за ничтожную сумму.
Мне незачем говорить вам о том, как я был огорчен. При таких неудачах болезненно сжималось у меня сердце, когда я думал о судьбе моей молодой жены и наших детей! Мне оставалось только проклинать Америку и американцев, но что толку из этого? Это, впрочем, было бы так же несправедливо, как и безнравственно. Правда, два раза я был жестоко обманут, но разве не то же самое случилось со мной в моей родной стране? Разве не так же поступали со мной в Англии те, кто превратил дружбу со мной в прибыльное занятие? Меня дважды обворовали в Америке, но главная причина моих неудач - это отсутствие здравого смысла. Я был бы так же обманут, покупая лошадь в Теттерзалле или чан в магазине на улице Пикадилли, если бы не способен был определить цену той и другого.
VII. Караван
- Когда я с семьей прибыл в Сен-Луи, у меня было не более пятисот фунтов, и, если бы я сидел, сложа руки, то в скором времени израсходовал бы все свои деньги.
Тем временем я познакомился с одним молодым шотландцем, поселившимся в той гостинице, где я остановился. Как и я, он был чужой в Сен-Луи, как и я, он был из "старой родины". Мы скоро сошлись и, вполне естественно, стали посвящать друг друга в свои дела. Я ему рассказал о своих неудачах в Виргинии и Каире, и, как мне казалось, внушил ему к себе симпатию. Он, в свою очередь, рассказывал мне подробности из своей прошлой жизни и посвятил меня в свои планы на будущее. Он несколько лет работал в одном из медных рудников, в центральной части Великой Американской пустыни в Ивовых горах, Los Mimbros, к западу от реки Рио Гранде Дель-Норте.
Удивительный народ эти шотландцы. Они составляют лишь маленькую нацию, но их влияние простирается на все точки земного шара. Их можно встретить повсюду, везде они занимают видное положение, всегда преуспевая, они, однако, никогда не теряют привязанности к родной земле.
Мой шотландец из Сен-Луи предпринял поездку в Соединенные Штаты, и теперь возвращался на медный рудник через Сен-Луи и Санта-Фе. Его сопровождала жена, молодая и красивая мексиканка, и единственный ребенок. Он поджидал маленький караван из испанцев, который должен был в очень скором времени отправиться в Новую Мексику. Он решил продолжать путь с испанцами для того, чтобы обезопасить себя от нападений индейцев.
Узнав о моем положении, он посоветовал мне поехать с ним и предложил доходное место на руднике, где он был директором.
После стольких неудач в Соединенных Штатах я с радостью принял его предложение. Я стал готовиться в дорогу. Оставшиеся деньги позволили мне устроиться даже с некоторым комфортом. Для жены и детей я купил повозку и две пары здоровых быков, а также необходимые съестные припасы на дорогу. Мне незачем было нанимать ямщика, так как верный Куджо был с нами, а я знал, что лучшего ямщика нам не найти. Для себя я купил ружье и все принадлежности, необходимые для продолжительного путешествия по пустыне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21